«Кандагар»: есть над чем задуматься
Фильм Андрея Кавуна «Кандагар», премьера которого состоялась в Тюмени 3 февраля, — не экранизация воспоминаний пилота Шарпатова, который 378-й дней провел в плену у талибов.
Экипаж воздушного грузовика Ил-76 выполнял «коммерческий рейс» из Албании в Кабул. В качестве «гуманитарного груза» в самолет были загружены патроны для «калашникова». Кто-то где-то допустил утечку информации, талибы перехватили самолет над Кандагаром и сумели посадить его. Такова фабула. Дальше, мне думается, стоит рассматривать и оценивать фильм не по сходству или различию его с первоисточником, а как самостоятельное произведение.
В фильме две сюжетные линии: жизнь экипажа в плену, завершившаяся побегом, и город Кандагар, в то время едва ли не столица талибов, а может быть, и столица. Что же получилось из их сплетения?
Мне бы не хотелось говорить об игре актеров. Во-первых, потому что восприятие актерской игры чаще всего субъективно. Во-вторых, типажи, придуманные сценаристами и режиссером, прорисованы, опять-таки, с моей точки зрения, скорее схематично.
Правда, схемы любопытны. Ошеломленный случившимся, но, в конце концов, берущий себя в руки КВС (командир воздушного судна — в фильме его почему-то называют капитаном). Вечно мрачный штурман. Бортмеханик, этакий кулачок. Бортрадист, который ради освобождения чуть не соглашается принять ислам, хорошо, КВС сумел его отговорить. А вот что делает в фильме замечательный Владимир Машков, зачем этот второй пилот занимает место в штатном расписании фильма?
Ради чего, все-таки, надо смотреть «Кандагар»? Ради того, что, безусловно, удалось авторам фильма, которые вышли за тесные рамки превращенной в тюрьму хибары, где день за днем, то надеясь, то впадая в отчаяние, томятся российские летчики.
Есть тема: государственная торговля оружием. В фильме это не обсуждается, но мы видим гору патронных ящиков, которые везут, чтобы где-то одни убивали других. И, как пелось в старой солдатской песне: «А если что не так — не наше дело. Как говорится, Родина велела…» А потом летчики попадают в застенок и тщетно ждут, пока Родина протянет им руку помощи…
Есть тема фанатизма, показанная тоже скупо, короткими, как бы вставными сюжетами. И мы видим жестокий, не знающий оттенков, не знающий жалости мир.
Мир, где женщину, заподозренную в измене мужу, выволакивают на площадь и суют ей в колени гранату-лимонку с выдернутой чекой… Мир, где прямо на улице расстреливают каких-то людей, а город, зажатый дувалами, не ужасается и не скорбит… Мир, где все, что «не наше», не имеет права на существование…
На этом фоне — одна из сильнейших сцен «Кандагара». Представитель авиакомпании привозит командиру его семейный альбом: жена, дети, отдых на природе, поездка на море…
«Шариат не разрешает!» — на глазах у летчика бородатый человек в чалме рвет на куски страницы альбома, изображения дорогих лиц сыплются на пыльные камни тюремного двора… А затем монолог фанатика о том, что все иное не имеет права на существование…
Фанатизм. Не надо думать, что он — только там, на востоке, среди гор Кандагара. Его хватает всюду. Он в отрицании другого мышления, другого лица, другой культуры, другой веры или хотя бы другого религиозного направления…
Есть тема фронтового города. На Кандагар сваливаются с неба самолеты, свистят бомбы, рушатся здания, гибнут люди… На глазах у пленников бомба убивает жену и ребенка талиба-охранника. Тот встает, в крови, и, подняв «калашников», бросается к летчикам, передергивая на ходу затвор… Чьи самолеты, чьи бомбы — авторы фильма не конкретизируют. Думай сам, зритель.
Мимо грузовика, в котором везут наших пленников, проходит колонна машин. В кузовах — завернутые по мусульманскому обычаю в белое мертвые тела. Много тел. Кто их убил? Авторы не конкретизируют. Думай, зритель…
И ты чувствуешь, как нарастает в экипаже слитное желание вырваться из этого ада. Хотя бы для того, чтобы не думать: кто виноват? И вот уже они в самолете, охранники связаны, тяжелый самолет начинает разбег, и ты вместе с ними считаешь: скорость 100… 180… 220. Взлет и такой же медленный в разреженном воздухе высокогорья набор высоты.
Самолет улетает домой. Вопросы остаются. Вечные вопросы.