Валерий Грайфер: « Двигаться вперед, оглядываться, не получится»
В нефтяном сообществе нет, наверное, другого человека, чья репутация была бы столь безукоризненной, а судьба такой многогранной.
Валерий Исаакович Грайфер принадлежит к легендарному поколению нефтяников, чьи колоссальные усилия позволили нашей стране во второй половине ХХ века стать крупнейшей нефтяной державой.
Профессиональная биография председателя Совета директоров ОАО «ЛУКОЙЛ», генерального директора ОАО «РИТЭК» В.И. Грайфера начиналась в 1952 году на промыслах Татарии. Инженер редкого дарования, 13 лет, возглавлявший планово-экономическое управление министерства нефтяной промышленности, В.И. Грайфер в 1985 году был назначен начальником «Главтюменнефтегаза» — заместителем министра нефтяной промышленности СССР. Ему удалось в конце 80-х годов стабилизировать добычу нефти на тюменских просторах и привлечь внимание руководства страны к социальным проблемам северных городов.
В.И. Грайфер и в рыночные времена сумел «с чистого листа» создать эффективное инновационное предприятие — «РИТЭК». Месторождения, на которых работает компания, расположены в Татарии, на Ямале, в Югре.
Точный в формулировках и поступках, Грайфер для многих стал нравственным компасом, жизненной опорой. Он всегда имел смелость говорить с различных трибун о необходимости эффективного использования преимуществ статуса нефтяной державы для модернизации отечественной промышленности.
Лауреат Ленинской премии, кавалер орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, «За заслуги перед Отечеством» III и IV степеней, председатель Совета директоров ОАО «ЛУКОЙЛ» В.И. Грайфер и сегодня занимается делом, которое иначе как служением не назовешь, — извлекает из недр энергию Земли.
В ноябре Валерию Исааковичу исполняется 80 лет. В преддверии юбилея он ответил на вопросы журналиста.
— Валерий Исаакович, вы в нефтяной отрасли шесть десятилетий. Вам, в силу опыта, наверное, понятен вектор развития отрасли. Каким будет завтрашний день «нефтянки»?
— Трудно сказать, каким будет завтрашний день. Это все равно, что спросить у водителя: «Ты проехал тысячи километров через ухабы, сложные повороты, развилки…Скажи, какая дорога будет впереди?» Что он ответит? Двигаться вперед, все время, оглядываясь назад, не получится. Впереди могут быть новые испытания, непредсказуемые ситуации. И все же о некоторых вариантах развития отрасли мы можем говорить.
Я убежден: если мы не будем менять законодательную базу, структуру отрасли, темпы освоения новых регионов, мы не удержим нынешние объемы добычи нефти. К чему это приведет? Россия станет покупать нефть в Персидском заливе. Не хотелось бы, чтобы этот прогноз подтвердился.
— Как этого избежать?
— Мы должны понять, что сохранение потенциала отрасли связано с реализацией масштабной национальной программы.
Что сегодня происходит? Накопленные за счет нефти финансовые резервы страны тратятся на национальные проекты — «Образование», «Здравоохранение» и т.д. Безусловно, это очень важные социально ориентированные программы. Но не надо забывать при этом о той «корове, которая дает молоко». Нефтяная отрасль сама нуждается в подобном проекте.
До сих пор Госдума никак не решится принять закон «О нефти». Но в странах, где добывается нефть, есть такой закон — и в Норвегии, и в США. Это несколько томов, в которых подробно излагаются взаимоотношения государства, нефтяных компаний, представителей коренных малочисленных народов… Законы написаны так, что они исключают коррупционное поведение чиновников. Когда я был на Аляске, стал свидетелем разговора главы общины алеутов и вице-президента нефтяной компании. Вождь алеутов, рядом с которым сидел адвокат в белой бабочке, строго отчитывал представителя нефтяной компании за то, что те не приступают к работам на месторождении и не выплачивают общине вовремя бонус. «Не начнете работать — лишим лицензии», — глава общины был непреклонен и никакие объяснения вице-президента в расчет не брал. Есть закон — надо выполнять. Причем всем.
А вот другой пример. В Норвегии мне довелось побывать у нефтяников, работающих на платформе в Северном море. Это грандиозное многоэтажное сооружение, напоминающее космический корабль. Бурение, добыча, переработка — все звенья производственной цепочки происходят на этой платформе. Надо ли говорить, что добыча нефти в таких условиях — дело очень дорогое? А было это в то время, когда цены на нефть упали до восьми долларов за баррель. Я спрашивал норвежцев: «Как же вы зарабатываете себе на хлеб при таких низких ценах?» А они говорят: «У нас есть закон, который регулирует налоги в зависимости от мировых цен. Упали цены — налоги снижаются. Так мы сохраняем уровень рентабельности. Таков закон».
Я тогда подумал: если бы наше российское законодательство так чутко реагировало на внешние факторы… Но сама жизнь заставит нас принять именно такие законы, если мы намерены осваивать Арктический шельф, Восточную Сибирь, Дальний Восток. Новые месторождения все, как на подбор, характеризуются сложными, трудно извлекаемыми запасами, требующими применения инновационных дорогостоящих технологий. При нынешней законодательной базе 70 процентов нефти остается в недрах: компаниям невыгодно ее извлекать. Но разве это рачительно?
— Сегодня работать в ТЭКе мечтают многие. Верхние строчки олигархического списка журнала «Форбс» занимают, как правило, нефтяники… Как вы, абитуриент 1947 года, выбирали дело своей жизни?
— Очень просто. Из-за кочевой жизни родителей (отец прокладывал дорогу Хабаровск — Владивосток, восстанавливал заводы по ремонту военной техники) я учился в десяти школах — от Хабаровска до Ярославля. Аттестат получил в Москве. В детстве мечтал стать военным или хирургом, считая эти профессии по-настоящему мужскими. В мединституте я прошел по конкурсу лишь на санитарно-гигиенический факультет. Но в мои жизненные планы это направление медицины не входило.
Выбор жизненного пути состоялся на «площади трех институтов» — горного, нефтяного и стали. Вынул из кармана пятак и загадал: «орел» — нефтяной, «решка» — горный. Выпал «орел». Так в 1947 году я стал студентом первого курса промыслового факультета Московского нефтяного института им. И.М. Губкина.
Что удерживало меня все эти годы в профессии? Конечно, не деньги. Нашему поколению нефтяников было неудобно спросить начальство о размере зарплаты: так были воспитаны. На первом месте было дело.
Наша профессия — не для слабаков. Без характера, внутреннего стержня нефтянику нельзя. Работа на промысле часто связана с риском, отсутствием элементарных бытовых условий. Семейную жизнь все мы начинали с балков.
Помню, когда я с товарищами после института в 1952 приехал на работу в Татарию, в село Альметьево, нас повели отмечать это событие в ресторан «Семиэтажка». Назывался он так, потому, что сложена избушка была из семи бревен. В ресторане нас угощали крабовыми консервами, завезенными туда еще до войны. Местное население этими деликатесами брезговало…
Мне повезло: еще на первом курсе я подружился с ребятами — Володей Филановским, Мишей Путиловым, Левой Кузнецовым, с которыми прошагал по жизни все эти годы. Всегда чувствовал их поддержку. Дружба — это огромное преимущество человеческой жизни. Мои товарищи стали высочайшими профессионалами нефтяной промышленности. Филановский был главным инженером Главтюменнефтегаза, правой рукой легендарного Виктора Ивановича Муравленко. Когда Володи не стало, мы назвали в честь него месторождение. Важно, чтобы память об ушедших товарищах коллегах, профессионалах отрасли сохранялась. Именно поэтому мы издаем книги о наших соратниках, учителях в профессии, и, в целом, о развитии нефтяной отрасли, ее триумфах и упущенных возможностях.
— В эти дни исполняется 45 лет Главтюменнефтегазу. Вы возглавили Главк в то время, когда добыча нефти резко пошла на спад…
— Главтюменнефтегаз, созданный в 1965 году, оказался мощной структурой, способной сплотить вокруг себя коллективы нефтегазовых объединений области. Во многом это заслуга его начальника Виктора Ивановича Муравленко, которого называют «батькой сибирских нефтяников».
В 1978 году американский журнал «Ньюсуик» писал: «Русские покорили Тюмень за 18 лет сверхчеловеческих усилий». К этому времени на промыслах Западной Сибири была добыта миллиардная тонна нефти. Тогда многим казалось: только открывай краник у этого самовара, и нефть сама потечет в любом объеме. Но как они ошибались…
После смерти В.И. Муравленко начальников главка часто меняли. Но я так скажу: все они — Ф.Г. Аржанов, Р.Т. Булгаков, Р.И. Кузоваткин — были компетентными, мудрыми руководителями.
Я пришел в главк в 1985 году. Нетронутые запасы нефти в Тюменской области оставались еще большими, но добывать их стало труднее. Главная причина снижения темпов роста добычи заключалась в порочности самой стратегии разработки месторождений Западной Сибири, концентрированно выраженной в лозунге «Максимум добычи — минимум затрат». Темпы добычи задавались в два-три раза более высокие, чем в других нефтеносных регионах страны. Но «фонтаны» вскоре перестали бить, а обводненные скважины приходилось закрывать. Огромные финансовые ресурсы, заработанные на тюменской нефти, страна проела, так и не модернизировав экономику.
В 1985 году в Тюмень приехал генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев. «Надо сделать так, чтобы нефть была», — сказал тогда генсек. Главк работал в режиме чрезвычайного положения. Каждый год вводилось по 25 месторождений. Одновременно с вводом новых месторождений стали строить детские сады, школы, жилье.
В 1989 году Тюменская область перешагнула рубеж в 400 миллионов тонн нефти и конденсата. Но больше эту «высоту» мы не взяли…
Дни главка были уже сочтены. С одной стороны, министерство видело в нашей структуре определенного конкурента, с другой, — у некоторых директоров производственных объединений появилось желание избавиться от лишних начальников. Я писал письма руководству страны в защиту главка, но на них уже не реагировали. В 1990 году Главтюменнефтегаз был упразднен: в стране вслед за политическими реформами менялась структура управления отраслью. Как говорится, потерявши голову, по волосам не плачут.
— Создание вертикально-интегрированных компаний в начале 90-х — это был единственно возможный путь развития отрасли?
— Сегодня в стране две альтернативные модели. В газовой промышленности удалось сохранить мощную госкорпорацию, с которой считаются во всем в мире. Газпром — базовый фундамент российской экономики. Нефтяники же пошли по пути формирования вертикально-интегрированных компаний. Время показало, что обе модели оказались жизнеспособными. В последнее время мы наблюдаем сигналы, свидетельствующие о некотором процессе огосударствления экономики. Я думаю, что в нефтяной промышленности важно соблюсти баланс приватизированных и государственных компаний. Главное, чтобы они были эффективными, а участие государства в их деятельности — разумным.
— В 1992 году, когда слово «инновация» в стране еще не звучало, вы создали Российскую инновационную топливно-энергетическую компанию (РИТЭК). За эти годы у компании появились последователи?
— Мы на рынке 17 лет. За эти годы РИТЭК выросла из малого предприятия в среднее, с добычей 3 млн. тонн нефти. Приходится констатировать: наша компания выжила не благодаря, а вопреки. Поэтому и последователей мне трудно назвать. Дело в том, что за это время количество малых предприятий в отрасли не только не увеличилось, а сократилось в разы. На государственном уровне не сформированы меры поддержки этих предприятий. Малым предприятиям необходимо создать налоговые и инвестиционные условия, при которых доходными станут даже малопроизводительные скважины.
К сожалению, дальше обсуждений этих инициатив в Госдуме дело не идет. Между тем, в США в нефтяном бизнесе работают тысячи малых предприятий. Среди них и такие, которые владеют одной, двумя или несколькими скважинами. Это и есть тот средний класс, основа процветания любой страны, который мы так и не можем сформировать…
Но не все так пессимистично. Радует меня тот факт, что в последнее время к инновациям, нанотехнолигиям стали проявлять внимание и президент, и премьер. Сегодня нефтяная отрасль без применения этих технологий не выживет. Не случайно компания «ЛУКОЙЛ» обсуждает идею создания корпоративного института, который займется научно-техническими разработками.
Активное применение новых технологий позволяют нам заниматься решением таких вопросов, о которых раньше мы и подумать не могли. Вот, например, освоение Баженовской свиты в Западной Сибири. «Баженовка» — главная нефтематеринская свита Западной Сибири, та толща, которая рождает нефть. Ее промышленный потенциал колоссален. Но подобраться к ее запасам без высоких технологий невозможно.
Сегодня мы научились вести поисково-разведочные работы с применением современных методов, в том числе, биологических. Вы, может быть, удивитесь, но месторождения «дышат». Современные приборы позволяют улавливать это «дыхание» — наличие углеводородных соединений над поверхностью земли. Теперь есть возможность даже по анализу снега определять возможное наличие углеводородов.
На днях нашей компании удалось запустить парогазогенератор на монотопливе. Долго мы с ним мучались, но не отступали. Эта уникальная, не имеющая аналогов, технология объединяет термические и газовые методы воздействия на нефтяной пласт и позволяет вести эффективную добычу высоковязкой нефти. Я иначе, как прорывом в разработке трудно извлекаемых запасов нефти, это событие не назову. Впервые в мировой практике удалось создать парогазовую смесь не на поверхности, а на забое скважины на глубине более 1000 метров…
Все самые современные технологии мы будем активно применять и в Югре, и на Ямале, где наше присутствие будет расширяться.
— Валерий Исаакович, все же, нефтегазовые запасы — это наше конкурентное преимущество или «сырьевое проклятие», не позволяющее экономике избавиться от углеводородной зависимости?
— Мне часто задают этот вопрос. Думаю, ответ вы знаете. Это дар Божий, но им надо научиться грамотно распоряжаться… Чтобы потом не скорбеть об упущенных возможностях.
***
фото: Валерий Грайфер;А здесь он совсем молодой;А здесь он совсем молодой