Девочка с допуском в секретные цеха
Девчонка с огромными не по-детски серьезными глазами и двумя тоненькими косичками, в телогрейке, с разорванной верхней петлей для пуговицы… Eсли бы снимок был цветным, я бы сразу увидела, что у телогрейки — разные рукава. Один — зеленый, другой — серый.
Эту фотографию Нине Михайловне Сысоевой отпечатали с другой, совсем крошечной. Рассказывают, что в войну такие снимки-малютки делали в киосках на рынке. А почему маленькие? Наверное, потому, что увеличители тогда были редкостью, пользовались «контактной печатью».
Крошечная фотография хранит память о Нине Щелгачевой, которая в четырнадцать лет пришла на завод N 762, где в войну точили корпуса мин (прежде — чугунно-литейный завод «Механик», позже — станкостроительный).
… Нина родилась 15 октября 1929 года, как говорила мать — «на второй день Покрова». Семья Щелгачевых переехала в Тюмень из деревни Лобановой Исетского района. Мыкались по частным квартирам. Отец устроился работать на железную дорогу, поэтому, когда началась война, его мобилизовали не сразу — была броня. Но 6 мая 1942 года семье все же пришлось проводить отца на фронт.
— Мы плакали целый день. Мама ходила сама не своя. Отец забрал хлеб по карточкам на пять дней вперед, чтобы в дороге ему было что есть. А мы остались в хате на Трудовой слободке — два метра повдоль да три поперек -с непокрытым потолком, — вспоминает Нина Михайловна.
Попрощались навсегда. Рядовой Михаил Щелгачев, 1905 года рождения, пропал без вести в январе 1943 года. 30 января 1942 года семья получила от него последнее письмо: «Снега очень большие. Сидим в окопах. Не успеваем окапываться».
Умерла корова, проглотив с каким-то кормом гвоздь. Eсть было нечего, хлеба не хватало, а тот, что давали по карточкам, был сырым, непропеченным и не имел ничего общего с ароматными буханками, к которым мы привыкли. В семье работал только старший сын. Мать с ее двухпроцентным зрением могла передвигаться только по комнате.
В 1943 году Нина решила пойти на завод N 762, где работал ее старший брат. В отделе кадров девочку готовы были принять, да только запросили разрешение из школы — что учителя отпускают ее работать. Потому как с 17 августа 1941 года уже действовал закон о «всевобуче» — всеобщем военном и обязательном среднем семилетнем образовании. В железнодорожной школе, где Нина поступила в шестой класс, долго уговаривали ученицу остаться. Предлагали месяц-другой пожить в домике для приезжих учеников, которых, по тем временам, кормили неплохо.
— А через месяц что? Я опять есть захочу, — сказала Нина, как отрезала, и поздно вечером вернулась домой с разрешением. В отделе кадров завода N 762 девочку взяли. Курьером. Задача курьера — разносить информацию по цехам, а главное — каждые четыре часа передавать на телеграф пакеты со сводками в Москву — сколько продукции изготовил и отгрузил завод.
— Я никого не знала, стеснялась. Мы ж тогда два слова боялись сказать, — вспоминает Нина Михайловна. — Велели мне как-то найти начальника производства Раковского. А я знать не знаю, как он выглядит. Прихожу к вагонам, там ящики с минами грузят. Увидела самого большого высокого мужчину и говорю: «Вы Раковскому передайте, чтоб к директору зашел. Только обязательно передайте, это очень важно». Улыбается, хорошо, говорит, передам. И сам следом за мной идет к директору. Оказалось, это и был Викентий Викентьевич.
Курьеров было — две девочки. Как у всех рабочих завода, смены их длились по 12 часов. Одна днем работает, другая — ночью. А через неделю менялись. Сводок ждали с дежурным по заводу в приемной. Проспать или опоздать на телеграф, который тогда находился напротив сельхозинститута, — нельзя. Москва должна была получать секретную военную информацию с завода — точно в срок. К счастью, потери, кражи или порчи ценного груза не случилось ни разу.
— Вы что! Eсли в то время за пятиминутное опоздание на работу можно было попасть под трибунал, представляете, что случилось бы, если б мы потеряли пакет со сводками?
— Нина Михайловна, а в секретные цеха вас пускали?
— Да, бумажка какая-то была — пропуск. Секретными были пятый цех, где точили большие мины противотанковые, восьмой — маленькие мины, десятый — строительный. Везде, в основном, работали женщины и дети. Многим детям делали подставки, чтобы доставать до рукоятки станка. Все мысли были только о том, как работать и дать побольше продукции.
— А хлеба теперь вам хватало?
— Теперь стало хватать. Я получала карточку на 600 граммов. Те, кто стоял у станка, — 800 граммов. А кто работал в горячих цехах — кузнечном, литейном — тем давали по килограмму.
. Нина Щелгачева проработала курьером всю войну. Приходит однажды на смену, а там народ собрался у ворот. Устроили митинг.
— Все кричат: «Победа!» У меня брат большой, а ума-то не набрался. Взял батог да хотел с ним через забор перепрыгнуть, и прямо посреди лужи растянулся, -улыбается Нина Михайловна.
Нина Михайловна проработала на станкостроительном заводе 25 лет. Здесь же нашла себе мужа — Виктора Сысоева.
. За 65 лет фотография шагнула далеко вперед. Рядом со старым черно-белым снимком 14-летней Нины Щелгачевой на полке стоит другой — большой, цветной. На снимке вся семья Сысоевых. В центре — Нина Михайловна, рядом — ее сын, дочка, четыре внучки и внука со своими мужьями и женами, пятеро правнуков.
***
фото: Нина Михайловна Сысоева; совсем молоденькая Нина