«Алябьевская осень» — 25
БАЛЕТНЫЙ СЕЗОН
Две примы-балерины, четыре премьера и три первых солиста ведущих российских театров представили тюменским зрителям гала-программу из знаменитого балетного проекта «Русские сезоны XXI века».
Нынешняя «Алябьевская осень» порадовала зрителей настоящим пиршеством не только музыкальных, но и танцевальных шедевров. Благотворительный фонд имени Мариса Лиепы, компания «SAV Entertaiment» и театр «Кремлевский балет» привезли в Тюмень роскошную программу «Марис Лиепа-гала», посвященную 75-летию великого мастера. Режиссер-постановщик проекта Андрис Лиепа, а исполнительница двух хореографических постановок — народная артистка России, лауреат государственной премии Илзе Лиепа.
Но «подношение памяти Мариса Лиепа» было бы неполным, если бы оно состояло только из номеров его дочери. Даже самый талантливый и одаренный танцор вряд ли смог бы в одиночку представить все богатство различных танцевальных жанров, школ и направлений, которые, как кусочки смальты в мозаичных панно, составляют единую картину мироздания. Даже самые крупные золотые элементы не только сияют сами по себе, но и подчеркивают общую значимость и красоту творения.
Программу открыли ведущие танцоры Большого театра — первая солистка Анастасия Сташкевич и премьер Михаил Лобухин. Они исполнили адажио из балета «Спартак». Выразительные, пластичные движения рук балерины завораживали с первых па. Зрители не сдерживали аплодисментов и дарили их танцорам не только на финальном поклоне, но и в ходе самого номера.
Экзотики в трактовку классических балетных миниатюр привнесла артистка японского балета Саяка Такуда. Вместе с премьером «Кремлевского балета» Михаилом Мартынюком они исполнили па-деде из балета «Щелкунчик». В этой паре даже неискушенный в балетном искусстве зритель мог увидеть разницу между русской и восточной школами бального танца. Точеная фигурка и выверенная техника Саяки делали ее похожей на балерину из сказки о стойком оловянном солдатике. А темпераментный партнер с его высокими, летящими прыжками и удивительно быстрыми вращениями напоминал героев сказок Шахерезады.
«Душой исполненный полет» — эта классическая характеристика танцовщиц русской балетной школы сразу же пришла на ум, когда на сцену вышли Наталья Ледовская, прима Московского академического театра имена Станиславского и Немировича-Данченко, и Георги Смилевски, премьер того же театра. Па-де-де из балета «Жизель» даже не танцем было, а каким-то волшебным дуновением. От потрясающей легкости, завершенности, одухотворенности каждого движения, безупречного взаимопонимания и слияния партнеров захватывало дух. Казалось, что балерина не передвигается, а парит над сценой, телепортирует из одной точки пространства в другую. Весь танец построен на полутонах и нюансах. Таких выразительных, трогательных и. говорящих.
Совсем иной ритм и иные выразительные приемы использовал первый солист Большого театра Геннадий Янин в хореографической вариации Модеста Алексеевича из балета «Анюта». Начало номера поставило зрителей в тупик. На сцену вышел старик в неуклюжих, почти клоунских ботинках и узком сюртуке, застегнутом на все пуговицы. Казалось, герою даже передвигаться в таком чиновничьем наряде трудно. Но солист использовал такие необычные выразительные танцевальные средства, что публика пришла в восторг.
На этой высокой эмоциональной ноте на сцене появляется долгожданная Илзе Лиепа. Ее Пиковая дама была восхитительна своей жесткостью, даже жестокостью, резкостью, безрассудством и, в то же время, потрясающей харизматичностью. От действа, происходящего на сцене, невозможно было оторвать взгляд. Оно затягивало, увлекало и, казалось, ты падаешь куда-то, как Алиса из сказки Льюиса Кэрролла, увлекаемая этим водоворотом бешеной энергетики.
В калейдоскопе балетных жанров, показанных артистами балета, в этом гала-представлении, была и классика, и авангард, и джаз, и песни Высоцкого. Картина балетной современности на «Алябьевской осени» заиграла новыми красками.
ТАНЕЦ НА ПОНЯТНОМ НАМ ЯЗЫКЕ
Третий день «Алябьевской осени» доставил огромную радость поклонникам Терпсихоры: в филармонии состоялось выступление Государственного академического театра танца «Гжель».
Прославленный коллектив, созданный в 1988 году и побывавший с гастролями в сорока странах мира, в нашем городе впервые. Зал не был забит до отказа: в тот же вечер в центре дзюдо открылся чемпионат мира, поэтому часть бомонда перетекла туда. Но несколько пустых кресел, зияющих в центре зала, на громкости аплодисментов никак не сказались.
«В Тюмени очень понимающий зритель», — сказал после концерта художественный руководитель театра Владимир Захаров, прижимая к груди цветы. Ну, это просто комплимент, обычная благодарность за теплый прием. Вообще-то, язык «Гжели» очень понятный: это вам не современная хореография, где зритель должен поломать голову, разгадывая, кто эти люди на сцене и что вообще происходит. В программе, которую театр Захарова привез в наш город, звучат известные мелодии -народные песни и произведения российских композиторов.
Иногда, на мой взгляд, хореографические композиции больше похожи на инсценированные песни — правда, инсценированные на высочайшем профессиональном уровне. «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина», — выводит мелодию оркестр, а на сцене народная артистка России Людмила Коркина в немыслимом головном уборе из сплетенных рябиновых веток не может перебраться к дубу — заслуженному артисту РФ Александру Ковтуну…
Возможно, в Китае или Сирии это читается иначе, не столь буквально. Но, опять-таки, нельзя не восхищаться великолепным исполнительским мастерством участников коллектива. Отточенные па, филигранно выверенные движения рук… а добавьте сюда сложный рисунок танца и роскошные, потрясающие воображение костюмы — и вот уже на сцене не русский хоровод, но драгоценная картина, которую хочется вставить в золотую раму и долго наслаждаться, рассматривая каждую деталь. И это при том, что программа длится два с половиной часа!
В завершении концерта ошеломленный зритель увидел каскад невероятных танцевальных трюков (хореографическая композиция «Виртуозы») — это был такой фейерверк прыжков и вращений, что зал поднялся и аплодировал стоя. Владимир Захаров, выйдя со своими артистами на поклон, окончательно добил публику, скромно уточнив, что у «Гжели» таких программ шестнадцать, а сам театр — единственный в мире работает сразу в трех танцевальных жанрах — фолк, классический балет и мюзик-холл.
Кстати: на концерте можно было видеть иностранных курсантов ТВИИВ. Благодаря их присутствию к общему ощущению восторга подмешивалось чувство национальной гордости.
МУЗЫКА НА КОНЧИКАХ ПАЛЬЦЕВ
Заключительный концерт «Алябьевской осени» завершился на высокой ноте. На сцене тюменской филармонии выступал лауреат премии «Grammy», камерный ансамбль «Солисты Москвы» под руководством Юрия Башмета.
Зная требовательность и взыскательность тюменской публики, Юрий Башмет решил порадовать музыкальных гурманов произведениями, которые редко включают в свой репертуар струнные ансамбли. Программу вечера составили так, чтобы ни одно музыкальное «блюдо» не повторяло другое, переходы от темы к теме были неожиданны и контрастны.
Погружение в струнную музыку началось с произведения современного итальянского композитора Нино Рота. Любителям музыки он известен не только как автор огромного количества произведений для оркестра, но и музыки к кинофильмам Федерико Феллини, Франко Дзеффирелли, Марио Моничелли и Фрэнсиса Форда Копполы. В 1974 году он был удостоен премии «Оскар» за лучшее музыкальное сопровождение к фильму «Крестный отец: часть II». Юрий Башмет в качестве визитной карточки композитора выбрал концерт для струнных в трех частях. Совершенно иной динамики было наполнено концертино для альта и струнных Николо Паганини. За несколько минут 12 скрипок, три виолончели и контрабас пересказали столько человеческих историй, что их хватило бы на целую жизнь. И главным рассказчиком в этом ансамбле был альт Юрия Башмета. Казалось, что со своим инструментом музыкант общается на «вы». Так бережно и уважительно он брал его со стула. И не руки водят смычок по струнам, а он управляет руками музыканта. Это единение рождает особый голос, различимый среди десятка других инструментов. Он не просто воспроизводит написанные композитором ноты, а погружает слушателей в вечный мир чувств, переживаний и размышлений. И чтобы успеть высказать все, пальцы скрипача летали по грифу скрипки: то дрожали от напряжения, то замирали, то плавно скользили вслед за загадочной музыкальной тростью из фернамбука, которая способна извлекать божественные звуки с помощью простого конского волоса.
Второе отделение открыли вальс и блюз японского композитора Тору Такэмицу, которого за искренность и страстность высоко ценил Игорь Стравинский. В блюзе по Такэмицу хорошо читались японские трехстишия хокку — лаконичные, отрывистые, парадоксальные и со скрытым подтекстом. «Не все, что на поверхности, есть то, что и внутри», — намекала виолончель. Но не спорила, а лишь соглашалась с сильными голосами ведущих скрипок. А Юрий Башмет за дирижерским пультом также внешне скупо и парадоксально — одними движениями пальцев — воссоединял их всех в единое целое.
Совсем иную трактовку темы одиночества в толпе предлагал Игорь Стравинский в русской песне из оперы «Мавра». И альт, и струнные здесь выступали в едином хоре, выворачивали свои души наизнанку, не жалея себя и ничего не утаивая. Согласно русской традиции, они то все выступали как один, то один был за всех. И голос альта Юрия Башмета приобретал то надрывное, то почти патетическое звучание.
Надрывное нервное напряжение звучало и в скерцо Шостаковича. Темп музыки походил на бег. То ли от самого себя, то ли от жизни. «Но далеко ли можно так убежать?» — требовали ответа скрипки. У нас ответ на вопрос «Что делать?» так и не найден. А вот Моцарт (прозвучало его престо из дивертисмента до-мажор), например, с легкостью ответил на этот вопрос. По крайней мере, скрипки в его произведении открыто утверждали, что даже если что-то и омрачает жизнь — то это ненадолго. Не стоит переживать. Ведь жизнь — она как песня.
Но тихая, мирная, мажорная жизнь — не в русском духе. У нас все строится на контрастах и противоречиях, как в музыке Шнитке. Пусть вопреки, пусть поперек, зато по-нашему. И к радости можно прийти даже через какофонию. Главное, услышать в этом, на первый взгляд, нестройном хоре голосов — непознанную гармонию.
***
фото: Яркие сюжеты «Алябьевской осени»;Яркие сюжеты «Алябьевской осени»;Яркие сюжеты «Алябьевской осени»;Яркие сюжеты «Алябьевской осени»;Яркие сюжеты «Алябьевской осени»;Яркие сюжеты «Алябьевской осени»