Как пробиться чуду?
Владислав Крапивин. «Тополята». «Эксмо», 2011.
Ошибается тот, кто считает, что Владислав Крапивин пишет сказки. Из книги в книгу, на протяжении многих лет, он нащупывает болевые точки социума, реагирует быстро, полно, высказывается прямо. Поэтому его всегда читают.
Вокруг книги «Тополята», еще до того, как она попала на прилавки магазинов, разгорелось обсуждение: писатель одним из первых затронул тему ювенальной юстиции. Однако во время прочтения «Тополят» понимаешь, что Крапивин поднял планку выше — по-моему, его книга о том, что любую идею, даже самую благую, можно изуродовать, доведя до абсурда. Защита интересов детей может обернуться насильственным разъединением семей. Защита Родины — показушным псевдопатриотическим шоу. А лагерь при религиозной организации запросто может стать местом, где процветают предательство и подлость.
Пожалуй, «Тополята» — самая прямолинейная книга автора и, может, одна из самых безжалостных. Если раньше зло в романах и повестях Крапивина, как правило, приходило извне — из параллельного измерения, из страны, о которой в нашем мире не знают, то есть, было помещено в фантастические условия, — то теперь оно поселилось на наших улицах и чувствует себя вполне комфортно. Оно подчеркнуто реалистично.
Действие нового романа Крапивина происходит на улицах российского города Айзенверкенбаума. В нем живет главный герой Тенька Ресницын — мальчик с непростой судьбой. Родители Теньки развелись, мама старается свести концы с концами, оплачивая счета. Такую семью можно даже назвать малоимущей. Но это не значит, что она неблагополучная. К сожалению, в книге чиновники и представители органов опеки этого понимать и видеть не хотят. И вот Тенька уже балансирует на перилах балкона, не даваясь в руки социальным работникам. Вот в нем поселяется страх, потому что он понял — мама не всесильна. Бывают ситуации, когда она ничего не может сделать. Помните, что это означает, если ты еще ребенок?
Помимо Теньки, в городе живут и другие мальчишки, которым не легче. Егорка Лесов очень редко видит своего отца-геолога. А у Владика Переметова по прозвищу Кабул мамы и папы нет вообще… Несговорчивый, замкнутый Кабул мыкается по приемным родителям и радуется хотя бы тому, что есть отдельная комната, где можно побыть одному. И надеется, что приемная мама Эма хоть немного его любит. Но любит ли, если он снова оказывается в приюте, а потом — на улице?
Каждому из героев приходится взрослеть, преодолевая житейские невзгоды. Но это было бы еще полбеды! Едва ли не самыми опасными для ребят оказываются люди, которые вроде бы должны заботиться о неблагополучных детях и защищать их интересы. Потому что настоящие детские проблемы их как раз не волнуют.
Впрочем, Крапивин не был бы собой, если бы не населил Айзенверкенбаум и людьми добрыми. Зло — оно хоть и реалистично, но все же безлико, может примерить любую маску — «деревянных теток» из органов опеки, воспитателей из приюта, старшеклассников, готовых утопить кошку Лиску. А вот добро он называет по имени: участковый Михаил Куликов (все знают, что ему можно доверять, он никогда не обманывал ребят); дворник и студент Виталий (с любым вопросом, с любым делом дети бегут к нему); ветеран Дед-Сергей, который переживает за зеленые насаждения города.
И, конечно, случаются в Айзенверкенбауме чудеса: Тенька выдувает мыльные пузыри в виде корабликов; в недостроенном небоскребе обитает волшебный Народец; скачет на помощь другу красный деревянный конек Свир; а в самом обычном подвале вдруг обнаруживается кусочек Колеса Судьбы. Вот только пробиться в наш мир добрым чудесам крайне сложно, почти невозможно. Мешают равнодушие, грязь в человеческих душах.
… На одном из интернет-сайтов, где обсуждалась книга «Тополята», я прочла мнение, что автор, акцентируя внимание на сегодняшних социальных проблемах, иногда переходит к прямой агитации. Может быть. Однако это самая лучшая агитация, которую можно себе представить. Ведь что говорит автор? Любите близких, защищайте их, умейте услышать, не проходите мимо хорошего, берегите окружающее. Словом, отворите чуду хотя бы маленькую дверцу в наше измерение.