Не ругайте перемены!
— Прихожу сюда и радуюсь тому, что хоть что-то в этой жизни остается неизменным, — часто говорят бывшие работники «Тюменского курьера», приходя в редакцию. — Ничего-то здесь не меняется!
На самом же деле, это только взгляд невооруженного глаза. Все меняется. И настроение в коллективе, и люди, и даже сама обстановка редакции!
Несколько лет назад, например, редакционный офис выглядел иначе. Вместо пластиковых перегородок между кабинетами были простенькие — фанерные. Помню, что, ухватившись за край одной из них, любил подтягиваться тогдашний дизайнер Денис Некрасов.
Стены в большой журналистской комнате были обшиты темно-зеленым пластиком, а не оклеены светлыми обоями, как теперь, оконные рамы были деревянными, компьютеры — буквально раритетными.
Но однажды начался долгожданный ремонт. Пока отделочники трудились в кабинетах дизайнеров, фотографов, корректоров и отдела рекламы, все сотрудники ютились в Большой Журналистской Комнате, сидя друг у друга чуть ли не на головах. Думаете, это неудобно? А вот ничуточки! Нам было весело, тепло, хотя за окнами дули зимние ветра, и очень удобно. Хотя бы потому, что не надо было бежать к корректорам или фотографам, чтобы поправить свои ошибки или выбрать снимки к репортажу — все решалось на месте. Правда, гвалт тут стоял с утра до позднего вечера.
— Снимки на третью полосу готовы, забирайте, — громко говорила фотокор Виктория.
— Уже забрал! — отвечал дизайнер.
— Ты здесь заголовок написала «Не за плечами лето», имелось в виду «не за горами»? — кричала кому-то корректор Ксения.
— Тише, пожалуйста, я тут по телефону пытаюсь разговаривать, -плачущим голосом просила я, но никто не обращал внимания.
— А книги как читают — взапой? — спрашивал сразу у всех кто-то из корреспондентов.
— Запоем, — хором поправляли мы.
— А взапой — только многотомники, — комментировал главный редактор Рафаэль Соломонович, который зашел в журналистскую посмотреть, как идут дела.
И все это одновременно. С тех пор я не могу работать в тишине. Чтобы сосредоточиться, мне надо, чтобы кто-то отвлекал, ходил туда-сюда, чтобы звонили телефоны, разговаривали люди.
Хотя мне-то было хорошо, а людям посторонним — не очень. Однажды в редакцию пришел поэт Николай Шамсутдинов — на интервью. Перед этим мы долго договаривались по телефону о месте встречи: я настаивала на нейтральной территории, Николай Меркамалович говорил, что ему удобно зайти в редакцию. Зашел. Сел на мой стул (других свободных не было), помолчал с минуту, оглядывая помещение.
— Как вы тут работаете? — спросил.
— Нормально.
— Но ведь шумно!
— Здесь так всегда.
— Но ведь тесно!
— Это временно.
— А знаете, пойдемте в какое-нибудь кафе.
… Мы с обозревателем Анной Княжевой (она тогда еще не ушла работать на телевидение) делили один компьютер: каждый день вечером договаривались о том, кто первый за него сядет. Но садилась всегда я — Аня часто опаздывала, я старалась занять место и написать все репортажи утром. По принципу «кто первый встал, того и тапки». Зато написание заметок для первой полосы (оно приходится на вторую половину рабочего дня) превращалось в четко отрепетированное действо: пока Аня пытает кого-то по телефону, я быстро пишу, потом меняемся местами. Вот уж где работа четко по графику!
… Когда рабочие принялись за дело в журналистской, мы бегали смотреть, как со стен нашей обжитой, родной, как собственная квартира, редакционной комнаты отдирают зеленый пластик. Перед этим я сняла с него плакаты и рисунки, в творческом беспорядке то ли украшавшие, то ли уродовавшие стены. По-моему, все же украшавшие. До сих пор храню дома рисунки В. Мааса (он же кандидат исторических наук Федор Корандей), что тогда удалось спасти. Есть среди них нарисованный на клочке желтой некачественной бумаги старик за решеткой. И подпись: «СвАбоду Заратустрам!»
Я нашла его недавно, перебирая дома бумаги. И снова подумала, что все в редакции меняется все… кроме главного. А главное — это городская газета, которую мы делаем, зная, что завтра она обязательно должна выйти в свет. И что каждый из нас причастен к этому волшебству.