Быть молодым
Закончились гастроли Сургутского музыкально-драматического театра на сцене Тюменского театра драмы.
Если бы до гастролей меня спросили, какой сургутский спектакль стоит посмотреть, рекомендовала бы «Скамейку». Ее отметили на одном из фестивалей «Золотой Конек», вручив актеру Ивану Косичкину приз «Лучшая мужская роль». Теперь, после просмотра всей программы, повторю: «Скамейка».
Единственное условие: не надо читать пьесу. Знающие сюжет истомятся в ожидании финала. Дополнительные мучения причинит однообразный режиссерский прием с музыкой, включающейся от удара по столбу с репродуктором. Многократный повтор приема не прибавил смысла, наоборот, превратил шутку в бессмыслицу. Неумело использованная музыка обесценивает драматическую игру, уносит актеров по волнам слезливой мелодекламации.
Сюжет «Скамейки» — луковица, герои снимают слой за слоем, добираясь до сердцевины, до истинной сути. У самых чувствительных наблюдателей этого процесса щиплет в носу, текут слезы.
Встретились в парке Он и Она. Вроде бы впервые. Но вскоре обнаружится, что Он уже был с Ней, а наутро улизнул, и вот опять, спустя год, клеится, забыв о прошлом свидании. Назвался Колей, хотя в первый раз представился Юрой. Позже сознается, что на самом деле зовут Алексеем. Чуть погодя Она вызнает его настоящее имя — Федор. Он выдумывает не только имена, но и биографию, стремительно меняя детали, подстраиваясь под ожидания одинокой женщины, заговаривает зубы, напирает, чуть ли не тащит силком, убеждает и бьет на жалость, морочит и обольщает надеждой.
Интригу создает недосказанность. Что за словами? Зачем Он так упорен, почему Она продолжает верить, вопреки прежним обманам? Чем они друг другу понравились? Это волнует не меньше, чем развязка истории. Когда соль анекдота известна, интерес к спектаклю держится, мог бы держаться, на психологической загадке.
Актриса Елена Данилова утрирует непривлекательные черты своей героини: угловатая и унылая, женщина рабочих окраин с деревенскими корнями, мыслит медленно и примитивно, зато действует уверенно, уж как наедет, так наедет асфальтовым катком. В редкие моменты растерянности становится жалкой. Что удерживает мужчину подле такой женщины?
Мотив действий героя более-менее понятен из текста, произнесенного при последнем разоблачении. Федор пытается спастись от любовной зависимости в однодневных романах, в начале спектакля он похож на балагура, легкомысленного весельчака, затем на циника, в какой-то момент, очаровав публику, теряет ее симпатии, став агрессивным и грубым, наконец, обнаруживает глубоко спрятанную боль, взывает к сочувствию, и под занавес это уже опустошенный, усталый человек.
Но, скорее, перед нами актер, вымотанный физической нагрузкой. Его дожали до нужного состояния путем мышечных упражнений, израсходовали его энергию на шуточки, увеселительные фокусы, акробатику. Такой подход к актеру не редкость во многих театрах, а в сургутском, как мне показалось, это базовый принцип работы. В спектаклях гастрольной афиши и в «Сирано де Бержераке», который я увидела на прошлом «Золотом Коньке», актеры демонстрируют способности гимнастов и чтецов, напрягают мускулы и связки, подменяют органику внешней пластичностью. Иной раз, в отсутствие крепкой режиссуры и плотного текста, актеры, предоставленные себе, просто-напросто красуются: смотрите, как я могу поднять ногу, выгнуть спину, вывернуть руку, сдвинуть бровки домиком, губки бантиком.
Иван Косичкин завоевал публику экспрессией и обаянием. В нем чувствуется глубина, не задетая поверхностной эксплуатацией, угадывается актер широкого диапазона. Только он не всегда знает, как применить силу природного дара, хотя уже утвердился в профессии. Трудно понять, в чем причина. В отсутствии режиссерской поддержки, в недостатке опыта, в однородности окружающей актерской среды… Старшие коллеги и воспитанники других театральных школ могли бы стимулировать творческий рост молодого актера, но в сургутской труппе собрались представители одной школы, близкие по возрасту.
Некоторые недовольные зрители говорили, что теперь-то, после гастролей сургутян, видят, что тюменский театр много лучше. Но я бы не стала сравнивать эти театры, они в разных весовых категориях. Обратите внимание на подзаголовок афиши: «Версия молодых». В спектакле по поэме Пушкина «Анджело», на мой взгляд, удалось проявить такую версию. Может быть, потому что играют студенты, а не те, кто закончил обучение и спешит доказать профессиональную состоятельность.
Между исполнителями и действующими лицами есть дистанция, исполнители — школьники, которые «проходят» произведение с новой учительницей и пробуют прочесть его по ролям. Книги, подобно птицам, расправив страницы-крылья, перенесли чтецов в поэму, но и там, в воображаемом пространстве, они не сливаются с литературными образами.
Другим спектаклям сургутян не хватает подобной дистанции, игры в игру, подчеркнуто наивного и, возможно, шаловливого притворства. Хотя пример интерпретации пушкинской поэмы тоже не самый удачный, актеры излишне драматизируют чтение, кричат и страдают, вместо того, чтобы сохранить вкус и легкость, заданные «школьной» прелюдией.
По-настоящему театральное удовольствие доставили несколько эпизодов в спектакле-концерте «Среди миров, в мерцании светил»: песни Вертинского и стихи Саши Черного в исполнении Аркадия Корниенко, песня на стихи Черного, спетая Анной Махриной, и неожиданное прочтение Маяковского Павлом Касьяном.
Махрина изящно иронизировала; Корниенко очистил тексты от налипших стилизаций и, не подражая авторам, чуть намечая авторскую интонацию, сохранил и донес смысл каждой фразы. А Касьян будто бы и вовсе забыл о великом поэте Маяковском. Высокий, нескладный, очень молодой человек ждет возлюбленную, волнуется перед свиданием и жаждет его до горячки, взмахом кулака может разнести мебель в щепки, но перед своим чувством — беспомощный юнец, он выглядит грубияном и боится каких-то смешных пустяков, отчаянно требует любви и никогда ее не дождется.
***
фото: сцены из спектакля «Молодые люди».