На войне средних цифр не бывает
Совместный проект «Тюменского курьера» с городскими и районными газетами области
Год третий, выпуск 77-й (Голышмановский)
ПОТЕРИ НЕБОЛЬШИЕ
Сначала расскажу историю из кинофильма, название которого за давностью лет совершенно позабылось, а вот один эпизод до сих пор задевает сердце.
Итак, близится конец войны, наши наступают, группе разведчиков дан приказ захватить и удержать вход в железнодорожный тоннель, который враг собирается взорвать, чтобы помешать нашему наступлению. Задание выполнено, но из группы в семь бойцов остается только один. Тут подоспел авангард наступающей армии. Его командир спрашивает уцелевшего разведчика: какие потери? «Шестеро», — отвечает последний из группы. Командир поворачивается к радисту: «Передавай — потери небольшие»…
Вот такая арифметика. Пытаясь выяснить судьбы восемнадцатилетних солдат из 229-й стрелковой дивизии, наспех обученных и отправленных в степь за Доном, чтобы преградить путь лучшей армии вермахта — 6-й полевой армии под командованием генерала Фридриха Паулюса, мы вынуждены иметь дело с цифрами.
Точный списочный состав 229-й не сохранился. Документы были закопаны где-то под хутором Жарки по приказу начальника штаба подполковника Мелешкевича, когда дивизия оказалась в окружении. И до сих пор не найдены. Полковые документы, по утверждению того же Мелешкевича, сожжены.
Поэтому мы вынуждены опираться на именные списки призывников, направленных из райвоенкоматов тюменского юга в Ишим, где будущая 229-я формировалась. Эти списки, возможно, не все, найдены тюменскими поисковиками в ЦАМО — Центральном архиве министерства обороны. В каждом списке от ста до двухсот и более фамилий парней, в основном, 1923 года рождения. Из Абатского, Армизонского, Аромашевского, Бердюжского и других районов. Поработав с архивными документами, можно составить более или менее достоверное представление о том, что с каждым из солдат случилось: убит? попал в плен? пропал без вести? вернулся домой? И даже представить себе кое-какие «средние, по дивизии, цифры». Правда, когда идешь от дивизии в полки, затем в батальоны, потом начинаешь считать по районам и деревням, понимаешь, что средних цифр на войне не бывает, да и быть не может. Потому что посчитать — не палочки расставить в журналистском блокноте. В конце расчета неизбежно оказывается человек. Со своим именем и фамилией, со своей судьбой и даже со своей солдатской удачей. Как говорится, тут уж кому как повезет.
В таких кровавых мясорубках, какой на самом деле было Сталинградское сражение, везло по-разному.
ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ
Помните, как у Симонова в «Живых и мертвых»? Сломался грузовик и задержал колонну солдат, только что вышедших из окружения, точнее, разделил ее на две части. Те, что были впереди, ушли и уцелели. А на тех, что задержались, вышли немецкие танки и раздавили отставшую часть колонны. Судьба разделила их на живых и мертвых, так написал Симонов.
Так и тюменские парни попали в самые разные части и подразделения 229-й стрелковой дивизии. В пехотные полки — 783-й, 804-й и 811-й. К артиллеристам -в 647-й артполк или в 130-й зенитно-артиллерийский дивизион. В 610-й отдельный батальон связи или в 397-й отдельный саперный батальон.
Впрочем, доля везения-невезения есть и в том, что случилось со всей дивизией в целом. По плану «Брауншвейг», плану летнего наступления в 1942 году, немецкие части устремились к Волге и Сталинграду. Как раз на оси этого наступления и заняла позиции срочно возвращенная из-под Москвы наша дивизия. Она в центре, а слева и справа — 112-я и 147-я СД. В самом центре этой центральной позиции стоял 783-й полк, куда и были зачислены, как показали наши рыскания по архивам, многие ребята из Голышмановского района. Всего их в списках, оказавшихся в нашем распоряжении, 177.
Но прежде еще немного о «средних числах». Из уже обработанных нами аромашевских списков можно сделать некоторые выводы. Призывников было — 90. Упоминания в архивах есть только о 41-м. Больше половины словно исчезли с лица земли. Ни среди убитых, ни среди пленных, их нет даже в списках пропавших без вести, которые позднее были составлены по письмам, пришедшим на адрес полевой почты 1699.
В этом плане голышмановцам повезло куда больше. Правда, и здесь много, кто подевался неведомо куда — 62 (35%). Но это лишь каждый третий из нашего списка в, повторим, 177 фамилий.
Вот как выглядит наш, если можно так сказать, отчет.
Вернулись домой из 177 — 22 (12%).
Убиты — 19 (11%).
Пропали без вести (но есть хотя бы в списках военного и послевоенного времени) — 42 (24%).
Попали в плен — 32 (18%).
Из этих 32-х военнопленных освобождены и вернулись — половина. Погибли в плену — четверть. Остальные: продолжали воевать -двое, направлен в рабочий батальон — один. Еще пять человек были освобождены из плена наступающими частями Красной армии, но что с ними случилось -неизвестно. Никаких данных найти не удалось. Может быть, воевали дальше и погибли, снова пропали без вести, может быть, дожили до победы, но домой не вернулись. Известно лишь, что в катастрофе, случившейся в большой излучине Дона, им удалось уцелеть.
Узнаем ли мы хоть что-нибудь о самых больших потерях — о 62-х неизвестных и 42-х официально пропавших без вести? Опаленная земля между Доном и Чиром весьма неохотно отдает то, что ей принадлежит уже 70 лет. Одно-два имени в год. Вот 2011-й принес весточку о Михаиле Кушине, рядовом 811-го стрелкового полка. Он был родом из деревни Щучья Ярковского района. Останки и смертный медальон поисковый отряд «Обелиск» нашел нынешней осенью. Родители Михаила давно уже умерли. Умерла сестра, которая жила в Щучьей, брат-фронтовик живет в Омске и, по словам племянника, родившегося уже после войны, «очень плох». Даже фотокарточки, которую хотели бы получить поисковики из Волгограда, не осталось. И некому даже сообщить о том, что Михаил Кушин не пропал без вести.
ОДИН ЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ
Жизнь, как известно, состоит из частных случаев. Вот два таких, связанных с голышмановским списком.
Слышали довольно ерническую песню времен Отечественной войны: «Я был батальонный разведчик, а он — писаришко штабной. Я был за Россию ответчик, а он.»? Ну и так далее. Так или иначе, но сегодня благодаря именно «писаришке штабному» мы можем узнать имена многих «за Россию ответчиков», сгоревших в огне боев.
Каждое имя, прежде чем попасть в Обобщенную базу данных «Мемориал», прошло через десятки рук. Сначала это был писарь военкомата, потом писаря дивизионного и полкового штабов, потом другие писаря, которые заполняли бланки безвозвратных потерь командного, сержантского и рядового состава. При многократном переписывании были неизбежны ошибки, пропуск букв, искажения имен и фамилий, дат и мест рождения. А мы сейчас ведем розыск с помощью поисковых компьютерных программ. Хорошая, конечно, штука, но не допускает вариантов. Достаточно отклонения в одну только букву или цифру и ты получаешь ответ: данные не найдены.
В декабре 1941 года призван в армию восемнадцатилетний паренек из Голышмановского района -Илья Прокопьевич Кляпышев. Фамилия сугубо местная, голышмановская. Направили его в 804-й стрелковый полк и вместе со всеми -за Волгу, в большую излучину Дона, навстречу Паулюсу.
Пытаясь узнать, что случилось с 18-летним рядовым, мы получили разные сведения.
О младшем лейтенанте Илье Прокопьевиче Кляпышеве из 804-го СП, который попал в плен в августе сорок второго и освобожден из плена 21 января 1943 года.
О Кляпишеве Илье Прокопьевиче, призванном в армию 15 декабря 1943 года Вязовским РВК Сталинградской области.
О Кляпышеве Иване Прокофьевиче, образование — 7 классов, военного нет, зачисленном в 1-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 39-й армии.
И снова о Кляпышеве Иване Прокофьевиче, лейтенанте, командире пулеметного взвода 940-го стрелкового полка 262-й Демидовской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии, убитом 16 апреля 1945 года и похороненном в городке Гольдбах, Восточная Пруссия.
Не сразу, но с помощью коллег из газеты «Голышмановский вестник» мы убедились, что речь идет об одном и том же человеке, фамилию, имя и отчество которого столь вольно изменяли писаря. Но в документах сохранились имя и отчество его матери, которая жила в селе Кармацком. Ее звали — Мария Григорьевна.
В цельном изложении история этого человека должна выглядеть следующим образом.
Призван, отправлен на фронт. Его 804-й полк сильно потрепали в первые же дни боев — 24-25 июля 1942 года. Видимо, в связи с нехваткой командиров взводов, они, как говорит статистика, погибали в первую очередь, хорошо проявивших себя солдат ставили на командные посты. Приказом командира дивизии им присваивали первое офицерское звание — младший лейтенант.
К 10 августа дивизия была разбита, наш взводный попал в плен, из которого был освобожден, когда Красная армия громила окруженную в Сталинграде группировку Паулюса. После неизбежных и продолжительных допросов в контрразведке младший лейтенант, которому, как полагалось, поставили в вину и окружение, и плен (возможно, даже задавали популярный в то время вопрос: «А почему ты не застрелился?»), зачислен в редко упоминаемое в современной литературе формирование — штурмовой стрелковый батальон. Нечто подобное штрафным ротам, но для офицеров, которые с оружием в руках должны были кровью смыть действительную или вымышленную вину. Очевидно, Кляпышев, ставший по вине писаря, то ли лагерного, немецкого, то ли нашего, в СМЕРШе, не Ильей, а Иваном, «вину смыл» и получил под начало пулеметный взвод. Воевал в дивизии, награжденной двумя орденами, получил очередное воинское звание. И. был убит почти в самом конце войны неподалеку от крепости Кенигсберг.
Вот только одна история из 177-и, которые мы могли бы рассказать, если бы не было столь длинного списка пропавших без вести и пропавших вообще — даже без вести о том, что они пропали.
И МНОГИЕ ДРУГИЕ
Столь же путаная история, хотя с неожиданным финалом, вырисовалась, когда мы искали следы Шаболовского Андрея Андреевича. Даже из села Андреевка. Во-первых, как и должно быть, его фамилия звучала несколько иначе — Шабаловский.
Андрей Шабаловский вышел из окружения и был зачислен в 955-й полк 309-й СД. Участвовал в Курской битве и был убит 17 июля 1943 года в Обоянском районе Курской области. В 1949 году захоронение перенесли на братское кладбище села Вознесеновка Белгородской области. Там есть и памятник.
А потом мы нашли еще одного Шабаловского Андрея Андреевича тоже из села Андреевка Голышмановского района. Он воевал южнее — в 575-м полку 161-й СД. Убит 28 августа 1943 года у села Педорички Полтавской области. Видимо, все-таки их было двое, полные тезки из одного села. Который из 229-й — теперь уже не узнать.
И еще несколько имен из нашего списка, о ком мы можем сказать немного больше, опять же благодаря безвестным писарям.
Чалков Дмитрий Яковлевич, деревня Казаково. Вышел из окружения и был зачислен в артиллерийскую бригаду. Весной 1945 года командир отделения связи Чалков служил в минометном полку 17-й минометной Владимир-Волынской Краснознаменной бригады, которая в свою очередь входила в состав 13-й артиллерийской Киевской Краснознаменной ордена Кутузова дивизии прорыва резерва главного командования. Он был убит 25 марта 1945 года уже на территории Германии.
Почему я с таким старанием перечисляю номера частей и соединений, названия, полученные ими в честь освобожденных или взятых с бою городов, ордена на их знаменах? Потому что отсвет этих заслуг должен коснуться каждого, кто воевал в этих полках, бригадах, дивизиях, армиях. Это они брали города, и это им давали ордена и другие знаки отличия.
Ершову Григорию Яковлевичу из села Медведево, младшему сержанту, погибшему в Одесской области, — из Артемовской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии.
Слепцову Александру Пантелеевичу из села Ражево, старшему сержанту, погибшему в Днепропетровской области, — из 60-го гвардейского полка 20-й гвардейской дивизии.
Широких Григорию Васильевичу из села Андреевка, гвардии сержанту, погибшему в Хорватии, — из 211-го гвардейского Басаргинского орденов Богдана Хмельницкого и Александра Невского стрелкового полка 73-й гвардейской Сталинградско-Дунайской Краснознаменной дивизии.
Они не были «пушечным мясом», как это могло бы кому-то показаться. Они были солдатами. Просто там, за Доном, в сорок втором, было тяжко и повезло не всем.