Концерт несостоявшегося теннисиста
Второй вечер «Алябьевской осени» 25 сентября был посвящен встрече тюменцев с Фредериком Кемпфом, английский пианистом.
Фредди, как ласково называют его дома, — человек контрастов. На пресс-конференции, которую музыкант дал накануне концерта, выяснилось, что Кепмф стал всемирно признанным пианистом абсолютно случайно.
— Я был очень энергичным ребенком и легко увлекался, — признался Фредерик. — То я мечтал профессионально играть в теннис, то стать гонщиком «Формулы-1»… Однажды перед Рождеством родители привели меня в магазин игрушек и сказали, что могу выбрать любую. И я взял маленькие детские клавиши «Ямаха» только потому, что это была самая дорогая игрушка. Я даже толком не представлял, зачем она мне.
Фредерик рассуждает, что если б он выбрал тогда, к примеру, набор юного фокусника, то, вероятно, мы теперь называли его всемирно известным магом Кемпфом. Главное для этого человека — потратить энергию, вызвать восторг публики. А уж каким способом — вопрос второстепенный.
Так или иначе, мальчик начал разучивать простенькие мелодии из буклета, что прилагался к клавиатуре. А потом потребовал еще нот. Родители сдались и согласились оплачивать уроки игры на фортепиано.
Параллельно Фредерик пытался научиться играть на гитаре, флейте и скрипке.
— На гитаре и флейте совсем немножко, — улыбается музыкант. — А на скрипке мне нравилось играть, но получалось не совсем хорошо. Все-таки мой инструмент — это фортепиано: хочешь играть лирично — перебирай клавиши нежно, хочешь ярости — жми крепче.
И «нежно», и «крепче» он продемонстрировал на концерте. Для тюменских слушателей выбрал произведения-двойники. Сначала шестая сюита (последняя) Иоганна Себастьяна Баха, которую он написал не для скрипки, или виолончели, а для клавира. Могли Бах предположить, как его сюита будет звучать на фортепиано XXI века?
Затем — чакона из второй сюиты Баха в обработке Феруччо Бузони, который не просто переложил для фортепиано скрипичную музыку, но создал в итоге абсолютно самостоятельное произведение (оно теперь носит двойное авторство Бах-Бузони).
— Я очень люблю Баха, — говорит Фредерик. — И вообще, композиторов-романтиков. Если бы оказался на необитаемом острове, где был бы рояль, то играл бы там Шумана. А если бы там был еще и оркестр, то Бетховена. А еще Рахманинова и Чайковского.
Дань Рахманинову музыкант отдал во втором отделении концерта — было чувство, что из Второй сюиты в тональности си бемоль минор Кемпф вытащил какие-то глубинные смыслы.
Любопытно было во время концерта разглядывать публику. Маленькая девочка в 10-м ряду, прикрыв глаза, самозабвенно дирижирует. Грузный мужчина откровенно спит, просыпаясь только во время аплодисментов (говорят, во время звучания классической музыки спать вообще полезно). Трое молодых людей в спортивных костюмах, вероятно, зашли в зал по ошибке: посидели в одном из первых рядов пять минут и, недоуменно озираясь, вышли. А многие не сводили с пианиста глаз: следили за резкими взмахами рук, за тем, как меняется выражение лица в унисон мелодии.
Все же хорошо, что Фредди не стал теннисистом или фокусником. Несмотря на немецкую педантичность и рассудочность, унаследованную от отца, Кемпф все же человек увлеченный и страстный. Когда дело касается музыки.
***
фото: Фредерик Кемпф.