Лидер нефтегазовом революции
Окончание. Начало в N 80.
В июле 1963 г. при Госплане СССР была создана специальная Государственная экспертная комиссия из специалистов нефтегазодобывающей, лесной, торфяной промышленности, рыбного хозяйства, энергетики, транспорта, которой было поручено рассмотреть вопрос об использовании природных ресурсов Тюменской области. Доклады были представлены всеми заинтересованными министерствами, а также Госпланом РСФСР, СНХ РСФСР и Главгеологией РСФСР.
После изучения полученных материалов комиссия представила заключение, в котором главными природными ресурсами Тюменской области были названы энергетические ресурсы р. Оби, запасы нефти и газа, лесные ресурсы, рыбные запасы и запасы торфа. Принимая во внимание ожидаемый дефицит топливного баланса в Европейской части СССР, комиссия определила энергетические ресурсы Оби единственно возможным вариантом восполнения дефицита электроэнергии при существовавшей тогда технике ее передачи.
Исследователи признают, что именно 1962-1963 гг. «стали решающими в судьбе проекта Нижнеобской ГЭС и возможного варианта хозяйственного освоения Западно-Сибирской низменности». И, несомненно, важную роль в победе над сторонниками строительства на Оби каскада электростанций сыграли ученые и геологи-производственники, а также поддержавший их Тюменский промышленный обком КПСС, возглавляемый А.К. Протозановым.
В июле 1963 г., в самый разгар дискуссии, Александр Константинович обратился к председателю Госплана СССР П.Ф. Ломако с серьезными возражениями по проекту постановления Совета Министров СССР «О составлении основных положений комплексного проектного задания по Нижнеобской ГЭС на р. Оби и размещению предприятий и объектов капитального строительства в зоне будущего водохранилища». Проект был подготовлен по поручению Госплана Государственным производственным комитетом по энергетике и электрификации СССР. В письме в адрес руководителя Госплана СССР Протозанов назвал продолжение проектирования Нижнеобской ГЭС в варианте, предложенном институтом «Гидропроект», «нецелесообразным». При этом основным аргументом служило то обстоятельство, что, по данным геологов, на территории, подлежащей затоплению, имелись запасы углеводородов в объеме не менее 330 млрд. куб. м газа и 2,7 млрд. т нефти. Из них по категориям А+В+С1 к этому времени было разведано 172 млрд. куб. м газа и 264 млн. тонн нефти. В качестве наглядного примера возможного ущерба от строительства ГЭС было приведено Усть-Балыкское нефтяное месторождение с запасами не менее 300 млн. тонн, 227 млн. из которых были уже утверждены ГКЗ, но должны были оказаться полностью затопленными при образовании водохранилища.
В документе особо подчеркивалось, что к 1970 г., намеченному сроку создания водохранилища, разведка значительной части запасов нефти в его ложе еще не будет закончена, поэтому «о затапливании территории, недостаточно изученной в геологическом отношении, не может быть и речи». Автор письма предлагал произвести необходимые расчеты «возможного ущерба народному хозяйству от затопления месторождений нефти и газа водохранилищем Нижнеобской ГЭС».
Доводы Александра Константиновича были приняты во внимание, и создание Госпланом СССР Государственной экспертной комиссии, о которой шла речь выше, служит тому подтверждением. Следует также отметить, что подробные выкладки, использованные в письме в Госплан, представили в Тюменский промышленный обком КПСС начальник Тюменского территориального геологического управления Ю.Г. Эрвье, директор Тюменского филиала СНИИГГиМСа Г.П. Богомяков и старший инженер отдела нефти Тюменского совнархоза Ю.Б. Фаин. Именно они, а также другие специалисты смогли убедить партийное руководство области, а оно, в свою очередь, и вышестоящие инстанции, в том, что масштабы ущерба от строительства Нижнеобской ГЭС окажутся значительнее, чем это было предусмотрено в сметно-финансовых расчетах, подготовленных институтом «Гидропроект». А самое главное — в результате ее строительства будут затоплены все открытые нефтегазовые месторождения и омертвлены крупные капиталовложения, уже истраченные на подготовку запасов нефти и газа.
Дебаты вокруг проекта строительства Нижнеобской ГЭС выплеснулись и на страницы периодической печати. С доводами «за» и «против» выступили «Правда», «Литературная газета», журналы «Коммунист» и «Природа». Александр Константинович принял личное участие в публичной дискуссии, организованной редакцией журнала «Коммунист». В письме, опубликованном в журнале в сентябре 1963 г., он признал работу «Гидропроекта» по схеме использования нижнего течения р. Оби и схематическому проекту Нижнеобской ГЭС примером «одностороннего, ведомственного подхода к проблеме развития производительных сил северной части Тюменской области». Далее им были представлены конкретные доказательства огромного ущерба от затопления перспективной в плане развития нефтяной, газовой, лесной, рыбной промышленности и сельскохозяйственного производства территории при строительстве ГЭС. Так, если по всем 54 действующим в стране ГЭС суммарная площадь водохранилищ была равна 86,5 тыс. кв. км, то по Нижнеобской ГЭС она должна была составить 113 тыс. кв. км. «Если в среднем по СССР, — писал Протозанов, — затопление земель на 1 миллион кВт-ч выработки электроэнергии будет равно 38 гектарам, то по Нижнеобской ГЭС, даже по данным «Гидропроекта», оно превысит 300 гектаров». По его мнению, данные материалы вполне доказывали «нецелесообразность строительства Нижнеобской ГЭС в ближайшие 20 лет из-за большого ущерба от затопления».
На наш взгляд, заслуживает упоминания в этой связи и еще один человек, которую сыграл в публичной дискуссии на страницах прессы весьма важную роль — писатель Сергей Павлович Залыгин. Его участие в обсуждении проблемы строительства гидроэлектростанции в нижнем течении Оби было вполне профессиональным, поскольку по специальности, полученной в институте, он был гидрологом и к тому же в годы войны некоторое время работал в районе Салехарда.
Обращаясь к данной теме в своих воспоминаниях, Сергей Павлович писал, что вряд ли победил в борьбе против строительства ГЭС, если бы у него не было союзников. «Я о них не знал, — писал Залыгин, — но они знали обо мне, зная, в гласную часть проблемы не включались, предпочитали «не засвечиваться», подставляли меня. Действовали за сценой, но, вероятно, только поэтому три моих статьи и увидели свет в «Литгазете» — в газете для теневых умов оказавшейся удобной, самой удобной: писательская, а мало ли что писателям взбредет на ум?! Этими теневиками (которые, конечно же, имели своих людей и в Госплане, и в Совмине, и в академических кругах, не знаю — имели или нет в ЦК: там никто не засвечивался) были геологоразведчики — они-то знали, какие страна (и они сами по себе) потерпит убытки в связи с затоплением. Через 15 лет, на писательском выезде в Тюмень, тамошний первый секретарь обкома Г.П. Богомяков, недавний геологоразведчик, в своем обширном выступлении так и объявил: пятнадцать лет тому назад, день в день, Госплан, обсуждая статьи Залыгина, отменил ТЭО Нижнеобской ГЭС. Он же рассказал, как это было. Они, геологи, человек что-то около десяти, встали в гостинице рано и отправились в газетные киоски еще до открытия. Киоски открылись, они купили «Литгазету» с моей последней статьей (значит, знали о ней заранее?), экземпляров около ста, пошли в Госплан, развесили « Литературку» на спинки стульев зала заседаний. Когда собрались все участники заседания (кажется, был и Косыгин), на них это произвело впечатление: кто велел развесить газету? А вдруг -высокое начальство? Так или иначе, но на том заседании ТЭО было отклонено, а на нашей тюменской встрече я впервые узнал, как было дело».
Вспоминая позже о перипетиях борьбы с институтом «Гидропроект», Г.П. Богомяков говорил, что результат, которого, в конце концов, удалось добиться — сначала приостановить проектирование Нижнеобской ГЭС, а потом и полностью его прекратить, был «колоссальным успехом» тогдашнего промышленного обкома партии, возглавляемого А.К. Протозановым, и специалистов различных ведомств, на мнение и усилия которых он опирался. В одном из интервью Геннадий Павлович вспоминал, что в 1962-1963 гг. он с Юрием Эрвье неоднократно сопровождал Александра Константиновича во время его поездок в Москву и тот говорил им:
— Я открыл вам двери в министерствах и ведомствах — теперь ходите сами.
Мы и ходили, доказывая, что строить ГЭС ни в коем случае нельзя. В итоге было решено создать экспертную комиссию Госплана СССР. При Госплане действовал совет по изучению производительных сил, который возглавлял профессор Николай Некрасов. Он решил изучить ситуацию на месте. Члены совета прилетели сюда. Я взял катер у начальника управления рыбной промышленности Петра Николаевича Загваздина (тогда очень дружил с ним), обустроенный для начальства, посадил в Тобольске профессоров и повез их в Сургут, Нижневартовск, Ханты-Мансийск, Салехард. Ездили мы с неделю. На всем пути нас кормили хорошей рыбой — рыбаки знали, где остановиться.
Конечно, не обошлось без накладок. В Мужах Шурышкарского района зашли к секретарю райкома партии и спрашиваем, как он относится к строительству Нижнеобской станции.
— Станцию надо делать, будем жить по-человечески, а то все в мире бреются электробритвами, а мы по старинке лезвиями скоблимся, — отвечает не ожидавший таких высоких гостей руководитель.
— Тогда ответь, пожалуйста, -говорю ему, — на какой абсолютной отметке расположен твой райком партии?
Молчит, не знает.
— Так вот, райком находится на высоте 18 метров над уровнем моря, — объясняю. — Если вода поднимется на запланированные 40 с лишним метров, тебе придется бриться электробритвой где-нибудь на Урале.
Геннадий Павлович, по профессии гидрогеолог, и, по признанию Эрвье, «ученый с хорошим пониманием экономики производства геологоразведочных работ», в ранге директора Тюменского филиала СНИИГГи МСа неоднократно был участником совещаний самого различного уровня, обсуждавших строительство Нижнеобской ГЭС.
Об одном из таких совещаний есть личное свидетельство Г.П. Богомякова. По поручению А.К. Протозанова он должен был находиться в Москве до принятия окончательного решения по строительству электростанции. В октябре 1963 г. П.Ф. Ломако провел совещание в Госплане с приглашением ряда министров, подготовивших свои заключения по проекту ГЭС. Группа специалистов, в которую входил Богомяков, в свою очередь, представила расчеты, убедительно доказавшие, что при высоте плотины ГЭС в 42 или 37 метров придется затопить территорию площадью соответственно 140 тыс. или 110 тыс. кв. км. При этом возможный ущерб от создания ГЭС мог составить 8-9 млрд. руб. при стоимости ее строительства, по данным «Гидропроекта», в 1,4 млрд. руб. По мнению Геннадия Павловича, в случае постройки Нижнеобской ГЭС подъем воды мог дойти до Тюмени, до Томской области, даже до Омской через Васюганские болота. «Правда, — как пишет он, — расчетов этих вы не найдете ни в одном НИИ -они были сделаны в гостинице «Москва» за один вечер. Да и методика расчетов остается на совести авторов. Но мы понимали, что наше дело правое, так что совесть и теперь не мучает».
Продолжавшееся лоббирование «Гидропроектом» своих узковедомственных интересов еще какое-то время не давало возможности развернуть в полном объеме геологоразведочные работы в Тюменской области и начать промышленную эксплуатацию открытых месторождений. По воспоминаниям Ю.Г. Эрвье, Госстрой «застопорил» проект постановления правительства о начале освоения нефтяных и газовых месторождений, отказываясь визировать его без пункта, которым предписывалось бы все будущее строительство в районе водохранилища проектировать с учетом отметки в 37 метров. Это означало, что «никаких нефтепромыслов на Средней Оби создавать нельзя, так как уровень поймы здесь не превышает 32-33 метров».
Следует признать, что принятое в декабре 1963 г. правительственное постановление «Об организации подготовительных работ по промышленному освоению открытых нефтяных и газовых месторождений и о дальнейшем развитии геологоразведочных работ в Тюменской области» свидетельствовало о достижении противоборствующими сторонами определенного компромисса. Один из пунктов документа предписывал осуществлять строительство всех объектов нефтяной и газовой промышленности в районе Среднего Приобья «с отметкой не ниже 30 м», поскольку именно до этой отметки, как предполагалось, «может подняться уровень реки Оби при возможном подпоре ее плотиной Нижнеобской ГЭС».
Окончательную точку в этом вопросе все-таки поставило время. Как только «пошли открытия, началась добыча нефти в Среднем Приобье», тогда и «проблема Нижнеобской ГЭС потихоньку заглохла сама собой». Однако есть свидетельства, что еще в середине 1960-х гг. идея ее сооружения по-прежнему препятствовала активизации поисково-разведочных работ на севере Тюменской области. В частности, одной из причин плохого финансирования геофизических исследований, проводившихся в 1964-1965 гг. на территории Пуровского района, и даже намерения их полного прекращения, была нерешенность вопроса «строительства Салехардской ГЭС и связанного с этим затопления обширных площадей Западно-Сибирской низменности».
В мае 1966 г. в интервью газете «Правда» Б.Е. Щербина признавался, что при планировании городов, портов, промышленных сооружений в районах нефтедобычи проектировщики по-прежнему вынуждены учитывать возможность затопления огромных территорий, поскольку решение о строительстве ГЭС «все еще откладывается».
Дебаты о строительстве Нижнеобской ГЭС продолжались вплоть до начала 1970-х гг., что создавало серьезные проблемы для реализации градостроительных задач на севере. Примером может служить город Салехард. Обратимся к свидетельству современника: «На Оби, у Ангальского мыса, задумали строить плотину и гидростанцию. Старый Салехард должен был уйти под воду, а Салехард новый, каменный, многоэтажный встать на том мысу над морем… Пока проектировали гидростанцию, а потом спорили, кому она полезна и кому вредна, можно ее строить или нельзя, прошло четырнадцать лет. За это время будущему «утопленнику» давали средства лишь на то, чтобы кое-как подлататься, как-нибудь перебиться с жильем за счет строительства деревянных домов. Только деревянных, конечно. Кто же будет давать деньги на дома каменные, если их не сегодня-завтра снесут? Лет пять назад эта здравая мысль была закреплена даже специальным и вполне конкретным запрещением: ниже отметки «30» ничего капитального не строить. А в городе и нет отметок выше. Вот и не строят ничего капитального: ни водопровода, ни канализации, ни дорог. «Работает отметка» — как говорят строители в Салехарде».
По прошествии времени Н.К. Байбаков с трудом мог представить себе, «чем была бы Тюмень, осуществись этот проект». А сам А.К. Протозанов, оценивая перипетии борьбы с «Гидропроектом», признавался: «Мы стояли горой. Обком насмерть стоял. Как можно было залить все? Это же ужас какой-то.»
***
фото: Протозанов (в центре) слушает голос нефти;Справа налево — Г.П. Богомяков, Ю.Г. Эрвье, А.К. Протозанов…;Вместе с первым ректором индустриального института А.Н. Косухиным;Поздравляют Ф. Салманова с первой нефтью Усть-Балыка.