Двадцать третьего года рождения
История 229-й стрелковой дивизии, второе формирование
Продолжение. Начало в N 9.
Часть II. Ишим — большая излучина Дона
Итак, первое формирование 229-й стрелковой дивизии начало войну под Витебском и, то отступая, то контратакуя, прошло с боями до Смоленска. Потери в людях оказались настолько велики, что с 12 декабря 1941 года пришлось начать, фактически, с нуля второе формирование соединения с тем же номером. Происходило это, напомним, на юге Западной Сибири — в городе Ишиме и на станции Называевская.
… Первые три месяца новым формированием 229-й руководил командир, «отсталый в военном отношении». Только 10 марта в Ишим прибыл полковник Федор Сажин, кадровый военный, 22 года в Красной армии. С начала войны Сажин командовал полком, который получил звание гвардейского, затем — стрелковой бригадой. Но сроку на подготовку к боям было отпущено немного. В двадцатых числах апреля 1942 года дивизия погрузилась в вагоны, сдав, согласно приказу комдива, все артиллерийское, учебное и боевое оружие. При себе осталось личное оружие (пистолеты и револьверы), противотанковые ружья и боевые винтовки — от 12 до 24 штук на полк. И по сорок винтовочных патронов на каждую. С тем и отбыли — три стрелковых полка (783-й, 804-й, 811-й), один артполк, противотанковый и зенитно-артиллерийский дивизионы, учебный, саперный, медико-санитарный батальоны и отдельный батальон связи.
В мае дивизия была уже в городе Скопин Рязанской области, где получила полное вооружение, а в июне комиссия наркомата обороны проверила состояние подготовки и признала дивизию кадровой. Потом дивизия прибыла в Сталинград, оттуда в пешем строю — 150 километров — к своему первому и последнему сражению в районе населенного пункта Суровикино.
Не станем заново пересчитывать роковые и ошибочные события весны и лета 1942 года, которые позволили немецким войскам, действовавшим на юге России, выйти на оперативный простор и, согласно плану «Брауншвейг», устремиться к Волге и Сталинграду. В большой излучине Дона на оси этого броска оказались три стрелковые дивизии. Слева 112-я, справа — 147-я и в центре, прикрывая железную дорогу, наша 229-я.
На левом фланге — 811-й полк, в центре — 783-й, затем 804-й, но не в полном составе. Два его батальона отстали в пути и не успели занять намеченные рубежи.
«… 25 июля наш 804-й полк форсировал Дон (с востока на запад. — Р.Г.) и пошел по направлению к станице Нижне-Чирской. 2-й батальон ушел вперед, а 1-й и 3-й шли за ним походным строем. 26 июля в районе станицы Нижнее-Чирской наша колонна в составе двух батальонов была окружена автоматчиками и танками. Вся колонна была пленена, в том числе и я…» (Из фильтрационного дела бывшего военнопленного Г.Д. Положкова, ст. сержанта 804-го СП, с. Юрга)
Вместе с тем, «дивизионная историография» утверждает, что «сражение дивизии с немцами началось 22 июля и закончилось 10 августа, когда дивизия вышла из окружения». Как протекало это сражение, в каком виде дивизия вышла из него, мы попытаемся рассказать, опираясь на скупые оперативные сводки штаба Сталинградского фронта, штаба 62-й армии и воспоминаний непосредственных участников событий.
… Развернутые по фронту на расстояние свыше двадцати километров полки 229-й по-разному переживали события этих двух с лишним недель. Центральное направление, на котором путь немцам к Дону преграждал 783-й полк майора Рыбакова, было и самым трудным. Фашисты хотели решить двоякую задачу: лишить поддержки обороняющиеся дивизии и выйти к Дону кратчайшим путем. Именно сюда, на позиции второго батальона, обрушился первый удар танков и пехоты. Немцев удалось остановить. Но ненадолго, пока не подошли главные силы противника. А 24 июля бой шел уже по всей линии обороны дивизии. По сводке, только против Рыбакова были брошены два пехотных полка и до 60 танков. Но за двое суток врагу продвинуться здесь не удалось. Зато немцы потеснили 804-й полк- на правом фланге. Они прорвались к реке Чир…
Где-то в этих местах через шесть с лишним десятков лет поисковый отряд «Уран» из Волгограда откопает засыпанную взрывом стрелковую ячейку. Вместе с останками погибшего солдата поднимет черный пластмассовый медальон, который удастся прочесть в нашей редакции. Медальон рядового из 811-го стрелкового полка Степана Кузнецова, того же самого года рождения, 1923-го, из деревни Каньга Ялуторовского района.
Немцы прорвались к реке Чир и зашли во фланг полку майора Рыбакова. Фланговые атаки отбивал артиллерийский дивизион старшего лейтенанта Бондаренко. Отбивал, пока хватало снарядов. Потом в дело пошли гранаты. Рассказывают, что сам Бондаренко со связкой гранат бросился под танк…
26 июля дивизия отошла на новые позиции. Вся, кроме 783-го полка. Отходу помешал авиационный налет, который застал этот полк в станице Нижне-Чирской. Потом пошли танки… Только через десять часов обескровленный полк занял место на новых позициях вдоль железной дороги. Теперь уже на правом фланге обороны.
… Мы не претендуем на абсолютную достоверность в описании того, что происходило в конце июля — начале августа 1942 года в большой излучине Дона, где в значительной степени решалась судьба Сталинграда. Сумятица тех дней, возрастающий напор немецкой танковой громады, погибающие на берегах Дона роты и батальоны, пестрота приказов и чехарда кадровых отставок и назначений… Хотелось бы напомнить, что, возможно, именно эти события легли в основу сталинского приказа N 227, один из пунктов которого делал семьи командиров в самом прямом смысле заложниками поведения в боях…
Да, свидетельства и факты, которые мы получили из различных источников — документы Центрального архива Министерства обороны, протоколы допросов освобожденных из плена солдат 229-й дивизии, написанные уже после войны, материалы, переведенные из немецких архивов, -часто противоречат друг другу. Что же теперь? Ворошить прах и искать? Кто больше прав? Кто виноват в том, что отступили -112-я, 229-я или 147-я дивизии? Каждый из командиров отстаивал бы свою точку зрения, если бы мог сегодня принять участие в этой дискуссии. Но не нами сказано: у победы много родителей — поражение сирота. Потому мы предложим читателю разные точки зрения, не совпадающие друг с другом факты. Просто за каждой точкой зрения, за каждым мнением стоял конкретный человек, у которого в этом сражении была своя огневая точка, свой взгляд на происходящее и своя, следовательно, оценка…
Вот отрывок из «официальной истории соединения», написанной в конце войны лейтенантом В. Черниковым:
«Бои на новой позиции шли беспрерывно. Дивизия не только упорно защищалась, но нередко и сама переходила в контратаки… 29 июля командующий 64-й армией объявил 229-й благодарность за упорство и стойкость в боях».
Дальше цитируется сообщение Совинформбюро от 30 июля 1942 года: «… на Сталинградском направлении часть под командованием полковника Сажина в результате успешных боевых действий продвинулась вперед, заняв несколько населенных пунктов»…
«… Когда на рассвете переходит в наступление сибирская стрелковая дивизия, сильно поддержанная танками, — начинается ад. Такого минометного огня я еще никогда не испытывал…» — голос человека «с той стороны», строчки из дневника немецкого унтер-офицера 297-го артполка 297-й пехотной дивизии Алоиза Хеймес-сера (убит в Сталинграде в октябре-ноябре 1942 г.).
«Мои дорогие Аничка и Веруся. Я жив и здоров. Вот уже 15 дней горю в жарком бою. Вы, очевидно, по радио слышали, как мои богатыри громят немчуру. Вот уже не стало опасно, и до 50 танков рухнули на поле боя. Можно считать, что час расплаты с врагом близится. Правда, враг еще очень силен и требует много усилий… Я лично и ночь, и день на поле боя, едим и спим на бегу. Ну, мои родные, живите дружно, будьте здоровы. Целую — ваш и вас любящий Федя и папа» — из письма полковника Сажина, 4 августа 1942 г.
Это было последнее письмо полковника. Вряд ли он хотел и мог написать обо всем, что происходило в эти дни с ним, с его дивизией и со всей Красной армией. В том числе и между 26 июля, когда обороняющиеся на правобережье Дона вынуждены были отступить почти к реке, и процитированным выше сообщением Совинформбюро.
Через две недели, утром 10 августа, в одном из оврагов севернее реки Чир был взят в плен начальник артиллерии 229-й дивизии подполковник Манько. Когда окруженные части пытались прорваться через плотное кольцо врага, в надежде выйти к Дону, до которого оставалось еще от двадцати до 30 километров, подполковник Манько находился в боевых порядках 811-го полка. К его показаниям мы еще вернемся. Сейчас я хотел бы процитировать только один абзац из протокола допроса подполковника в отделе I «Ц» 297-й немецкой пехотной дивизии:
«В результате немецкой атаки южнее Чира 25-26 июля у совхо-за-79 дивизия понесла значительные потери и отошла назад на север к Чиру. Следственный процесс, начатый по результатам этих боев против руководства дивизии, был завершен вынесением предупреждения командиру дивизии и командиру артиллерии подполковнику Манько; оба остались на своих местах…»
А 28 июля нарком обороны Сталин подписал приказ N 227, получивший название «Ни шагу назад!» Судя по всему, судьба смилостивилась над полковником Сажиным. Дамоклов меч прика-за-227 не опустился на его голову. Правда, в одном из очерков, посвященных боям на дальних подступах к Сталинграду, утверждается (с ссылкой на документы особого отдела НКВД Сталинградского фронта), что «на Сталинградском фронте этот приказ стал реализовываться на практике с 1 августа». А возможно, кто-то посчитал, что там, между реками Чир и Дон, полковнику гораздо жарче, чем в аду, о котором упомянул в своем дневнике унтер-офицер Алоиз Хеймессер.
Так, во всяком случае, читается между строк «краткой характеристики боевых действий соединения за 1942 год», которую ровно год спустя подписал полковник Соленов, очередной командир 229-й.
«… Дивизия с 22.07.42 по 10.08.42 вела непрерывные тяжелые бои, сдерживала натиск превосходящих сил противника в составе двух моторизованных, одной танковой дивизии и крупных сил авиации, оставаясь на прежних рубежах 62-й армии. За время боев дивизия потеряла 9000 человек и технику: два артдивизиона, две батареи ОИПТД, две батареи 120 мм минометов, один дивизион Резерва главного командования, приданный…»
9000 человек, три четверти личного состава. Если заняться немыслимой по объему работой и сверить именные списки призывников, направленных в Ишим в декабре 1941 года (о них шла речь в самом начале нашего очерка), с многотомником «Память», со списками не вернувшихся с войны, которые хранятся в сельсоветах и школьных музеях, то после этого, пожалуй, не захочется задавать наивный вопрос: куда девался генофонд нашего народа? Почему обезлюдели наши деревни и села?
Но впереди еще десять дней боев.
Продолжение следует.
***
фото: полковник Федор Сажин, командир 229-й стрелковой дивизии (архивная копия)