90-е глазами повзрослевших детей
Говорят, газеты ушли в прошлое, а будущее за интернет-изданиями. Мол, даешь быстрые новости! Но это ничего, пусть себе говорят… А я в ответ расскажу такую историю.
Недавно мы с мужем были в гостях у известного тюменского музыканта Алексея Штрауха. Когда хоровое пение под гитару затихло, Леша вдруг хлопнул себя по лбу и полез куда-то на антресоли. Подняв в воздух немного «вековой» пыли, извлек на свет пожелтевшие обтрепавшиеся листы газеты и принялся ими размахивать, радостно нас извещая:
— Я новый шкаф купил, а когда старый от стены отодвигал, нашел ее. За 1996 год! Не поверите, как увидел, так и сел листать, бросив мебель посреди комнаты. Такая ностальгия…
Нужно отметить, что Леша — человек, принципиально не читающий газет и журналов. Даже ради кроссвордов. А обнаруженную им за шкафом газетенку иначе как «желтой» не назвать, но… Спустя несколько минут мы уже втроем склонились над ее страницами. И накатило на нас! «А помните, как играли в «денди» и менялись кассетами? Были еще такие нехорошие люди-редиски, которые коробочку разламывали и вместо платы с интересной игрой вставляли другую, с неинтересной?» «А помните, как на сэкономленные на школьных обедах деньги покупали жвачки «Love is», шоколадки и (высший пилотаж) «киндер-сюрпризы?» « А у кого дома были граммофон и пластинка с «Бременскими музыкантами»?» «А кто смотрел по первому каналу «Зов джунглей» с Сергеем Супоневым?»
Как странно. Для того чтобы погрузиться в минувшие годы, нам хватило нескольких печатных строчек и фотокарточки молодой Пугачевой. В тот момент я поняла, что стану делать, когда возьму подшивку «Тюменского курьера» (конечно же, за 1996 год) и начну ее читать. Я буду искать на страницах себя и свое собственное прошлое, неразрывно связанное с этим городом и с этой страной.
… Первая же рубрика, на которую я обратила внимание («Детская» Лизы Ганопольской), донесла мысли моих сверстниц — в 1996 году им было по двенадцать лет.
— Я хочу выучиться на экономиста и хорошо получать. Хочу иметь своего парикмахера, который будет меня заплетать, и косметолога, который делал бы мне макияж, — признается «Тюменскому курьеру» некая Кристина.
— Хочу, чтобы у меня были длинные светлые волосы, и была фигура, — вторит ей Анастасия. — Еще длинные ногти. Хочу работать косметологом и жить в собственной квартире.
И мы еще нудим о том, что современные дети стали грубыми материалистами! Вот они, мои ровесницы. Интересно, удалось ли им воплотить свои мечты? Кристина, ты окончила институт? И если да, то нашла ли работу по специальности? Это не так уж просто, учитывая, что дети нашего поколения все поголовно хотели быть юристами и экономистами. Настя, а как у тебя дела с покупкой квартиры? Может, ты смогла взять ипотеку под не слишком грабительские проценты? Да? А сколько лет еще осталось выплачивать?
Эх, девочки. Мы не виноваты в том, что с малых лет слышали не стихи и не сказки, а взрослые, не предназначенные для детских ушей разговоры о вечной нехватке денег, о жуликах-политиках и рыжем Чубайсе, о президенте, который пьяным свалился с моста, о бандитах и о чеченских террористах. Такое нам досталось время, и оно кроило нас под себя.
Листаю подшивку и удивляюсь: как легко вернуться на семнадцать лет назад и вновь ощутить себя на улицах бандитской Тюмени -Тюмени 90-х годов. Вот заметка, в которой читатель жалуется, что таксист-бомбила взял с него плату за проезд и удрал, не дав забрать из салона машины большую сумку с продуктами. А вот еще одна читательница. В их доме N 20 по улице Свердлова в декабре (1995 года) взорвалась бомба, а месяц спустя (в январе 1996 года) балка в подъезде, поврежденная взрывной волной, «держится на честном слове» и вот-вот может упасть на голову кому-нибудь из жильцов.
Еще? На праздновании Первомая человек в картонной маске распевал матерные куплеты про президента Ельцина. Молодой лейтенант милиции попытался остановить безобразие, но певец крикнул: «Наших бьют!» и на стража порядка накинулись воинственные старушки, «применившие древки своих красных флагов как оружие пролетариата». Причем ругались бабушки почему-то не на милицию, а на демократов, которых на площади не было вовсе.
В поселке Березняки сдается в аренду 250 гектаров вспаханной земли — под посадку картошки. Цена за одну сотку — 15 тысяч рублей. Кстати, недорого — как за полтора килограмма свинины.
Фирма «Агрансимпекс» устроила «благотворительную акцию» — продавала стиральный порошок по 2800 рублей представителям льготных категорий граждан. Многодетные мамы, малоимущие и пенсионеры под проливным дождем стояли в длиннющей очереди за заветными коробками и ругались между собой: «Вас тут не стояло!»
Технические работники судов Центрального и Калининского округов устроили забастовку, потому что давно в глаза не видели зарплаты. Судьи их полностью поддерживают, хоть сами в забастовке и не участвуют.
Испорчен плакат, висевший на Профсоюзном мосту — на нем изображена фотография ветеранов, а ниже надпись: «Верю, люблю, надеюсь», а еще ниже подпись: «Б. Ельцин». Как предполагает Елена Кох, целились в «Ельцина», а попали в «любовь».
На мысовском мини-рынке подрались две бездомные собаки. Старушка-торговка комментирует: «Наш рынок поделить хотели, бандитские морды!»
А вот фотография. Угол дома по улице Республики, 46. На стене крупная вывеска: «Золото», а прямо под ней сидит замерзающий бомжик в рваной фуфайке. В пару к фотографии есть и заметка Сергея Киселева «Золото для нищего».
«Контрасты нашей жизни поразительны и банальны настолько, что на них не обращаешь внимания, — пишет автор. — Здание банка, выросшее быстро, как гриб, посреди жилого района. Нищий на тротуаре и мальчик в дорогой иномарке, проносящийся мимо. В нашей стране можно многое, если не все: построить особняк с сигнализацией, отгородиться от бедного соседа двухметровым каменным забором с табличкой: «Злая собака! За укусы не отвечаем!» Можно летать на отдых в Испанию, а можно собирать пустые бутылки. Можно открывать валютные счета, а можно много работать и не получать зарплаты. а можно — не работать, но получать. Нельзя только построить счастливую жизнь в отдельно взятом коттедже или банке».
… Вы скажете, что картинка слишком мрачная. Но тем и хорош детский взгляд (я тогда была ребенком) — дети не помнят прошлого и не способны прогнозировать будущее. Они живут единственным «сейчас». И для меня «сейчас» 1996-го года не было чем-то ужасным, потому что мне не с чем было его сравнивать. Свободные демократические выборы в парламент Чечни и «радуевцы», взорвавшие машину директора ФСБ Михаила Барсукова, — это просто шум из телевизора, на который папа недовольно качает головой и хмурит брови.
Требования тюменских «эрдэ-эсовцев» и «артоновцев» срочно открыть в городе филиал «Фонда защиты вкладчиков» и жалобы на то, что ЖЭК отказывается принимать векселя в качестве платы за коммунальные услуги — это все непонятные взрослые разговоры за столом, с которого мне хочется утащить конфету.
Даже то, что врачи опять не получили заплаты за два месяца, значит лишь одно — на обед и на ужин у нас опять куриный суп из «ножек Буша», коробка с которыми стоит на балконе.
Но я люблю куриный суп! Мне всего девять лет и окружающая действительность на меня не давит. Я радуюсь игрушкам (новым, ярким, иностранным), школьным занятиям (интересным и познавательным, несмотря на то, что учителя вместе с семьями питаются гречневой кашей) и целому миру, полному возможностей и перспектив.
Все, чем запомнились мне 90-е годы (и хорошее, и плохое), вызывает прилив нежности, потому что 90-е — это мое детство. А возвращаться в детство всегда здорово.
… Говорят, газеты ушли в прошлое, а будущее за интернет-изданиями. Но это ничего, пусть. Пусть будущее за электронной прессой. Но тогда за бумажными газетами я оставляю прошлое. И смею напомнить, любое будущее рано или поздно станет прошлым. Может, мы когда-нибудь откроем подшивку «Тюменского курьера» за 2050-й год, прочитаем заметку о новостных сайтах, на смену которым приходит что-то еще, и улыбнемся.
***
фото: Детские игры на развалинах;Торговля с машин;Грозный.