Уроки «ТК»
Если кто-то в строю идет не в ногу Не спеши осуждать его, возможно, он слышит звуки другого марша.
Станислав Ежи Лец
«Тюменский курьер» дал начало моей журналистской жизни, открыл интересный мир взаимоотношений творческих людей.
До этого были какие-то пробы в «Голосе Конды» и абсолютная уверенность, что литература – это не мое. Другое дело математика, где ты движешься в строго определенной формуле по заданному алгоритму, и результат всегда один. Известен.
…Я пришла к Гольдбергу. Тогда у него кабинет был стеклянный и соседствовал с одной стороны с корректорской, с другой – с бухгалтерией. На двери бумажные таблички: «Босс», «Патрон», «Шеф». И нигде – имени-отчества. Редактор просит показать рукописи. А у меня их нет.
«Как нет?» – вопрос повисает в воздухе. Пауза. Потом редактор говорит, что первый раз в его жизни такое: человек приходит и хочет работать журналистом, а, извиняюсь, ни соответствующего образования, ни опубликованных работ нет. Мы поговорили пару минут, он спросил, любила ли я в школе (хотя бы в школе!) литературу, и, услышав мое четкое «нет», сказал, что будет весьма удивлен, если при всех вышеперечисленных обстоятельствах я буду писать заметки. «Так все-таки можно», – уточнила я. «Ну, да», – последовал ответ.
На следующий день я пришла на работу с блокнотом и все-все, что делают сотрудники, скрупулезно стенографировала. Смотрела, как Лена Кох разговаривает по телефону с заместителем председателя городской Думы, как Марат Смоляков разбирает в блокноте свои каракули, как любовно описывает Владимир Афанасьевич Танков футбол, и, о чудо, наши победили! Смотрела и понимала, что по сути ничего сложного.
Следующим важным этапом для меня было запомнить, как зовут редактора. Дело в том, что у меня напрочь отсутствует память на имена. Помню лица, глаза, взгляды, рукопожатия, а имена – увольте! Поэтому долгое время я не могла назвать редактора по имени. Зато, когда я произнесла-таки – Рафаэль Соломонович – по-моему, все оценили.
Редактор, вопреки моим ожиданиям, оказался интересным и очень образованным человеком и, что немаловажно, чутким к собеседнику. Так, зная о моих пробелах в образовании, в моем присутствии мало говорил о писателях, выдающихся журналистах и, напротив, поддерживал мои рассуждения относительно числа пи. Помню, как на планерке я увлеченно рассказывала о реакции осмоса, пока не заметила, что меня никто не понимает…
Еще меня подкупило то, что Рафаэль Соломонович никогда человека не осуждал, когда речь шла о не знающем свое дело специалисте, он произносил такую фразу: «Пастернака не читал, но считаю»…
Примерно через месяц работы у меня появилось желание иногда поддерживать разговор на планерке, и я купила учебник по журналистике, потом другой. Еще через какое-то время я начала читать Достоевского, Чехова, Булгакова, разумеется, Пастернака. И заново перечитывать Замятина.
Видя мое увлечение, фотокор Владимир Турбин принес толстую книгу Василия Пескова «Шаги по росе». Замечательная вещь! Я настолько прониклась уважением к Пескову, что, когда он пришел в нашу редакцию на «круглый» стол, я не смогла пойти к нему навстречу, настолько благоговела перед ним. Как это я, провинциальный журналист, могу подойти к самому Пескову?
Удивительно быстро у меня стали получаться маленькие информационные сообщения, затем заметки, и, что немаловажно, их отмечали. Я составила для себя жесткий график знакомства с литературой, причем не только русской, и в неделю в среднем прочитывала две книги, обязательно выписывала из них наиболее интересное, а по субботам в областной библиотеке читала «толстые» журналы – «Новый мир», «Москва», «Октябрь», «Арион», «Дружба народов».
Через полгода произошло чудо: Гольдберг «выбил» мне комнату в общежитии. Господи, сколько было радости! Сначала тихой, когда мы с Инессой Алексеевной Клепиковой получали в ЖЭУ ключ, а затем и бурной, когда на новоселье в девятиметровое пространство пришло тридцать восемь человек! И кого только ни было! Работники банков, гаишники, художники, журналисты, актеры, рыночные торговцы, музыканты, студенты, судьи… Всех их приютила большая общественная кухня, где тараканы даже днем не прячутся. На улице стоял жесткий мороз января девяносто девятого, а мы в общежитии отбивали чечетку.
Общий санузел, общая кухня, общий коридор, умывальник настолько вошли в мою последующую жизнь, что заняли одно из основных мест в моем дебютном романе «Обратная сторона». Потом у меня пошли разного рода литературные успехи, которые почти всегда опережали мои способности, в частности, я поступила на филфак, набрав при этом самый высокий балл, меня впервые опубликовала «Литературка». Отдельный разговор – «Золотое перо». Мне его дали почему-то самой первой в области, положа руку на сердце, скажу: процентов на пятьдесят «Перо» – заслуга Гольдберга, он научил меня кратко писать, четко выражать свои мысли, «фильтровать» слова. Но с другой стороны – он этому учил и учит многих.
А как он занимается с молодежью, как с желторотыми несмышлеными птенцами, подолгу объясняет, бесконечно цитирует известных людей. Успевай только стенографировать!
***
фото: Ольга Иженякова