Призрак 98-го года ходит по стране
Внимание миллионов россиян в эти дни приковано к новостям с нефтяных рынков.
Удивительно, но факт: последние несколько месяцев цены на нефть преподнесли сюрпризы, которых хватило бы на годы, а может и десятилетия. Первый – это неожиданный взлет летом ценовых показателей до уровней, которые могли показаться самой смелой фантазией. Второй – такой же резкий обвал цен, который хлестким отрезвляющим ударом заставил нас вспомнить последствия дефолта 98-го года.
Действительно, поток нефтедолларов, стекавшихся в страну в течение последних лет, приучил нас к мысли, что мы живем в процветающей стране. Поэтому то, что происходит сегодня иначе как холодным душем назвать нельзя. Конечно, безответственным отношением к раздаче ипотечных кредитов американцы подложили нам, как и всему мировому сообществу, большую свинью. Но возможно, масштабы проблем для экономики России могли бы быть и не столь серьезными, если бы не эйфория высоких цен. Прошло всего лишь четыре месяца с момента, когда за баррель марки URALS давали почти 140 долларов. С тех пор нефть подешевела более чем вдвое и, такое впечатление, что дальнейшее падение не может остановить ничто и никто: ни заявления стран ОПЕК о снижении квот на добычу, ни заклинания чиновников нефтяных стран о справедливых ценах, ни сообщения компаний о сокращении производственных программ.
В конце прошлой недели цены на URALS пробили очередной психологический рубеж в 50 долларов за баррель. По сути, это последняя черта: при попадании цены в диапазон до 50 долларов бюджет в 2009 году не сможет исполнять свои обязательства без распечатывания резервного фонда и фонда будущих поколений.
Падение цен на нефть воспринимается в России как катастрофа. С другой стороны, цены, шагая вверх, уверенно переступили порог в $70 лишь в середине прошлого года. В 2007 году средняя цена на URALS была $69,3, и это воспринималось всеми как подарок судьбы. Почему же так резко поменялись настроения? Только ли из-за того, что к хорошему привыкаешь быстро?
К сожалению, дело отнюдь не в эмоциональных ощущениях. Как известно, в сентябре правительство пошло на беспрецедентную жертву. Чтобы поддержать нефтянку, где наметилась тенденция к спаду производства, была снижена экспортная пошлина. Дело в том, что ставки пошлин обычно устанавливаются раз в два месяца, исходя из средних цен за предыдущий период.
Таким образом, на растущем рынке можно дополнительно заработать, и наоборот – прогореть, если фактические цены сильно упали по сравнению с уровнем, заложенным при формировании ставок экспортных пошлин. В нынешней ситуации цены не просто снизились, а рухнули, причем настолько, что требуемая к уплате пошлина заставляла нефтекомпании не только отдавать всю прибыль, но и нести убытки. Правительство пошло навстречу, рассчитав применяемую с 1 октября ставку, исходя из цен 17 дней сентября, а не июля-августа, когда баррель еще зашкаливал за $100. В правительстве эту меру назвали льготой, оценив дополнительные выгоды нефтяников в 150 млрд. рублей. В начале ноября ситуация повторилась. В связи с продолжающимся падением, ставка вновь была изменена в «ручном» режиме. Было принято предложение Минфина рассчитывать ее, исходя из цены чуть ниже $80 за баррель. Однако это стало слабым утешением для нефтяников, так как к моменту принятия решения фактическая цена опустилась ниже $60. Вот почему вице-премьер Игорь Шувалов назвал снижение «существенным», хотя и признал, что нефтяной сектор надеялся на большее. Таким образом, несмотря на принятые меры, экспорт продолжает оставаться убыточным, заставляя нефтяников сокращать поставки на столько, насколько это будет возможным.
Но и без учета налоговой составляющей прошлогодние $70 за баррель сильно отличаются от нынешних. Ведь вслед за растущими ценами на нефть поставщики и подрядчики повышали расценки на свои товары и услуги. Поднялись затраты на добычу вследствие ухудшения ресурсной базы – приходится применять недешевые методы нефтеотдачи. Выросли тарифы на услуги естественных монополий – транспортников, перевозчиков, энергетиков и т.д.
При одинаковой выручке сравниваемых временных периодов издержки отличаются почти в разы. Вот почему без энтузиазма воспринимаются цены, радовавшие всего-то год-полтора назад.
В стране отчетливо замаячил призрак 98-го года. В памяти надолго запечатлелись последствия того августовского дефолта – сокращение зарплат, задержки с их выплатой, разорение мелких и средних фирм, серьезное падение уровня жизни.
Как бы не тяжело это было признавать, но мы сейчас находимся на пороге тех же событий. Впрочем, они уже начались. Компании объявляют о замораживании зарплат своим сотрудникам, снижаются административные расходы и инвестиции, сокращается управленческий персонал. Причем тяжелую поступь кризиса отследить не так уж сложно – достаточно наблюдать за динамикой нефтяных цен, что добавляет в нынешнюю ситуацию элементы драматического реалити-шоу. Чем ниже цены – тем хуже последствия.
Аналитики и эксперты полагают, что последней чертой, за которой может начаться сокращение персонала на нефтяных предприятиях станет цена в 45 долларов за баррель российской нефти URALS. Наблюдатели отмечают, что компании уже предприняли ряд мер по оптимизации издержек, например, до минимума урезаются командировки, образовательные и благотворительные программы, сокращаются штаты центральных офисов. Однако стабилизировать ситуацию не удается, резкое падение нефтяных цен сводит на нет все «мягкие» меры по оптимизации затрат.
Эксперты отмечают, что, несмотря на своевременные действия правительства по изменению размера экспортной пошлины, этих мер государственной поддержки в нынешних условиях недостаточно.