Лица не общим выраженьем
Ну, вот и финишировал восьмой конкурс «Я знаю о Тюмени все». В субботу на площади у литературно-краеведческого центра все сестры получат по серьгам. Кому-то достанутся дипломы разных степеней, кому-то — поощрительное награждение, кому-то (я-то знаю, кому именно, но пока не скажу) — главный приз. А кто-то, вероятно, будет огорчен.
Что касается моих собственных впечатлений как председателя жюри, то они весьма разнообразны. Самое удивительное для меня — работы младшей группы. Тех, кому всего-навсего восемь или девять лет, кто еще пишет «на плошаде». Но какова свежесть восприятия! Какие неожиданные открытия!
Так одна маленькая девочка написала, что у нее самое любимое место в нашем городе — дача. Именно так. «Потому что там я — свободная!» Боюсь, что никто из взрослых, связанных условностями возраста и пола, служебного положения и семейных отношений, не способен сказать так о себе. Да что сказать — способен ли почувствовать эту свободу? Лет двадцать назад я брал интервью у человека по имени Уильям Герберт Хант, в те годы он был сыном самого богатого человека на Земле, нефтепромышленника Гарольдсона Лафайета Ханта. В ходе беседы я поставил гостя в тупик простым вопросом: что такое свобода? Американец был довольно молод, не больше тридцати. Он задумался и, наконец, как-то растерянно протянул: «Не зна-аю, я в этой свободе всю жизнь живу…»
Другая девочка, тех же восьми-девяти лет, выросла в убеждении, что Александровский сад назван в ее честь. И так один за другим, одна за другой. Интересное растет поколение. Главное, чтобы не растеряли уверенность, что мир принадлежит им и существует для них и что лучше быть свободной, чем не свободной.
… Предлагая старшим тюменцам участие в творческом конкурсе «Тюмень — портовый город», мы надеялись не столько на фактические открытия, хотя и не исключали их, сколько на свободную интерпретацию речной (и судостроительной) истории нашего города. «Город деревянный на реке, словно палец безымянный на руке…» — сколько романтических поворотов обещал любой из этих сюжетов. Увы, практически все участники пошли по стандартному фарватеру — строительство первого парохода «Основа», история «Святителя Николая», парохода, на котором Ленин плыл в сибирскую ссылку, одни и те же фамилии — Гуллет, Вардроппер, Игнатов. Иные пассажи совпадали до запятой, значит, целиком были взяты из одного и того же источника. Вероятнее всего в Интернете.
Честное слово, мне жаль, что условия конкурса не позволяют членам жюри предлагать свои работы. Я, например, рассказал бы прекрасную историю парохода «Жан Жорес», с красивой, издалека заметной надстройкой. Семь дней он шел по Туре, Тоболу, Иртышу и Оби от Тюмени до Салехарда. Потом, когда его сняли с линии, старый «Жан Жорес» использовался в качестве… общежития для буровиков в Урае. Потом случился пожар, и «Жорес» долгие годы догнивал на корабельном кладбище на Мысу. А вместе с ним речной песок заносил там же останки судов, которые в «досамолетное» время связывали в целое гигантскую территорию большой Тюменской области, — пароходы «Усиевич», «Мария Ульянова». А был еще пароход «Тобол», на котором отплывали на северные гастроли артисты Тюменского драматического театра. А еще были дни советской литературы и тоже на воде. А еще первые танкеры с нефтью. А еще буровые ставили на баржи, о них покойный Женя Шерман даже книжку написал — « Под стальным парусом».
Когда-то караванный капитан судоремонтного завода Одегов, его рассказы я слушал, сидя рядом с ним на обломках того самого «Жана Жореса», говорил о своевольной реке, которая сама решает, куда ей гнать свои воды. «Я — река-а!», — повторял он, возвышая голос.
На мой взгляд, в творческих работах участников второго тура, посвященных Тюмени, портовому городу, не хватило именно творческой составляющей, смелости и дерзости. Так что, извините, первого места в этой номинации не будет. Дерзайте, но уже только через год.