Родной дом, из которого… выезжают
— Что вам показать? — спросил директор драматического театра Владимир Коревицкий.
— Соль, — ответили мы. За много лет тесного сотрудничества театра и редакции мы побывали в разных закоулках старинного здания на улице Герцена, однако, знаменитого соляного склада так и не видели. И вот он, последний шанс посмотреть на наследство купца Текутьева и показать его читателям. А еще — попрощаться с театром. Хотя официальную дату переезда драматического в новое здание никто пока не назвал, но случится это совсем скоро.
Осколок соли в подарок
Пройдя по узким коридорам, мимо приоткрытых дверей костюмерных и реквизитных комнат, мимо больших темных зеркал, в которых мы отражаемся, как тени, оказываемся на залитом солнцем заднем дворе театра. Приветливо улыбаются работники, трудящиеся над созданием больших декораций, из открытых дверей одного из цехов доносятся звуки работающего столярного станка. Наш путь лежит через гараж в кирпичный склад, большей частью заставленный декорациями. Именно здесь, в углу, лежит большая куча желтоватой соли. Хотя, лежит — не совсем точное слово. Скорее, соляная глыба стоит монолитом, как скала.
— Раньше этот склад был деревянным, — объясняет Владимир Здзиславович. — Потом его перестраивали. Вообще, театр состоит из нескольких корпусов, к ним со временем делались пристрои, дополнительные этажи. Соли здесь — несколько тонн. Часть находится под землей. Мы планируем раздробить ее на кусочки и, упаковав в красивые подарочные коробочки, презентовать друзьям театра.
— И нам? — спрашиваю. — Вам и сейчас можно, — улыбается он.
Правда, отколоть заветный кусок не удалось. Руками этого сделать нельзя, потому что спрессованная временем соль тверда, как камень, а подходящего инструмента под рукой не нашлось. Вместо этого директор нашел в соляной скале уступ и сел на него, давая сравнить размеры соленого богатства с самим собой.
Но подарочную коробочку мы ждать все равно будем.
Кто на задворках живет
С изнанки театр выглядит, конечно, иначе, чем с парадного входа. В глаза сразу бросается некий диссонанс: разная кирпичная кладка театральных корпусов и цехов, разнообразие оконных рам…
— Первая постройка театрального комплекса относится к 1911 году, — рассказывает Коревицкий. — Нельзя сказать, что все здания датированы этим годом, здесь есть и более новые.
На задворках театра много интересного. Здесь живет ласковый театральный пес по кличке Малыш, стоят, прислонившись к стене, большие металлические конструкции, части декораций, по которым и угадать невозможно для какого спектакля они создавались. Со двора можно попасть в мастерскую Вячеслава Шабалина — начальника бутафорского цеха, мастера на все руки.
Обилие мелких деталей, стоящих на полке в мастерской, создает ощущение беспорядка. Но на самом деле здесь все на своем законном месте. Ряды пустых бутылок разных размеров и форм (Вячеслав Анатольевич со смехом замечает, что по ним можно проследить путь развития алкогольной продукции за последние 30 лет). Множество самых разных часов, скелет без головы, «посмертная маска» Ленина.
Директор театра уверяет, что настоящая.
— Чеканка, литье, гравировка, починка разных механизмов, работа с кожей, бумагой, деревом, — перечисляет Вячеслав Анатольевич. — Я могу все. Недаром работаю здесь уже 41-й год!
Чемоданное настроение
— Посмотрите, — сказал Владимир Здзиславович, когда мы оказались в подвале театра. — Здание будто устало, оно ждет, чтобы его освободили, перестали эксплуатировать.
Залитый грунтовыми водами пол, сырой воздух, темнота. Лестница, ведущая к люку в полу сцены (через него актеры неожиданно появляются на подмостках). Мы прямо под «сценическим кругом». Директор проводит ладонью по кирпичной кладке, кусочек кирпича в отличие от текутьевской соли, легко отламывается. В руке остается красная пыль. От постоянной влажности подвальное помещение давно пришло в негодность.
Вздыхают и работники отдела реквизита, и костюмерного отдела, — им некуда складывать собранное и созданное богатство: шляпы, платья, обувь, рапиры, парики и латы. Словом, все то, без чего театр — не театр.
— Тяжело в таких условиях, — признается помощник режиссера и начальник реквизиторского отдела Вера Сокурова. — Вот ждем переезда. Быстрее бы уже.
— Вера, этим старуху-процентщицу убили? — чуть меланхолично спрашивает директор, беря с полки топор.
Она кивает. Коревицкий кладет топор, поднимает бутафорский череп-чашу, и вспоминает постановку «Мастера и Маргариты» режиссера Александра Цодикова.
— Реквизит — это история. Каждая из этих вещей говорит об актерах, о ролях, об эпизодах жизни.
Производственные цеха театра сегодня не работают. Премьера «Собачьего сердца» состоялась, в малом зале уже идет репетиция новой постановки — «Блоха» по мотивам творчества Евгения Замятина. Но декорации к ней будут создаваться уже в новых цехах, на новом оборудовании.
Холлы театра пусты, свет погашен. От ветра колышется оконная занавеска, в рамочках на стенах поблескивают ряды фотографий. Их, скорее всего, уберут в архив.
— А может, мы подарим эти снимки самим актерам, — размышляет Коревицкий. — Но знаю точно, что стены нового театра украсят новые снимки в красивых рамочках.
Пусто и в большом зрительном зале. Декорации «Собачьего сердца» выглядят одинокими. Высоко под потолком летают голуби, — их не видно. Слышно только воркование и шелест крыльев. Мы, правда, этих птиц уже видели в постановке «Семья», тогда голуби получили свою роль — главной декорации, от которой трудно было отвести взгляд.
Директор словно в последний размеряет шагами сцену, смотрит на ряды пустых кресел в зале, говорит о сотнях актерских ног, что ходили по этим подмосткам; о сотнях спектаклей, что родились в эти стенах; о миллионах зрителей, что сидели в этих креслах.
— Вам грустно? — спрашиваю у Владимира Здзиславовича.
— Конечно. Театр — это дом. Представьте, что вы много лет прожили с родителями в крохотной старой квартирке, а потом удалось купить новую, большую и светлую, в центре города. Конечно, вы радуетесь. Но, разбирая старые вещи на антресолях, поневоле начинаете грустить. Это очень человеческое чувство, ведь старый дом — такой родной! Горечь расставания и надежда на светлое будущее — вот что мы все сейчас чувствуем.
***
фото: «трон» директора – реликтовое наследие Текутьева;здесь больше не будет зрителей;герой закулисья и мастер на все руки Вячеслав Шабалин;на заднем дворе;Вера Сокурова; в потаенных уголках спрятались музы;Владимир Коревицкий: «Ну что, Малыш, хочешь главную роль?»;среди театральных сокровищ – маска Ленина