Время собирать камни
Пришла пора собирать камни. Между прочим, среди них могут обнаружиться и краеугольные камни нашей культуры.
Вчера я случайно оказался в тюменском Госархиве. Ну, не совсем чтобы случайно – девочке из студии ТРТР потребовался небольшой комментарий «на местности». И у меня, кстати, нашлось там незавершенное дело – в 1917 году. Стал листать рукописные документы тюменской управы за этот год и следующий, и вдруг слышу вопрос собеседницы: «Вы читаете эти почерки?» Теперь удивился я. Вопросу. Но понял: молодые коллеги, более приученные к компьютеру, чем к блокноту, пишущие не рукой, а клавиатурой, совершенно отвыкли от такой индивидуальной характеристики, как почерк. Отключись нечаянно Сеть, вырубись СМС-связь, пожалуй, мы даже переписываться не сможем. Вот ужас-то!
Но я все-таки не об этом. Воспоминание о посещении архива – повод продолжить тему вчерашней колонки – о сохранении прошлого для и во имя будущего. Чтобы и оно, в свою очередь, не оказалось беспамятным. А то за густой завесой слов о духовности наблюдается не так уж много конкретных действий. Сокращается количество музеев. Увядают музеи ведомственные и стихают школьные, уходя в прошлое вслед за движением «красных следопытов». Движения же следопытов иной цветовой гаммы пока не придумано.
Нет в Тюмени литературного музея, идея которого волнообразно то возникает, то стихает. Один за другим уходят из жизни писатели старшего поколения. Какова судьба их рукописного творчества? Кто и на каких источниках станет изучать особенности творческого стиля великолепного и самобытного Ивана Ермакова? Сохранились ли попытки Микуля Шульгина перевести на хантыйский язык Пушкина? Работы Булата Сулейманова? Не так давно скончался Сергей Шумский – что сталось с его архивом? Хорошо, что в свое время сын Ивана Истомина, 90-летие которого отмечалось в прошлом году, передал в Госархив его рукописи. А если бы нет?
Система сбора и сохранения отсутствует. Как сказали мне вчера в Госархиве, в смете нет статьи, которая позволила бы приобретать документы и материалы, даже за самую скромную цену. Фактически, государственное ведомство существует на добровольные подаяния. Сейчас, когда наш мир становится приватным, т.е. частным, обязанность пополнять фонды ложится только на государственные учреждения. История литературы, как сухой песок, просыпается у нас между пальцев.
Вспоминается, как двадцать лет назад, разыскивая следы расстрелянного в 1930 году сотрудника газеты «Красное знамя» Антона Кунгурцева, я получил от его сына вторую половину старой тетради – первая, исполнявшая для Антона роль дневника, обнаружилась раньше в его расстрельном деле. В этой второй были стихи – Антон Кунгурцев, как оказалось, был членом РАПП (Российской ассоциации пролетарских писателей), предшественника Союза писателей. Стихи эти опубликованы мною в третьем томе «Книги расстрелянных». А потом, совершенно, кстати, неожиданно, дипломница тюменского филфака Светлана Синицына написала замечательное исследование о творчестве забытого земляками поэта, всякое упоминание о котором три четверти века назад ОГПУ хотело стереть с лица земли!
Мы ведь даже не знаем, какие открытия, какие, может быть, шедевры удастся сохранить для города и мира с помощью этого архива.
… Всю жизнь жалею о трех литературных потерях, которые уже никогда не удастся восстановить.
О затерянном почтой единственном экземпляре второго романа Николая Островского «Рожденные бурей».
О забытой в подмосковной электричке рукописи Александра Бека «Волоколамское шоссе» (Бек потом написал повесть еще раз, но, как сам он утверждал, что-то из книги исчезло безвозвратно).
О чемодане стихов, который 16 октября 1941 года, в день панического бегства москвичей, блистательный Дмитрий Кедрин потерял на вокзале.