Владислав Крапивин. Тенька и Лиска Фрагмент из нового романа «Тополята»
Газета продолжает печатать фрагменты из романа Владислава Крапивина о приключениях девятилетнего Теньки Ресницына и его друзей.
В результате игрового конкурса на детской площадке, Тенька стал обладателем почти волшебной игрушки — «запускателя» мыльных пузырей, внутри которых появлялись прозрачные кораблики. А потом оказалось, что и другие такие «запускатели» послушны Теньке — тоже отправляют в полет кораблики.
А еще у него были пенопластовые кораблики, на которых Тенька посылал в плавания придуманных героев своего Народца — с длинной обсаженной тополями Косы…
В этой публикации — главы из второй части романа, под названием «Лиска».
КАПИТАНЫ И ТАРАКАНЫ
Косой назывался сложенный из булыжников длинный пирс. Он вдавался в пруд недалеко от Макарьевского двора. На косе зацветали тополя. Пух еще не летел с них, но белые, похожие на цветы черемухи, гроздья уже свисали с веток.
Дорога на пирсе была бугристая — где-то старый асфальт, где-то втоптанный в землю гравий. Колеса велосипеда — трюх, трюх, трюх… Тенька весело ойкал. Шурик звякал звонком — просто так, потому что встречных не было.
Но по сторонам от аллеи люди были. Несколько парней студенческого вида протягивали между тополями толстую проволоку, на уровне своего роста. Кое-где проволока была уже натянута. На ней висели куски рельсов и металлические пластины. А в одном месте — даже медный колокол размером с ведерко (проволока сильно провисала).
— Шурик, для чего это они? Давай спросим.
— А я и так знаю… — Шурик снова позвонил. — Это сигнальная система.
— Зачем?
— Здесь будут дежурить всякие добровольцы. Следить, чтобы не спилили тополя.
— А зачем их пилить? — удивился Тенька.
— А зачем большие деревья срезают по всему городу? Виталя говорил, что «Зелентрест» деньги зарабатывает. Его начальник — родственник мэра, вот и договорились. Спилить один тополь стоит пять тысяч рублей. Работа — раз плюнуть, а заработок вон какой. Скоро во всем городе не останется деревьев. А называется «благоустройство».
— Вот паразиты, — сказал Тенька, стараясь не выпустить кораблик (его дергал встречный ветер). Он замечал, что деревьев на улице все меньше и меньше, но до сих пор не задумывался: отчего это?
— А здесь тополя трогать совсем нельзя, — объяснил Шурик. — Их посадили ветераны войны и труда. Раньше это место называлось Ветеранская аллея.
— Я и не слыхал про это…
— Мне дед рассказал. Он вчера к нам в гости приехал из Заводоохтинска. Чтобы повстречаться с друзьями. С теми, кто сажал эти тополя. Давно еще, пятьдесят лет назад.
Он и объехали разрушенный павильон водной станции и спрыгнули в сурепку. Шурик положил велосипед.
— Отдохнем чуть-чуть, ладно?
Сели рядышком в жесткие стебли, прислонились к штукатурке фундамента. Тополей отсюда было не видать, но сквозь прогретую солнцем тишину донесся от них звонкий удар. Наверно, кто-то брякнул палкой по рельсу. Звук был тревожный.
— Так и будут дежурить, днем и ночью? — спросил Тенька.
— Пока не добьются от мэра обещания, что никто не тронет тополя. Ветераны написали протест. Это их памятное место, они здесь каждый год встречаются в конце мая.
— Я про своих дедов ничего толком не знаю, — насупленно сказал Тенька. — Один работал в депо, а другой бухгалтером. Но не воевали. Они умерли, когда меня еще не было. А твой дед кем был на войне?
— Да что ты, он только родился перед самой войной!.. Он ветеран труда. Вкалывал всю жизнь. Рассказывал, как со студенческим отрядом они строили Ярксонский полигон на Севере. Говорил, что иногда опасность была, как на войне.
— Это уж точно… — согласился Тенька, словно сам бывал на Ярксонском строительстве. Но тут же «ветеранская» солидность слетела с него, как тополиный пух под ветром. Тенька взвизгнул, завалился на бок и кувыркнулся назад.
— Ты чего? — изумился Шурик.
Тенька знал, что в слабостях лучше признаваться сразу, — тогда есть надежда, что отнесутся с пониманием. Он сказал издалека:
— Шурик, смейся, как хочешь, но я боюсь тараканов пуще смерти.
— А где таракан-то?!
— Да вон же!
По стеблю сурепки, недалеко от верхушки, деловито взбирался черный усатый зверь длиной в три сантиметра. Шурик сунулся к нему пригляделся.
— Тень, это не таракан!
— А кто это?
— Жук такой! В Каменке, где наша дача, их полным-полно. Пацаны их там зовут «капитаны». Смотри, сбоку желтая полоска. Будто капитанская нашивка.
Тенька пригляделся с безопасного расстояния. «Нашивку» не увидел, но… похоже, что и правда не таракан! Тенька придвинулся, уселся по-турецки и. взял черное насекомое двумя пальчиками. Повертел перед носом и безбоязненно посадил на ногу, у колена.
— Ой… — дернулся Шурик. — А говорил, что боишься.
— Но не таракан же! Я только тараканов боюсь, а всякую другую мелочь нисколечко.
— А почему так?
— Не знаю. Мама говорит, что это наследственность.
— Она их тоже боится?
— Да. И теперь такая счастливая, что они из всех домов куда-то повывелись. А еще она боится пауков, а я ни капельки. Могу посадить на локоть и разглядывать в лупу.
— Жуть какая, — вздрогнул Шурик. — Я бы сразу в обморок. — Этим он как бы поставил себя рядом с Тенькой: мол, оба мы кого-то ужасно боимся.
Усатый «капитан» между тем посидел и двинулся в путь по ноге. Его лапки щекотали кожу. Тенька не мешал жуку, только прижал к ноге кромку шортиков, чтобы «капитан» не залез внутрь. Тот забрался на материю сверху. Пошел к вышитому кораблику.
— И правда капитан, — сказал Тенька. — Знает, куда идти.
— Тень, давай отправим его в море на твоем корабле! — Шурик схватил из травы пенопластовое суденышко.
Тенька поморщился:
— Не-е.
Шурик вопросительно молчал.
— Мало ли что с ним случится? Вдруг смоет с палубы, — сказал Тенька. И царапнула досада, что надо объяснять такие простые вещи. Он осторожно пересадил «капитана» с вышитого паруса в траву.
Шурик повозился и неловко проговорил:
— Тень, я так просто сказал. В шутку.
— Я понял, — с облегчением соврал Тенька.
— А ты… если бы настоящий таракан… ты его отправил бы?
Тенька поморщился опять:
— Нет, конечно. Он же не виноват, что я его боюсь.
— Но тараканы же вредные.
— Если вредные, надо выметать… А зачем издеваться!
— Я тоже не люблю, когда издеваются. У нас в Каменке был один такой. Поймает жука или божью коровку и жарит солнцем через увеличительное стекло.
— Шизик, да?
— Наверно. Я с ним один раз подрался, только он сильнее. А потом Борька Князев, большой парень, напинал ему, а стекло забросил в озеро. Ну, будем отпускать кораблик?
— Да! Ой… надо же написать имена.
— Какие?
— Ну, я же в прошлый раз говорил: игра такая. Надо записать на бумажке имена тех, кто уплывает.
— Тех, кого ты придумал? — осторожно уточнил Шурик.
— Ну… да. — Тенька почти не стеснялся Шурика, ощущал его понимание. — Они доплывут до Зуба и поселятся там. Только я забыл карандаш и бумагу. В школьных штанах.
Шурик с готовностью зашарил в карманах джинсов. Выудил брелок с чернильным стерженьком и старый билет с карусели.
— Годится?
— Конечно!
Тенька положил билет на крышку мобильника, нацелился шариковым наконечником. После того, как он отправил Народец в весеннее плавание, сказки у него придумывались редко. Из новых героев жили в памяти всего четверо. Тенька вывел синие печатные буквы:
ЧАРЛИ ПУП ПЫЛЕСОСОВ ГВОЗДИЛО ПУСТОТЕРКИН…
Шурик смотрел через его плечо.
— Чарли Пуп — это маленький клоун, — объяснил Тенька. — Пылесосов и Гвоздило были домовыми в избушке одной бабки, а теперь они бомжи. Пустотеркин-космонавт-лилипутик, он не помнит, где его планета. Летает в космической пустоте.
— Но он вспомнит? — полушепотом спросил Шурик.
— Вот окажется в Зубе, там ему объяснят.
Тенька сложил билет вдвое, надел его на переднюю мачту поверх паруса.
— Вот… пусть плывут.
Они сбросили обувь, по колено вошли в воду — на отмели она была теплая. Тенька дал кораблик Шурику:
— Подержи. Он ведь наш общий.
Шурик послушно подержал и вернул. Тенька опустил кораблик на воду. Ветерок был с берега, самый подходящий. Кораблик побежал, прыгая на мелкой ряби.
Постояли, помахали ладонями.
— Пойдем, — сказал Тенька. — Они не любят, когда долго смотрят им вслед.
— Ага… ой, подожди! Пусти за ними пузырчатые корабли. Воздушное сопровождение.
«Молодец Шурик, правильно догадался!» — Тенька выхватил из кармана запускатель, поднес к губам колечко. И.
— Шурик, попробуй ты.
— У меня не получится…
— Попробуй. У тебя майка морская.
Шурик дунул.
Ура, получилось! Правда, пузырей оказалось всего два, зато большущие! И сразу превратились в кораблики с крутыми парусами.
— Твой и мой, — сказал Тенька.
— Вот. А говорил, не получится. Прозрачные кораблики улетали вслед за суденышком с бумажными парусами, которое было уже далеко. Пронеслись две речные чайки, но в сторонке. Удивленно покричали издалека. Шурик и Тенька пошли к велосипеду. Над Косой опять раздался тревожный звон. И тут же отозвался дребезжаньем Тенькин мобильник.
— Мам, ну чего? Мы с Шуриком гуляем.
— Зайди ко мне.
— Зачем?
— Узнаешь. У меня лопнуло терпение.
— А че я сделал?
— Зайди, тогда поймешь, «че». Непонятно: в шутку или всерьез?
— Шурик, довези до вахтерки.
Мама оглядела Теньку от волос до кроссовок.
— До чего всклокоченный. Вчера надел новый костюм, а сегодня, будто тебя жевал… непонятно кто.
— Динозавр. Мама, а ты знаешь, что тараканы такая же древняя порода, как динозавры? Я читал в Интернете.
— Не заговаривай мне зубы. Поставь стул посреди комнаты.
— Зачем?
— Затем, что у меня лопнуло терпение.
«Опять? Ой-ей.» Она хочет положить его поперек стула и сделать то, что собиралась вчера? Но мамина сердитость была не настоящая. Тенька снова спросил:
— Че я сделал-то?
— Поставь стул и садись.
Он послушался. Мама с размаха окутала его пестрой простыней, от которой пахло стиральным порошком. Взяла с гвоздя ножницы — длинные и блестящие.
— Ай… не надо.
— Цыц… Если я не могу спровадить тебя в парикмахерскую, остригу сама.
— Только не коротко!
— Под самый корешок. Потом будет меньше забот.
— А-а!..
— Сидеть!
Но, конечно, коротко стричь Теньку она не стала — не враг же собственному сыну. Прическа осталась довольно длинной, только стала аккуратной, как в лаковом журнале «Наши дети».
— Ну?
Тенька вытянул шею, глянул издали в зеркало под большими «Правилами распорядка».
— Ну… ничего. А зачем ты меня гнала в парикмахерскую? Ты же мастерица лучше всех.
— Не подлизывайся. Гнала, чтобы ты проявил самостоятельность. До сих пор боишься куда-нибудь один сходить.
— Я не боюсь! Я. наоборот! Мама дай двенадцать рублей! Я куплю запасную мыльную запускалку! Их продают в киосках у рынка!
— Сразу извлек выгоду.
— Ма-а, ну дай.
— Дай уехал в Китай, остался один Попрошай.
— Но ты же сэкономила на стрижке! Парикмахеры скачали бы не меньше сотни!..
Тенька догадывался, отчего мама долго не стригла его сама. Она — бывший гример, парикмахер и ретушер — боялась напомнить себе о прежней профессии. Но вот, решилась. Тенька, дергая плечами и ногами, скинул простыню, вскочил. Сунулся ближе к зеркалу.
— Стал похож на приличного ребенка. Снаружи… — решила мама.
— Ага. Только чересчур уж какой-то красивый.
— Дело поправимое. — Мама растрепала его волосы. И Тенька сделался прежним, только без клочьев ниже ушей и без отросших до ворота «хвостов». — Гуляй, красавец… Мог бы и спасибо сказать.
— Мам, спасибо. А двенадцать рублей?
— Сил моих нет. Бери и выметайся. И не забудь про уроки. Я звонила Анне Евсеевне, она сказала, что задала вам стихи про весеннюю грозу.
— Господи, да я знаю их с детского сада!
СДЕЛКА
На стыке бульвара и рынка Тенька купил то, что хотел. Новенькая «пузырчатая запускалка», сработала не хуже прежней. Прозрачные кораблики полетели над верхушками цветущей сирени — к радостному удивлению прохожих. Тенька поскакал обратно и в таком вот прыгучем ритме вернулся к своим дворам. Хотел побежать под балкон Черепановых, кликнуть Шурика. Но у кованых ворот, ведущих в Макарьевский двор, наткнулся на двух парней.
Парни были такие, что лучше бы их обходить сторонкой, но не всегда получается. Кажется, девятиклассники. Одного звали Трафик, второго Спица. Трафик — это что-то связанное с компьютерами. А Спица — ну это понятно. Непонятно только, почему он, круглый, будто мяч, получил такую кличку. Наверно, по принципу «наоборот». Кстати, воткни в такой «мяч» спицу, и он зашипит, выпуская воздух. А Трафик, он был длинный и тощий. Однако такой, будто его не просто вытянули в высоту, а в последний момент слегка хлопнули по макушке. Голова ушла в плечи, на туловище образовались поперечные складки, а джинсы стали похожи на противогазные трубки (Тенька видел такие в кино про войну).
Жили Трафик и Спица не во Дворах, а по соседству, на улице Карла Либкнехта (кто такой этот Карл, Тенька не знал). Но во дворы заходили нередко: там попадались уютные уголки, где можно было посидеть, беззаботно потягивая пиво. Правда, на этой почве у них в прошлом сентябре вышел спор с Виталей. Дворник Виталя встретил их у арки между дворами и миролюбиво сказал:
— Парни, вы там, у сараев, слегка намусорили. Идите, подберите свои пивные банки, их целая груда.
Спица замигал, икнул и старательно удивился:
— Ты че, родимый? Кто из нас дворник, чтобы какашки по углам подбирать?
Виталя неуловимо шагнул к Спице и ласково так взял его за руку. Оба круглые, плотные, они были похожи друг на друга. Но. непохожи. Потому что Виталя — это Виталя, без которого невозможно представить дворы, а Спица — мелкая шпана (хотя и большая в поперечнике).
— Ай! — Спица присел. — Пусти! Ой… Ну ты че в натуре… А-а!!!
Трафик смотрел, далеко выдвинув голову на складчатой, как у черепахи Тортиллы, шее.
Виталя ласково попросил:
— Спица, скажи Трафику, чтобы сходил к дворницкой и принес большой черный пакет.
— Офонарел, да? Сам иди!.. А-а-а!! Трафик, принеси!
— И бегом, — посоветовал Виталя.
— А-а!.. Трафик, бегом! Уй-я. Тот рысью затрусил через Макарьевский двор и вернулся с пакетом.
— Пошли, — велел Виталя. И они пошли к сараям — приседающий и шипящий Спица и ничего не понимающий Трафик (он ломался на ходу, как складной метр). За всем этим делом с безопасного расстояния наблюдали Егорка Лесов и Тенька. У спрятанной за сараями скамейки Трафик и Спица собрали в пакет все банки и бумажки (Спица — одной рукой, потому что другую не отпускал Виталя). Потом отнесли упакованный мусор в контейнер у ворот (Тенька и Егорка, понятливо переглядываясь, шли следом в некотором отдалении). Лишь там, у ворот, Виталя погладил Спицу по головке пухлой ладонью и отпустил.
— Больше не сори.
Спица, подвывая, отскочил. А до Трафика, наконец дошло (как до динозавра с длинной шеей), что надо заступаться за товарища и отстаивать свое достоинство.
— Шкура! Убью! — завопил он, согнулся и кинулся на Виталю, целясь тому головой в живот. Промахнуться было мудрено, однако Виталя неуловимо качнулся в сторону, и Трафик застрял в контейнере. Виталя вынул его за джинсы, дал аккуратного пинка (Трафик метров пять бежал на четвереньках). Потом отряхнул пальцы о куртку с надписью «Чистота — путь к социализму».
Когда двое нарушителей исчезли, Егорка уважительно спросил:
— Виталя, ты был спецназовцем, да?
— Че-во-о? — изумился Виталя. — Сроду никем таким я не был. Меня в армию не взяли, потому что неправильный обмен веществ.
Тенька подумал, что обмен, судя по всему, очень даже правильный. И храбро сказал:
— Виталя, ты, наверно, врешь. Ты, наверно, все же где-то служил.
— Служил полгода рулевым на речном теплоходе «Папанин». Да потом врачи списали.
— А почему у тебя ухватки такие… десантные?
Виталя сказал серьезно:
— Тень, дело не в десантных ухватках. Гораздо важнее философский подход к жизненным явлениям. Понял?
— Ага… — соврал Тенька.
… Как ни странно, Трафик и Спица продолжали наведываться во Дворы. Видать, была в этих местах притягательная сила. Но мусор за собой всегда прибирали старательно.
А теперь они оказались на пути у Теньки — не обойдешь. И смотрели на него… ну, скажем, как на пестрое насекомое.
— Какое сиреневое дитя, — выдохнул Спица. Почти доброжелательно.
— Ага, — согласился Трафик. — Давай наломаем с него веточек. Поставим в банку.
— Не надо, — возразил Спица. — Дети — наше будущее. Проходи, ребенок, мы добрые.
Насупленный Тенька хотел обойти Спицу, но у того задергалась повисшая в руке холщовая сумка. Из дыры высунулась рыжая лапа. Кошачья. И сразу все сделалось по-другому. Тенька почуял, что это — судьба.
— Т. там кто? — выговорил он. Спица за шиворот выдернул из сумки апельсиновую кошку.
— Вот! Нравится?
Кошка не понравилась Теньке. Она была тощая и грязная. Суетливо дергала ногами и перепуганно жмурилась. А когда перестала жмуриться, стало ясно, что у нее один глаз. Вместо другого была слезящаяся щелка. Подзаборное животное. Но. Тенька понял: нельзя признаваться, что не нравится. Судьба — она просто дышала рядом с ухом.
Тенька притворился безразличным и задал «нейтральный» вопрос:
— Это кто? Кот или кошка?
— Девица. Хе-хе… — разъяснил Трафик. — Если вовремя не постараться, наплодит котят по всей местности.
«Как это постараться?» — охнуло в Теньке. И он спросил, уже не пряча испуга:
— А она вам зачем?
Спице, видимо, нравилось быть снисходительным к малявке в сиреневом костюмчике.
— Имеется проект под названием «Баллиста». Знаешь, что это такое?
Тенька знал — из компьютерной игры «Осада Карфагена».
— Машина такая. Камни метать.
— Умница. Наверно, отличник. Но метать мы будем не камни, а эту зверюгу. На берегу пруда в бетонных блоках зажата доска для прыганья. Сажаешь животную на свободный конец, оттягиваешь и — «фойер фрай!», как говорили артиллеристы вермахта.
— Зачем?! — вырвалось к Теньки.
— Опыт… — сумрачно объяснил Трафик. — Много ли кошка пролетит над прудом. И как поведет себя в воде после полета.
— Она же потонет!
— Ну так что? — зевнул Трафик.
— Может и потонет. Но не сразу. Сперва побарахтается…
— Не надо.
— Мальчик переживает, — разъяснил Спица. — Не страдай, мальчик. Может быть, кыса перелетит через пруд и окажется на суше.
Это были, конечно, издевательские слова. Ширина пруда — двести метров. Как большая река. Так он и хотел сказать! Но они же только хихикнут!.. Тенька возразил деловито:
— Если упадет на землю — разобьется.
— Вот тогда и будет решен вопрос о котятах, — разъяснил Трафик. А Спица посадил кошку себе на грудь, и она притихла. Может, поверила, дура, что он с ней по-хорошему?
— Ребята… ну, не надо… — попросил Тенька.
Спица и Трафик смотрели с интересом. Видимо, любопытно было, как мается чувствительный малек в рубашечке с корабликом.
Трафик наклонил голову.
— А что надо? — спросил он высоты. Тенька ощутил надежду.
— Отдайте мне… — выдохнул он. Они переглянулись. Одинаково гоготнули. Спица объяснил:
— Мальчик забыл, в какое время живет. Даром сейчас ничего не дается.
— Чего у тебя есть? — поинтересовался Трафик и гоготнул снова.
— Да. Что ты можешь дать за это четвероногое? — поддержал приятеля Спица.
— Все, что хотите, — от души пообещал Тенька.
Спица хмыкнул:
— И даже собственную жизнь?
Продолжение следует.