СМЕРШ долгорукий
Продолжается работа над очередным томом цикла «Запрещенные солдаты». Сухо шелестят листы пожухлой бумаги, выцвели чернила, не всегда разборчив почерк. Но из каждого листа по-прежнему проступает человеческая боль и обида. Словно «запрещенный солдат» той дальней войны до сих пор ищет понимания, ищет сочувствия, ищет того, кто сможет его услышать… В конце каждого дела вклеен листок. И в каждом листке названа дата. Срок, который должно было «отбывать» это дело в архиве госбезопасности – 1989-й, 1992-й, 1993-й. Зачем так долго, за пределами всякого мыслимого срока давности? Какой смысл был в том, чтобы в течение десятилетий напоминать старым уже людям о горьких событиях панического лета 1941 года, о трагедии несостоявшегося наступления 1942-го?
Историки разрабатывают версии, ищут правдоподобные объяснения. Но вопросов все же больше, чем ответов. Мне думается, что длинные руки СМЕРШа потребовались для того, чтобы поддерживать в людях страх. Чтобы они не забывали: идти надо туда, куда ведут. Шаг влево, шаг вправо – сами знаете что. И не дай бог, если кто-то пытался уклониться от предписанной СМЕРШем судьбы…
«… Военному комиссару Молотовского района г. Свердловска.
Заявление. Прошу Вас ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о снятии с меня наград: медали «За отвагу», ордена Славы III ст. за содеянное мною – сокрытие нахождения в плену. Прошу Вас передать о содеянном мною соответствующим органам, чтобы последние возбудили в отношении меня уголовное расследование, если мои действия являются уголовно наказуемыми. В противном случае прошу Вас ходатайствовать перед дирекцией юридического института о восстановлении меня на учебу (отделение экстерна). А. Туполев. 4.01.49 г.»
Что заставило Алексея Туполева, 23 лет, недавно демобилизованного из Советской армии, отправлять такое паническое письмо?
Вернемся к началу этой истории.
В 1941 году Алексей жил в селе Сургут и еще заканчивал школу. Призвали его только в августе 1942-го и отправили в Томск, куда эвакуировалось пехотное училище из украинского города Белая Церковь. Но до лейтенантских звездочек сургутянин не доучился. В декабре того же года, как и многие другие курсанты, он был отправлен на фронт рядовым – в роту связи 205-го гвардейского полка 70-й стрелковой дивизии. На Центральный фронт. Ранение. Госпиталь. Снова фронт, 476-й минометный полк Резерва главного командования. Весь сорок четвертый год он воюет, судя по всему, успешно – медаль «За отвагу» и «Слава» третьей степени говорят сами за себя. Первый Украинский фронт освобождает правобережье Днепра, захватывает Сандомирский плацдарм, выходит к Варшаве.
(В деле о боевом пути почти ничего не сказано, можно только догадываться по некоторым косвенным признакам в сочетании с датами.)
Но 15 января Алексей Туполев попадает в плен. Где он находился, что было с ним в плену? И снова ни одной подробности, как будто тех, кто отбирал бумаги для этого дела, подробности вовсе не интересовали. Ясно лишь, что оказался он в западной части Германии. Может быть, работал в угольной шахте Рура. Может, разбирал развалины немецких городов, разбитых бомбами, нашими или английскими. Мы об этом уже не узнаем.
Но в мае военнопленный Туполев освобожден американскими войсками. Далее по схеме: передача советским властям, фильтрация, зачисление в 120-й гвардейский стрелковый полк. Там ему выписывают красноармейскую книжку, в которой – не оказывается отметки о пребывании в плену. Как выяснилось впоследствии, писарь в полку оказался из тех, с кем Алексей был вместе в немецком лагере. Наверняка, кто-то из новых сослуживцев успел дать понять вчерашнему пленному, что теперь будет человеком второго сорта. Что многие, если не все двери в родной стране перед ним будут закрыты…
Окончание следует.