Энок Мартиросян: «Следователь должен быть проницательнее экстрасенса»
Не выходя из своего кабинета, следователь-криминалист Энок Мартиросян раскрывает, в среднем, десять преступлений за год. Те, что раскрывает с выездом на место — «в ходе оперативно-следственных мероприятий», он даже уже и не считает. За двадцать лет их — сотни.
— Давайте я покажу вам мой учебный класс и методические материалы! — вместо того, чтобы с ходу раскрыть все тайны следствия (как я надеялась), предлагает Энок Васгенович.
А я сразу почему-то вспомнила свой школьный класс по ОБЖ со скучными агитационными плакатами на стенах, которые никто из учеников никогда не читал. Наверное, воспоминания отразились на моем лице, потому что следователь добавил:
— В моем классе — интересно! Скучно у Энока Мартиросяна, действительно, ничего не бывает. Ко всему, за что берется, он подходит творчески. И это неудивительно: по первому образованию Энок Васгенович — художник. Он закончил Крымское художественное училище, после чего преподавал черчение и рисование в русской школе в Грузии.
— А потом друзья зазвали меня в Томск, учиться на юриста, — говорит мой собеседник.
Так и появился следователь с не совсем ординарным подходом к профессии.
… Пока идем по коридору следственного управления, Энок Мартиросян вслух зачитывает таблички с именами на дверях кабинетов.
— Мои коллеги — самые настоящие экстрасенсы. Нет — лучше! -как что-то само собой разумеющееся говорит он на ходу. — Экстрасенсы в своих суждениях опираются исключительно на интуицию, а мы подкрепляем свое профессиональное чутье неопровержимыми фактами, иначе дело просто-напросто развалится в суде.
По словам Энока Васгеновича, каждое расследование он начинает с того, что рисует таблицу. И когда все ячейки этой таблицы будут заполнены искомыми фактами, тогда дело можно считать успешно завершенным.
Вот такое ноу-хау от Мартиросяна, который не только сам занимается следственной работой, но и делится знаниями и методиками с молодыми сотрудниками. Все стенды в его классе — это иллюстрации с мест реальных преступлений, которые он расследовал. Понятно, что никакие агитационные плакаты из класса ОБЖ даже рядом не висели!
— Эти останки были найдены на лесозаготовке, — показывает Энок Васгенович на одну из страшных фотографий. — Рабочие валили деревья и под одним из них увидели кости. Я установил, что преступление это было совершено несколько лет назад — тоже во время лесозаготовки. Один рабочий убил другого и закопал. Убийцу мы не смогли арестовать потому, что он к тому времени… сам был мертв. Сгорел в доме.
О том, как вычислить преступника — да не по горячим следам, а спустя годы, — Энок Васгенович не распространяется. Это — та самая тайна следствия, которую разглашать не разрешается.
— Одно могу сказать: иногда бываешь настолько перегружен информацией, что она начинает обрабатываться где-то на подсознании. Поэтому и кажется, что к некоторым выводам приходишь совершенно спонтанно — как тот же экстрасенс, — рассказывает Энок Мартиросян. — Однако без знаний ничто ниоткуда, конечно, не придет. Надо много и упорно работать для этого.
— А кто сейчас, в большинстве своем, работает в следственном комитете? Я слышала, у вас большая текучка…
— Кадровая текучка, как она была с момента моего поступления на службу — тогда еще в прокуратуру, так и сейчас осталась. Да, не многие сотрудники выдерживают такую нагрузку и напряжение. Есть среди тех, кто оставляет профессию, и очень талантливые следователи. Они уходят, потому что выбирают семью… Но зато тех, кто остается, можно назвать настоящими зубрами криминалистики. Есть такие и среди совсем молодых людей.
— Мне всегда было интересно, что скрывается за формулировкой «преступник задержан, благодаря грамотно проведенным следственным мероприятиям». Это стандартное сообщение пресс-службы — и никогда в нем не расшифровывается, что за мероприятия все-таки были проведены.
— Как что за мероприятия? Грамотные, — улыбается Мартиросян.
— На самом деле, «кухня» следствия не всегда бывает интересной для обывателя. Это горы информации, которую надо собрать, перепроверить, упорядочить. И в какой-то момент у хорошего следователя должна появиться перед глазами четкая картинка: где и кого надо искать. Иногда, когда я читаю какое-нибудь уголовное дело прошлых лет, перед моими глазами словно прокручивается кинопленка — причем, с недостающими ранее кадрами.
— Получаете ли вы профессиональное удовольствие, когда удается вывести на чистую воду преступника?
— Как вам сказать. Конечно, я бываю доволен успешно завершенным делом. Другой вопрос в том, что за каждым таким делом — всегда поломанные человеческие судьбы, как с той, так и с другой стороны. Ведь ни для кого не секрет, что большинство преступлений, совершаемых сейчас, — импульсивные, неосознанные. Что-то совершается по пьяни, что-то на эмоциях. Нет ничего однозначного. Вот, например, был в моей практике случай: парень изнасиловал и убил 12-летнюю воспитанницу детского дома. Казалось бы — мерзавец! Но я начинаю копать и выясняю, что сам этот парень из многодетной семьи, где нет ни отца, ни матери. Где дети жили, словно волчата, без всякой поддержки государства. Другому поведению его просто никто не научил. И это трагедия нашего общества.
Ну, а когда речь идет о корыстных, тщательно продуманных преступлениях, здесь у меня никаких сожалений не бывает.
— Есть в вашей практике так называемые «висяки»?
— Да, конечно. Есть у меня таблички, которые так до конца и не заполнены. Как вы, наверное, знаете, до сих пор продолжаются поиски Ани Анисимовой. Это одно из самых громких в Тюмени преступлений последних лет. И я уверен, что рано или поздно оно будет раскрыто, и преступник понесет наказание. Совсем недавно к нам приезжали коллеги из Москвы, мы составили план дальнейших поисковых мероприятий. Расследование дела продолжается.
— Слышала, что на поиски Ани к нам приезжали экстрасенсы, раз уж мы о них заговорили…
— Да. Только пользы от них никакой не было — наоборот, отнимали время и силы сотрудников. Одна экстрасенс сказала, что надо искать тело девочки во дворе частного дома с крыльцом. Представьте, сколько таких домов только в том районе, где пропала Аня! Но мы искали — перекопали все огороды экскаватором, информацию обязаны были проверить.
— То есть, экстрасенсы, в обычном их понимании, для службы в следственном комитете не годятся. А какие сотрудники здесь нужны?
— Главное для следователя — это думать. И пробовать на прочность свои выводы, всегда ставить их под сомнение. Потому что есть презумпция невиновности. И никто не может кого-то в чем-то обвинить голословно.