На началах республиканского строя
Окончание. Нач. в N 131-132
Как было сказано в прошлом выпуске, на главной улице города сошлось все — и хорошее, и плохое.
Бронзовая память
Не сохранивший своего наименования «Тургеневский сквер» (в советские годы он назывался — сквер Юных пионеров) выходит к памятнику «Прощание». Скоро двадцать лет, как эта бронзовая композиция стоит на главной улице. Двадцать лет назад инициативная группа яростно сражалась за то, чтобы увековечить память тюменских школьников, ставших солдатами. Прошло три года, пока идея не «овладела массами и не стала материальной силой». Против этого памятника были многие. По разным причинам.
ласти — почему надо ставить его в исторической части города, где и так уже много мемориалов? Вот памятник борцам революции. Вот бюст замечательного разведчика Николая Кузнецова, в глубоком прошлом — учащегося Тюменского сельхозтехникума. Вот дом, где находилась штаб-квартира легендарного начдива Василия Блюхера…
Художники и скульпторы считали «слишком элементарной, упрощенной и малохудожественной» саму композицию «Прощание», которая «в мягком материале, глине» была 29 декабря 1989 года представлена худсовету тюменских художественно-производственных мастерских (тогда еще не отдали все монументальное искусство Тюмени на откуп свердловско-екатеринбуржским мастерам). Надо отдать должное инициативной группе из бывших учителей и выпускников тюменских школ военной поры. Они организовали открытое, не в пример нынешним временам, обсуждение проектов, которые были выставлены в областной научной библиотеке. И было сказано: «Мы хотим такой памятник. Мы хотим, чтобы он стоял именно в том сквере, где мы встречались после уроков, где мы прощались с нашими одноклассниками, уходившими на фронт». Власти, надо отдать им должное, согласились: «Это их памятник. Он должен быть таким, каким они его видят», — написала газета «Тюменская правда». «Это их памятник», — повторил первый секретарь горкома партии Виктор Токарь.
«Эта работа — социальный заказ», — написала по поручению инициативной группы учительница Нина Бабицына. На призыв — оказать материальную помощь в сооружении памятника — откликнулся буквально весь город. Бывшая учительница и солдатская вдова Зоя Александровна Зайцева перечислила часть своей пенсии. Брат погибшего выпускника Павел Шеховцев прислал из Красноярска сто рублей (тех рублей!). Из Рыбинска — Алла Грушина, сестра погибшего Ростислава Токаревского. Учащиеся 10-й, 23-й, 29-й, 60-й школ — рубли, заработанные ими на субботниках. Дом пионеров, педучилище, училище искусств. Коллективы судостроительного, судоремонтного, станкостроительного заводов, где выпускники успели поработать перед призывом в армию. Заводы и объединения, управления, тресты, кооперативы, различные промышленные предприятия собрали свыше 60 процентов всей необходимой суммы… Это был пример, когда в едином порыве слились общая память, общее понимание долга и благодарности. Сегодня это один из самых искренних и любимых памятников в нашем городе. Потому что в нем воплощены чувства тех, кто придумал этот мемориал, кто его реализовал сначала в глине, а потом в бронзе, кто давал на него деньги, кто составлял списки тюменских мальчиков и девочек, надевших солдатские шинели в тяжкий для Отчизны час…
Дом скорби
Сделаем еще полторы сотни шагов по той же четной стороне главной улицы. Здесь находился дом скорби. Тогда его называли в городе — дом НКВД. На углу улиц Республики и Семакова, окруженный высоким забором, чтобы нельзя было заглянуть в окна, разместился тюменский оперсектор НКВД. Сюда приводили и привозили арестованных в ночное время крестьян, уронивших неосторожное слово про колхозы. Железнодорожников, обвиняемых во вредительстве. Прапорщиков Первой мировой войны. Бывших и нынешних священников. Преподавателей тюменских школ и рабфака пединститута, в том числе, единственного в Тюмени профессора Юрия Петровича Иорданского, завкафедрой географии. И многих-многих других — общим числом свыше двух тысяч человек.
Бывший оперуполномоченный этого оперсектора младший лейтенант госбезопасности Ляпцев рассказывал мне, как все происходило.
«Арестованные ждали в тюрьме, на улице Ялуторовской. На Семакова их привозили только на допросы, ну и потом… Оперсектор занимался не одними тюменцами, в него входила целая группа районов — от Верхней Тавды и до Омутинки.
— Что было с человеком дальше? — Известно что. «Тройка» приговорит. И мы приводим приговор в исполнение.
— Кто «мы»? — Как кто? Оперативный состав. В натуре это очень даже просто выглядело. Вот вы пишете: «палачи» и так далее. Палачи мы — не палачи, но такая была обстановка. Хорошо рассуждать со стороны. Интересуетесь, как это проводилось? Была же структура, был обязательно комендант, который отвечал за приведение приговора в исполнение. И никто больше. Он для приведения приговоров в исполнение оборудовал в подвале специальную комнату, где раньше был складик. Стены обил, чтобы не было слышно выстрелов. В этом складе и расстреливали, а потом увозили на Затюменское кладбище. Могилы там копали милиционеры.
— Тех, кто расстреливал, как-то отбирали?
— Петров, начальник оперсектора, назначал строго. А куда денешься? Всех заставляли. Но мало кто был желающий, чтобы туда лезти.
— Так ни разу никто и не отказался?
— Не отказался. А прятаться — прятались. Сколько раз было, я оставался за начальника. Комендант приходит: опять у меня некому приводить приговор в исполнение! Прятались… А чтобы прямо категорически кто-то отказался из наших сотрудников — не было…»
«… У нас в Тюмени, не то, что в Тобольске, — более культурно расстреливали, — продолжал свой кошмарный рассказ оперуполномоченный Ляпцев. — Вот вас ведут, вы и не встретите никого. Мертвые за перегородкой. Вы вещи оставили, зашли, вам объявляют приговор, ставят на колени и расстреливают. Стреляют, конечно, в затылок. Потом контрольный выстрел, в висок…»*
Вот такие дела совершались в доме купца Брюханова, который еще до революции организовал здесь один из первых в Тюмени кинотеатров, только назывался он — электротеатр. Такое, с позволения сказать, кино. Или, по словам Ляпцева, «культурное мероприятие».
В 50-е годы в доме на углу было студенческое общежитие пединститута. Интересно, что снилось там тюменским студенткам, приехавшим на учебу со всей территории области? Хотя они, конечно, и знать не знали о кровавом прошлом этого дома. В конце 1990-х ободранное и полуразрушенное здание рухнуло. Из собранных в развалинах кирпичей сложен памятник на Затюменском кладбище, на западной окраине которого закапывали тела расстрелянных. Мертвым выделен кусочек. Остальное отдано под строительную фирму «Зодчие», спортивный центр и рынок. «Все правильно, все справедливо», — как сказал бы Булат Окуджава.
А на месте расстрельного дома теперь — университетская библиотека.
… И еще девять километров впереди
Улица Республики — одна из самых протяженных в городе, почти десять километров. Если идти пешком — часа два, пожалуй, потребуется. Зато все увидишь и многое вспомнишь. По четной стороне, ей как-то больше повезло в историческом плане, в квартале между Первомайской и Водопроводной мы увидим бывшее здание Главтюменьгеологии. Здесь, на третьем этаже, долгие годы занимал свой кабинет Юрий Георгиевич Эрвье, начальник территориального управления. Человек, фанатично веривший в большую тюменскую нефть и добившийся, чтобы она, в конце концов, была найдена. Папа Юра, так звали его геологи. Уроженец Тбилиси. Француз по происхождению и фамилии. Русский по паспорту. Сам рассказывал, что когда после войны, которую прошел в саперном батальоне, получал гражданские документы, командир посоветовал записаться русским — меньше будет проблем. Но проблем у Эрвье было достаточно и с этим паспортом. Так, в 1952 году на собрании партийно-хозяйственного актива тюменского геологического треста парторг открыто жаждал крови непонятного и строптивого Эрвье. Но не получилось. А еще через полтора десятка лет вышел роман, в котором главный герой, присвоивший чужое открытие, до мелких подробностей напоминал нынешнего лауреата Ленинской премии. Эрвье был оскорблен до глубины души. Сегодня оба — и обиженный, и обидчик — в списке почетных граждан Тюмени. Памятник Эрвье, кстати, работы того же скульптора Николая Распопова, который создал «Прощание», стоит чуть дальше. Уже на другой стороне улицы, в новом здании, куда переехали геологи позднее, и где несколько лет был начальником Фарман Салманов.
…Дальше движение по улице Республики становится двухсторонним, можно сесть в экскурсионный автобус и — вперед: посмотрите направо, посмотрите налево…
Мимо станкостроительного, в войну — завода «Механик», выпускавшего мины для фронта. Мимо перекрестка с улицей Мельникайте. Там, у дома N 109, в 1949 году была пробурена первая на тюменской земле глубокая скважина 1-Р. Она связана с именами бурмастера Бориса Карамова, геологов Белкиной и Шалавина (этот Шалавин еще через 11 лет оповестит мир о том, что, наконец-то, в Сибири нашли нефть, правда, не в Тюмени, а в Шаиме, и отправит — для пущей секретности — телеграмму по-азербайджански: 250-300 кубов), ученого Ростовцева. Ростовцев позднее даст научное обоснование этой нефтегазоносности и создаст институт ЗапСибНИГНИ.
Посмотрите налево… Посмотрите направо… Улица Республики — неполных десять километров. История ее многотомна.
* «Книга расстрелянных», т. 1, стр. 246-248.
***
фото: библиотека ТГУ на месте «дома скорби»;Ю.Г. Эрвье передает первый танкер с нефтью директору Омского нефтезавода;здесь была первая буровая