Продолжение сюжетов
«Охота за тенью»
Совместный проект «Тюменского курьера» с редакциями городских и районных газет Тюменской области
Год четвертый, выпуск 85-й
1.
— Белозеров Петр… Крашенинин Павел… Крашенинин Дмитрий… Самохвалов Петр…
Фамилию за фамилией я читаю Именной список — 84 фамилии, призывники, отправленные в Ишим на формирование 229-й стрелковой дивизии.
Трофим Феоктистович Попов — единственный из этого списка, живущий ныне в селе Армизонском. Ему одному приходится откликаться за тех, кто с поля боя не пришел, кто просто не дожил до наших дней.
Подробности последней переклички «армизонской команды» уже были опубликованы в «Тюменском курьере» (17.11.2011). Но нашелся повод возвратиться к этой истории — из армизонского музея передали несколько старых газетных вырезок. Кое-что нашлось и в нашем архиве.
Но сначала отрывок из «Последней переклички»:
«- Наумов Анатолий, — читаю я. — Этот наш, меньшиковский. Если историю рассказывать, он мне как брат. У него умерли родители, и он воспитывался в обществе колхоза. Трое осталось, и их прикрепили к нашей семье. А у меня отец погиб в двадцать девятом году, и нас осталось шестеро ребят… У нас полати были деревянные, и мы спали там с Наумовым Анатолием. Мы как братья были. Он вернулся, похоронен здесь в Меньшиковой, Наумов Анатолий Иванович…»
Оказалось, что Анатолий Иванович Наумов с середины 70-х годов поддерживал дружеские отношения с районкой и был даже селькором газеты «Знамя Ленина». В небольшой заметке «Память войны жива», опубликованной 7 августа 1975 года, он пишет о Виталии Власовиче Крашенинине, пропавшем без вести под Сталинградом. Там, где был первый бой, едва не ставший последним и для Анатолия Наумова.
Там его солдатская должность была — второй номер расчета ротного миномета 50 мм. Спасибо неизвестному мне корреспонденту районной газеты В. Михайлову, который в 2001 году записал рассказ Анатолия Наумова о войне.
«… В первом же бою — окружение. А у нас, у минометчиков, тогда какое оружие было? «Труба» наша да коробка с минами. У первого номера еще и пистолет должен быть — да куда там… В общем, отстреляли мы свои 14 мин, тепленькими нас в плен взяли».
… Про то, что было, в плену Анатолий Иванович говорить не любил. Сказал только собеседнику: «Ты ведь не поймешь…» Куда словоохотливее был он, когда речь зашла о побеге, который совершили семеро пленных, узнав, что в лесах есть партизаны.
«Куда шли? Думали, только бы на немцев не нарваться — сразу расстреляют. Наткнулись на избушку лесника, переночевали. Только, по правде говоря, не спалось… А утром он нас вывел на дорогу, показал, в какой стороне могут оказаться партизаны… Долго идем. Вдруг видим — на краю поляны три мужика в форме и с оружием. Немцы! Бежать? А мы на открытой местности… Оказалось, что это польские партизаны в английских френчах. Кое-как объяснились. Привели нас в отряд, в строй поставили, только оружия не дали — сами добудете. Через несколько дней пошли мы брать немецкий обоз. Нет, с голыми руками на охрану не бросались, стреляли поляки, у которых было оружие. А уж мы винтовками разжились. Пять месяцев партизанили, потом и наши подошли…»
Здесь я должен сделать перерыв в рассказе Анатолия Ивановича. Понятно, «партизанские рассказы» бывших военнопленных редко документируются. Но все-таки время от времени такие бумаги попадаются. Правда, они чаще всего оказываются не на руках у тех, кому служат подтверждением честной солдатской работы, а на десятилетия застревают под грифом «совершенно секретно».
Например, мне удалось обнаружить в фильтрационном деле Михаила Дмитриевича Молчанова из деревни Молчаново Тюменского района письмо-подтверждение в том, что il soldato russo Molchanow Michail бежал из плена и с 12 февраля 1945 г. воевал в рядах итальянских партизан… Аналогичное подтверждение подписано и двумя первыми лейтенантами 81-го разведывательного мехдивизиона 1-й бронетанковой дивизии армии США…
Подобный документ хранится и в фильтрационном деле N 4530:
«Боевая характеристика на бойца партизанского соединения подполковника Золотарь. Наумов Анатолий Иванович 8 августа 1944 года прибыл в партизанский отряд. За время пребывания участвовал в боевых операциях:
1. д. Охотница (подбито три машины, 1 мотоцикл, убито и ранено 150 чел.);
2. д. Грушевая (подбита одна машина, убито 18 немцев и 3 ранены);
3. д. Грушевая (подбита одна машина, 2 немца убиты);
4. д. Пилнескавицы (засада — уничтожены 7 чел. и 2 ранены);
5. д. Язовск (четыре машины подбиты, убито 70 чел. и 2 взяты в плен);
6. участвовал во взятии д. Язовск (убито 40 чел. и 33 немца взяты в плен).
В бою проявил себя как отважный смелый боец. Взысканий не имел. Достоин представления к правительственной награде.
Командир 1-го отряда (подпись). Согласен — командир соединения сов. партизан в Польше подполковник Золотарь.
Январь 1945 г.» Как видим, ничего не присочинил солдат. А даже наоборот, поскромничал. Ни в одной из газетных публикаций, посвященных нашему солдату, нет этих сведений. Хотя, может быть, Анатолий Иванович и не знал о том, что боевая характеристика сохранилась до наших дней. Ведь и медаль «За отвагу», к которой он был представлен, «нашла» его только через полвека.
А тогда… Родина-мать ласково встретила вернувшегося бойца и отправила «смывать вину кровью» — в 139-ю штрафную роту.
«Бросили нашу роту, как говорится, в разведку боем, — рассказывал Наумов корреспонденту районной газеты. — Из 130 «штрафников» только два десятка и осталось… Вот тех, кто остался, тогда вроде и простили. Зачислили в линейную часть и — в Чехословакию. Я стал первым номером расчета пулемета «Максим». До Праги 30 километров не дошел — ранило сразу в руку и ногу. Победу встретил в госпитале…»
После войны еще почти два года (как бы за то время, что провел в плену) пришлось дослуживать — в 140-й и 128-й стрелковых дивизиях. Пришел домой, женился. Работал. Завел детей, дождался внуков и даже правнуков. Жизнь…
2.
И еще один рассказ, который тоже надо бы озаглавить так же. В очерке «В окружении» (2.03.2012) рассказывается о том, как другой солдат из 229-й СД — Петр Ананьевич Александров — выходил из котла, в который попала его дивизия. В пути к Дону он встретился с группой офицеров. «… И вот приходят: майор, два лейтенанта и девка. Майор — судья из трибунала, лейтенанты — его заседатели, а девка — секретарь. Из какого полка, я не спрашивал», — вспоминает Петр Ананьевич. Встретились, вместе, укрываясь от немцев, пробирались к Дону. Девушку-секретаря, которую однажды послали разведать в деревню, захватили немцы, но она никого не выдала. «Видимо, железная была», — с уважением отмечает Александров. При переправе спутники расстались и больше уже никогда не встречались.
Легкий взмах пера, росчерк на полях военной истории. Но вдруг наскоро схваченный силуэт неожиданно обретает четкость и контрастность.
Очерк о нашем земляке прочитал на сайте «Тюменского курьера» питерский историк Юрий Власов. Он тоже занимается историей 229-й СД.
— Я сначала подумал, что это «наш» трибунал, из 229-й. Но там не было секретаря-девушки. А в военном трибунале соседней 147-й, которая тоже оказалась в окружении, была…
Юрий прислал найденную им в архиве страницу из «Списка потерь личного состава военных трибуналов Сталинградского фронта за август 1942 года».
Читаем: «… 2. Лебедев Александр Иванович, военюрист 3 ранга (вот откуда «майор», те же две шпалы, только петлицы другого цвета. — Авт.), председатель военного трибунала 147-й СД, пропал без вести… 3. Пустынин Дмитрий Ильич, военюрист, член военного трибунала 147-й СД, пропал без вести… 4. Фатимов Рахим Тагирович, военюрист, член военного трибунала 147-й СД, пропал без вести… 5. Кашицына Анна Васильевна, звания не имеет, секретарь военного трибунала 147-й СД, пропала без вести…
Вспоминаются слова журналиста и подпольщика Юлиуса Фучика: «… не было безымянных героев, у каждого из них было имя…» Надо только искать. Искать, опираясь на собственное терпение и надеясь на удачу.
Только четыре имени. И краешек судьбы каждого. Несколько слов в историю прошедшей войны.