Приказа «Спасать!» не поступало
Вчера в Центральный районный суд, где прошло второе судебное слушание по уголовному делу Михаила Бъчварова, пришли молодые люди в форме Тюменского военного института инженерных войск.
Сняли кители, сели на лавку в коридоре около зала заседаний и продолжили между собой разговор, начатый, видимо, еще на улице. По обрывкам фраз было понятно, что курсанты не совсем понимают: их-то зачем вызвали? Они же, считай, ничего толком и не видели: палисадник около второго подъезда дома N 6 по улице Республики, где поздним вечером 5 августа избивали пенсионера Валерия Булаева, был загорожен припаркованными во дворе автомобилями. Поэтому курсанты, которые в это время несли дежурство в военной комендатуре (она напротив шестого дома), не могли разглядеть, что там происходит. Правда, могли слышать.
— Я услышал в районе двора шум и звуки потасовки, — говорит сержант Кукаров. Его в зал суда для дачи показаний вызвали первым.
— А потом к калитке комендатуры подбежала женщина, сказала, что ее мужа избивают.
— И вы?.. — спрашивает у Кукарова судья Максим Вингалов.
— Я сообщил об этом дежурному, и он вызвал полицию и скорую.
— А женщина вас об этом тогда попросила?
— Нет, это мы по своей инициативе.
— А о чем просила она?
— О помощи.
Та женщина, жена Валерия Булаева Надежда Петровна, просила молодых парней в форме, чтобы они не дали убить ее мужа. Им от ворот своей комендатуры и нужно-то было сделать только несколько шагов, оттащить парня, который пинал лежавшего на земле пенсионера.
— Я же не просила ввязываться с ним в драку, просто подержать его — их было шестеро, а он один, ничего бы он им не сделал, — тихо говорит со своего места Надежда Булаева.
— Нам дежурный, майор Булатов, запретил выходить за территорию комендатуры. Мы не можем нарушить приказ старшего по званию, — продолжает давать показания курсант.
А адвокат семьи Булаевых Андрей Гусев что-то перелистывает у себя на столе, потом просит у судьи разрешения задать Кукарову вопрос.
— А вы читали Устав внутренней службы вооруженных сил Российской Федерации, утвержденный указом президента еще в 2007 году? Я вот прочитал. Здесь написано, что военнослужащие должны защищать жизнь, здоровье, честь и достоинство личности.
— Не знаю, нам майор приказал оставаться на территории, — отвечает на вопрос курсант.
— Вопросов больше нет, ваша честь, — разводит руками Гусев.
Показания других курсантов мало чем отличались от того, что говорил Кукаров. Разве что некоторые из них под испытующим взглядом судьи признавались в том, что у них было желание прийти пенсионеру на помощь, но приказа ослушаться они не могли. А кое-кто, посчитав вопрос Максима Вингалова «так вы все-таки пытались выйти за ограду?» провокационным, уверенно отвечали: «нет, даже не пытались».
Хотя вряд ли… На то, чтобы выйти за территорию и угомонить разбушевавшегося парня, у курсантов была и другая причина (не считая мимолетного порыва помочь). По их показаниям, Михаил Бъчваров (оборачиваясь на лавку, огороженную решеткой, курсанты признавали в подсудимом того, кто был вечером 5 августа во дворе 6-го дома по улице Республики) подбежал к калитке комендатуры вслед за Надеждой Булаевой. Пьяно кричал на курсантов, что если «они выйдут на помощь, то он разберется и с ними».
— Он был агрессивный и пьяный, — говорит курсант Цепилов. — Чуть позже подбежали его, видимо, друзья. Они пытались оттащить его, а он цеплялся за забор.
… Появления в зале суда Булатова ждали не только представители обвинения, но и защитники. Хотели посмотреть на того, в чьих силах было хотя бы попробовать предотвратить трагедию… Поступи он иначе, может быть, Валерий Булаев остался бы жив. Может быть, пьяному Бъчварову не дали совершить ошибки, которая искалечила жизнь не только Булаевых, но и его семьи — тоже.
— Ага, конечно, теперь вы хотите всю вину свалить на меня, — ответил Булатов на просьбу судьи рассказать об обстоятельствах дела. Потом продолжил:
— Я не разбирался в том, о чем кричала женщина. Помощник мне сообщил, что во дворе потасовка, и я вызвал полицию. Так и сказал той женщине: «Вот полиция приедет и во всем разберется». Я не мог рисковать жизнями своих подчиненных, вмешивая их в гражданские разборки.
— Ну, а сами выйти, в таком случае, не пробовали? — спрашивает Гусев.
— Там же темно было, ничего непонятно. В общем, я не разобрался в ситуации. Подобная ситуация была первой за время моей службы.
… Закончив слушать свидетелей, судья Вингалов предложил прокурору зачитать материала дела: как проводили экспертизы, опознание, допросы.
Повернув голову в сторону приоткрывшейся двери (конвоир куда-то выходил), судья удивленно спросил у секретаря заседания:
— А что, курсанты до сих пор в коридоре сидят? Зачем? Они же могут быть уже свободны… Ах, да! Приказа уходить не поступало.
P.S. После заседания ко мне подошел адвокат Михаила Бъчварова и сказал:
— Вы должны оставаться объективной. Заметьте, пострадавшего доставили в больницу около полуночи, а операцию ему сделали только в четыре часа дня 6 августа. До этого он лежал в общей палате! Значит, в его гибели виноват не только мой подзащитный.
И в чем-то он прав. Нет, вины с его подзащитного никто не снимает. То, что он сделал — мерзко и страшно. Но не менее страшно и то, что сделал он это с немого пособничества равнодушного общества: одни не вышли из своих квартир, другие наблюдали за всем из-за забора своей комендатуры, третьи отправили умирающего, захлебывающегося кровью Валерия Булаева в общую палату… Почему?
Потому что приказа «Спасать!» не поступало.
***
фото: Курсанты ТВИИВ