Весеннее обострение
Рассказ
Тринадцатое апреля. У тети Томы «поехала крыша», у мамули насморк, а все мои подружки отчаянно повлюблялись в наших мальчишек, а впрочем, и я пребываю в необычном эйфорическом состоянии беспричинного счастья, и виной всему конечно весеннее обострение. Да, вот мы и достигли апрельского экватора, после пятнадцатого числа весна пойдет на убыль.
Я сижу на подоконнике и мечтаю. В пальчиках тереблю влажную теплую тряпочку. Вообще-то на подоконнике я оказалась случайно, хотя нет, не случайно, просто с другой целью, я обещала мамуле вымыть стекла, и даже намочила уже тряпочку, и провела ею по стеклу, но мысли мои унеслись сквозняком из открытой форточки куда-то вдаль, и я совершенно забыла о своем обещании.
Я вообразила свой ежедневник со списком чудес на сегодня, и в этот же миг он оказался у меня в руках. Да, весна, это, пожалуй, самое прелестное время года. Работы, правда, выше крыши! Фантазия у Ордынцева разыгралась не на шутку. Вместо норматива в восемь чудес, он настрочил их двенадцать. Видимо весеннее обострение сказывается и на нем, правда позитивно. С чего бы начать? Но список может и подождать, гораздо важнее теперь реальные люди. Миллиарды звоночков от призывающих на помощь звенели, сливаясь в единый звук. Тогда возникает другой вопрос: с кого бы начать? Всем, конечно, помочь не получится, поэтому для начала я сузила круг до ближайшего моего окружения.
И громче всех, выбиваясь из унисона, звучал колокольчик от тети Томы. Тамара Васильевна – это наша милая соседка. К пятидесяти шести годам она осталась в одиночестве, у нее не было детей, и замужем она не была ни разу. У женщины были лишь кратковременные романы, не сулящие семейного счастья. Зато Тамара окружила себя множеством домашних животных, на которых и транслировала всю свою нерастраченную любовь. Но при этом Тамара Васильевна обладала обаянием и была очень общительна. Она любила читать любовные романы и книжки по психологии из серии «Сам себе психолог». И эти книжки ей помогали. Но этот апрель основательно выбил ее из колеи. Тамара Васильевна стала нервной, ей катастрофически не хватало мужского крепкого плеча. Женщине просто был нужен мужчина – тот, кто бы слушал ее. Может, поэтому она регулярно стала вызывать сантехника или электрика, или других работников коммунальной службы, вызывала мастера по ремонту теле- и радиоаппаратуры, без всякой на то реальной причины. На каждого из приходивших к ней мужчин она примеряла роль будущего мужа, сравнивала их со своим эталоном, но, увы, все они не соответствовали ему. У всех претендентов была слишком грубая душевная организация. Среди них Тома так и не встретила ни одного читателя Джейн Остин, ни одного ценителя морских пейзажей, и, что немаловажно, ни один из приходивших к ней мужчин не любил ни кошек, ни собак. Еще меньше было любителей хомяков или домашних крысок. Тамара Васильевна все же не сдавалась: она писала объявления о знакомстве во все газеты, где таким объявлениям было место.
Я собрала воедино все требования к претенденту и создала образ будущего мужа тети Томы. Это должен быть пенсионер-искусствовед, любящий женские романы, и тот, с кем можно было бы обсудить психологические книжки. И самое главное, он должен был любить домашних животных. Довольно сложно будет совместить это в одном человеке, но попробовать все же стоит.
Я выглянула в окно, лучи апрельского солнца ослепили меня. На крыше стояла девчонка лет шестнадцати, с явным намерением спрыгнуть. Я перенеслась к ней. Она стояла на самом краю и утирала слезы. Ей было страшно, но то был не страх смерти, она боялась высоты.
– Страшно? – улыбнулась я девушке.
Она не ожидала увидеть здесь кого-то еще.
– Правда, чудесный вид сверху? – продолжала я в тоне непринужденной беседы. А сама незаметно сокращала расстояние между нами.
– Эй, ты что? Уйди, упадешь же! Тебе, что жить расхотелось? — дрожащим голосом спросила она.
– А тебе? — задала я встречный вопрос.
– Он все равно меня не любит, – всхлипывая, ответила девушка. – Он был смыслом всей моей жизни, я не смогу без него, я не хочу без него, – зарыдала бедняжка.
– И что, вся проблема только в утере смысла? Милая, но ведь смысл можно и поменять, Если он где-то потерялся, то он может и найтись потом где-нибудь.
– Но я не хочу, я не смогу без него жить!
– А ты уже пробовала?
– Нет, уйди, прошу тебя! Но вопреки ее просьбе, я приблизилась максимально.
– Ну и как же ты можешь утверждать обратное? – Я обняла ее, а она прижалась ко мне всем своим худеньким тельцем.
– Ну так что, прыгаем? – спросила я. – Или, может, все же лучше уйдем? Вернемся домой, хочешь чаю с коржиком?
Она удивленно посмотрела на меня, такого вопроса она не ожидала. Девушка представляла, что я буду ее утешать, уговаривать не прыгать.
– Значит, жить отказываешься? – Да! Я все равно с собой покончу, чтобы ему стыдно стало!
– И что? Станет ему стыдно, и он одумается, а тебя уже не воскресить! Понимаешь? Нет с того света обратной дороги!
– Я уже все решила! – Ну что же, чудесно! – Я подтолкнула ее, и мы вместе полетели вниз.
– Ай, постой, я хочу жить! – закричала она.
– Передумала? – Да! Мы зависли в воздухе. – Ладно, тогда возвращаемся, – и мы взлетели обратно на крышу.
– Что это было? – Изумленно спросила она. – Так ведь не бывает! Это против всех законов! Люди летать не умеют!
– Твое воображение всего лишь, – улыбнулась я девчонке. Проводила ее домой, а сама вернулась на подоконник. Окно нужно было все-таки вымыть. Но меня опять отвлек телефонный звонок. Звонил Димка. Это мой приятель. Димка считал себя избранным, и как все избранные, он ставил перед собой задачу спасти все человечество от вселенского зла! Забавный паренек, он настолько верил в свою избранность, что у меня даже мысли не появлялось поспорить на сей счет, хотя я и не верю в спасение всех от всего. Он всерьез считал себя супергероем, а меня своей напарницей, несмотря на то, что я совершенно не стремилась к спасению человеческих душ от зла. У меня на этот счет было свое мнение, но Димка верил в меня, и мне не хотелось его разочаровывать. Если ему так нравится играть в супергероев, что же, я ему подыграю.
– Настенька! Милая, только ты сможешь меня спасти! У меня серьезная проблема! Попроси своего Ордынцева изменить четырнадцатую главу! Иначе все будет очень плохо! Очень! Все начинает сбываться! Все происходит, так как он написал, понимаешь?
– Ну, вообще-то я не совсем тебя понимаю, что конкретно сбывается и причем тут четырнадцатая глава?
– В четырнадцатой главе я порвал справочник, а потом сжег его, со злости! Помнишь? Так вот он мне нужен, очень, пусть Константин Сергеевич оставит тот факт, что я его разорвал, но сотрет момент сжигания справочника! Иначе пострадать может все, ты же помнишь про эффект бабочки!
– Ладно, я попробую с ним договориться, только не думаю, что это как-то решит твою проблему, Если Ордынцев счел нужным уничтожить этот справочник, то это наверняка приведет к чему-то новому, поворот сюжета не случаен.
– Да, тебе легко рассуждать, ты главная героиня, и у тебя в любом случае все будет чудесно, а мне он подложил свинью! – Парень был обижен, я почувствовала это. Он положил трубку.
Да! Димка напомнил мне самое главное! Я опять открыла свой список чудес на текущий день. У меня еще было время на их свершение. До нашей встречи с Константином Сергеичем на радуге оставалось четыре часа.
Самое время подумать о чудесах. Если каждого из вас спросить, что же такое «чудо», то любой даст свое определение. Единого мнения тут существовать не может, потому что само по себе «чудо» – понятие субъективноидеальное, а не объективно-материальное. Кто-то начнет искать в его определении что-то магическое. Но чудо не обязательно должно быть связано с колдовством. Для кого-то чудом может явиться обычная улыбка, подаренная случайным прохожим. И такие вот не колдовские явления чуда я называю ключиком к чуду! Ведь сама по себе улыбка чудом являться не может, а только для того, кто в этом нуждался, того, кто воспринял эту улыбку как чудо, как знак. А тех, кто его совершил, может, и сам того не подозревая, я называю источниками чудес.
Одна мамина подруга однажды отчаялась, в ее жизни все было наперекосяк, и она стала роптать на Господа и говорить, что, наверное, он ее просто не любит. Так бы она и маялась с этой мыслью, если бы я не подошла к ней тогда. Мне было года два в ту пору, и я почувствовала это смятение, я подошла и обняла женщину, нежно шепнув ей: «Я люблю тебя». Кто-то бы, может, и не придал значения словам маленькой девочки, но вот для нее это было знамением. Устами младенца глаголет истина. Для женщины мои слова стали как чудо, явленное для нее Господом, а я тем самым источником.
Я с младенчества являюсь таким источником. И даже мое появление на свет мамуля расценила как чудо. Ей сказали, что мой папа погиб в аварии, и у нее от потрясения чуть не случился выкидыш. Я могла бы погибнуть еще в ее утробе, и она, может быть, осталась совершенно одна. Но я выкарабкалась, и заодно дала знать о своем существовании, ведь до этой угрозы мамуля даже не подозревала о своей беременности. Потом были и другие чудеса в моей жизни. Но это для моей мамули было главное!
Весеннее обострение может проявляться у всех по-разному. Сейчас особенно тяжело тем, у кого есть проблемы со здоровьем, поэтому в первую очередь я перенеслась в поликлинику, где мне и надлежало по предписанию Ордынцева совершить несколько простеньких чудес. После поликлиники я побывала в детском доме и в школе-интернате. Конечным пунктом была наша встреча на радуге. Я опоздала на семь минут, но он был не в обиде. Осталось только иллюстрации сделать к новой главе, но они могут и подождать, сейчас главное сдать отчет о проделанной работе. Константин Сергеевич посмотрел на меня сквозь круглые стекла очков с довольной улыбкой
– Молодец, Настюша, сегодня я тобой доволен, здорово у тебя получилось на крыше, а за Диму можешь даже не просить, он сам должен найти выход из этой ситуации, а он не дурак, справится… Все мои предписания выполнила? А почему же про главное чудо забыла?
– Это про какое же? – удивилась я, список был весь помечен красными галочками, что свидетельствовало об их выполнении.
– Ты не домыла окно, милая.