Мечты о театре
Лето — самое походящее время, чтобы ходить в театр.
Не надо брать с собой сменную обувь, долго приводить в порядок прическу, примятую шапкой, выстаивать очередь в гардеробе. Вечера светлые, нестрашные, улицы оживленные, и так приятно по теплой погоде возвращаться домой, не спеша, обсуждая со спутниками увиденное на сцене…
Этой мечтой делятся со мной люди, которым в остальные времена года «некогда-некогда-некогда». Зато летом они готовы ко всему. «Что сейчас можно посмотреть?» «А тот спектакль, о котором ты рассказывала, сейчас идет?»
Вот такие они театралы, без взаимности. Они театр любят! Но не тогда, когда театр любит их. Нет единства времени, места и действия.
Однако, как ни крути, это потенциальные зрители, которых театр упускает. Не учитывает.
Хотя в последние годы театр стал более уступчивым. Сезон заканчивается позже, в июне; и открывается раньше — в сентябре, а не в октябре. Театр кукол и «Ангажемент» трудятся также в июле: правда, не для всех, а только для детских лагерей. И все же, как бы ни менялись порядки, театры минимум два месяца закрыты для публики.
Старый анекдот: зритель звонит в кассу и спрашивает о начале спектакля. Ему отвечают: «А когда вам удобно?» Смех смехом, но некоторые зрители (если не все) хотели бы услышать такой вопрос и назначить время.
По крайней мере, многие мечтают о более позднем начале спектакля. Шесть вечера, полшестого и даже семь — это слишком рано, особенно в будний день. Зрители не успевают в театр с работы, нервничают в пробках, торопливо проглатывают бутерброд в буфете.
Согласно документальным свидетельствам, газетам и старым программкам, когда-то, лет со-рок-пятьдесят назад, спектакли и концерты начинались в восемь и девять вечера. Притом добираться домой после спектакля или концерта было труднее, чем сейчас.
Играть спектакли летом и начинать хотя бы некоторые из них позже семи вечера — такую вольность позволяют себе нынче только маленькие негордые театры. Например, два частных театра в Екатеринбурге, «Волхонка» и «Коляда-театр», отдыхают от публики всего лишь месяц, а то и меньше: «Волхонка» закрыла сезон в середине июля и в августе уже открылась опять; «Коляда-театр» закрылся в конце июня, открылся 1 августа.
Пятый театр в Омске решился повторить эксперимент европейских театров: провел поздние показы летом и перед Новым годом. Спектакли начинались в девять вечера. Эксперимент не вызвал восторга у администраторов театра, зато зрители откликнулись мгновенно, билеты на поздние спектакли были раскуплены быстрее, чем обычно, и, как оказалось, в театр пришла публика, которая раньше сюда не заглядывала. Наверное, сработал тот же эффект, что во время музейных ночей.
Не утверждаю, что большинство театров пренебрегают публикой. Напротив, они очень стараются ей угодить: и репертуаром, и продолжительностью зрелища, и сценическими эффектами. Опоздавших пускают в зал даже через полчаса после начала спектакля, несмотря на строгую надпись на билетах и на дверях зала «после третьего звонка вход запрещен».
Зрители мешают друг другу и актерам шепотом, топотом, шуршанием, звонками мобильников, а театр терпит, стиснув зубы.
Зрители уходят с серьезных спектаклей, подчас во время действия. И театр, принимая это, утешает зрителей глупыми комедиями.
В общем, театр идет на поводу у публики, и уж его ли упрекать в том, что он чего-то не учитывает, кого-то упускает? Если есть за что упрекать, то как раз за потакание дурному вкусу, беспринципность, угодничество.
Театр завлекает и заманивает, заигрывает, как старая кокетка, понимающая, что ее время упущено. Зритель получает все, кроме главного: уважения и внимания. (Между «уважать» и «уважить» большая разница, а в театре эти слова постоянно путают. Да только ли в театре?).
Не угадывать пожелания зрителя-барина, а жить со зрителем в одном ритме, — вот что требуется. Пусть на сцене разворачиваются драмы давних столетий, но театральные менеджеры не должны существовать в прошлом веке.