Safari под Kilimanjaro. Часть первая
Рейс на Энтеббе. Звучит невероятно круто. Может, и мы когда-нибудь туда полетим. А пока мы летим в Дар-эс-Салам. Это шесть с половиной часов от Стамбула.
Боинг-737 заполнен в основном бэкпекерами (по-русски — рюкзачниками), темнокожих пассажиров единицы, с детьми тоже единицы. Плюс один дядька в инвалидном кресле. В полете он, однако, встал со своего кресла и начал слоняться по проходу, приставая к пассажирам с разговорами. Рядом с Андреем сидит седобородый мужчина из Северной Ирландии. Андрей его паспорт посмотрел, когда заполняли иммиграционные карточки.
Замаялась я с этими бумажками, тут их надо по две штуки на каждого: анкета для получения визы и въездная карта Восточноафриканского союза.
Виза государства Танзания выдается по прилету. Вот как это выглядит: дядька собирает у пассажиров паспорта, анкеты и деньги (по 50 американских долларов на каждый паспорт), всю пачку относит женщинам, сидящим в окошечках, те вклеивают визы и выкрикивают имена владельцев паспортов. Причем именно имена, а не фамилии. Среди нас первой вызвали Маргариту. Просто удивительно, что со всего рейса больше ни одной Маргариты не нашлось.
Нам, пожалуй, повезло, что мы в самолете сидели на восьмом ряду и вышли одними из первых. А так, наверное, часа полтора могли бы провести в очереди за визой. Заодно со всеми перезнакомишься. После такой-то переклички.
Наш багаж не потеряли (хотя лично я всегда ожидаю худшего), и мы бодренько выкатились на улицу, где нас встречал водитель из мотеля «Уконга», где мы забронировали номер на одну ночь. Я тут же выпросила у водителя табличку, которую он держал в руках. На листочке было написано: Andrei Medintav, Transit motel Ukonga. Это было настолько великолепно, что я тут же решила начать коллекционировать встречальные таблички. Хотя мы редко просим, чтобы нас встретили, обычно сразу в аэропорту берем напрокат машину.
Веселый водитель — его зовут Ремми, — включил музыку и тут же выключил: решил, видимо, что ему интереснее поговорить с Андреем. Андрей сидит рядом, на переднем пассажирском сиденье, но от усталости никак не включается, поэтому Ремми обращается к пустому месту. Мы с Соней с заднего сиденья пытаемся ему отвечать — откуда мы приехали, какая погода в России, Путин, Горбачев…
Уконга — это пригород Дарэс-Салама, не самый фешенебельный район, но нас вполне устраивает: через несколько часов мы улетаем в Арушу, так что все равно. Отсутствием горячей воды нас тоже не смутишь: главное, что есть кровать и можно спать лежа. Не обнаружив в номере и одеял, я была уже готова укрываться одеждой, но девушка со стойки портье принесла одеяла и простыни. Простыней, оказывается, тоже не было.
У нас есть переживание. Авиакомпания Precision Air, рейсом которой мы завтра летим в Арушу (туры на Килиманджаро и по национальным паркам начинаются из Аруши), прислала уведомление, что вместо Аруши мы летим в Килиманджаро. Это новый аэропорт недалеко от Аруши. И теперь мы ломаем голову: должны ли мы что-то предпринимать, кому-то что-то сообщать? В Аруше нас должен встречать Гилберт Роберт из туристического агентства «African Dream Adventures Tanzania», с которым мы списались насчет однодневной экскурсии на Килиманджаро и семидневного сафари по национальным паркам. Плохо, что в мотеле нет интернета.
Таксист сказал, что интернет есть в кафе через дорогу. Андрей с Соней пошли туда, но быстро вернулись. Оказалось, один час связи с миром стоит 1500 танзанийских шиллингов (это меньше одного доллара). Но шиллингов у нас нет, а доллары интернетчики принимать отказались.
Девушка в мотеле сказала, что поменять доллары можно в аэропорту, а доехать туда можно за пять долларов. Правда, потом она смилостивилась и согласилась поменять Андрею один доллар. И он убежал снова, чтобы все-таки отправить е-мейл Гилберту Роберту.
Позавтракали мы тостами с джемом, чай — танзанийский, кофе — танзанийский. Водка Pushkin на стойке бара. Девушки нас обслуживают приятные, улыбаются. Попросили холодного молока для Яши — сбегали в магазин и принесли. Правда, молоко «долгоиграющее», Яша такое не любит, считает сладким, поэтому пьет и морщится, а я его ругаю. Потому что у меня в Африке сразу начинается комплекс белого человека: я боюсь показаться недостаточно толерантной. Поэтому мы едим тосты с маслом, шутим и смеемся. Как могут смеяться только люди, которым хорошо и комфортно и которые не будут обращать внимание на такие мелочи, как ползающие по столу муравьи.
Вышли прогуляться. На улице — восхитительно грязно, мусорно, пыльно. Мои текстильные, песочного цвета тапки моментально стали серыми. Кругом лавки, мастерские, кафе. Все обязательно с громким именем: Голдстар, Голден роза и так далее. Фотосалон. Автошкола. В фотосалоне торгуют заодно и напольной плиткой. Тротуары деревянные. Не тротуары даже — мостки, переброшенные через бетонную сточную канаву. Вот грузовик с сушеной килькой. Велосипедисты, у каждого на багажнике — стопка картонных ячеек из-под яиц, перевязанных бечевкой. Ячейки очень грязные, видно, что перевязаны давно, а зачем — непонятно. Проехала машина с углем, на самом верху, на куче угля, — два черных-пречерных полуголых мужика.
Небо не голубое, но свет все равно очень яркий, глаза режет.
Мы зарулили в банк — хотели, наивные, денег поменять. В помещении банка прохладно, работает кондиционер, и стоит очередь — человек двадцать. И вот двадцать пар глаз сразу вперились в нас, причем вид у всех довольно мрачный, как будто они говорят: ну вот, пришли наши денежки забирать. Мы смутились и вышли обратно на улицу.
На 500 оставшихся у нас танзанийских шиллингов нельзя даже бутылку воды купить, она стоит 700. Вода Uhai, 1 литр, местное производство.
Народ пристает не очень активно. Мальчишки в школьной форме подходят, здороваются. На всякий случай мы делаем вид, что не понимаем их английского. В конце концов, нам не обязательно знать английский. Может, мы французы. Моторикши машут руками, предлагают прокатиться. Было бы весело, но некогда.
Мы просили Ремми отвезти нас в аэропорт. Но в назначенное время он не явился, пришлось звонить ему и напоминать. Он сказал: буду через три минуты, — и действительно, приехал минут через десять. Радостный, улыбается — ну как на такого человека сердиться? Особенно если больше его никогда не увидишь.
Самолет марки ATR, модификацию установить не удалось, я боюсь, что это ATR-72, аналогичный тому, что разбился под Тюменью, и утешаю себя тем, что обледенение закрылков тут никому не грозит. Сегодня жарко и чудесная погода, от которой сразу становишься немного расслабленным.
В самолете раздали напитки и орешки, мы с Андреем взяли себе пиво Kilimandjaro и Safari, и от одних только названий настроение сделалось приподнятым. Я посмотрела в иллюминатор и с нежностью поняла, что люблю Африку.
Встретил нас в аэропорту никакой не Гилберт Роберт, а худенький юноша по имени Бобби. Бобби отвез нас в гостиницу. Представил нам Виктора, которого отрекомендовал как опытного гида по Килиманджаро.
Виктор сказал, что экскурсия должна доставить нам удовольствие, поэтому мы должны быть хорошо экипированы, и продиктовал список необходимых вещей. У нас все есть, кроме дождевиков, а теплых кофт только две штуки. Но я считаю, что сибиряки при пятнадцати градусах тепла замерзнуть не должны. По крайней мере, насмерть.
… Наутро мы встали в половине седьмого. Для нас это подвиг. И в восемь ноль пять уже стояли внизу. Сообщаю это для того, чтобы подчеркнуть наш энтузиазм перед походом на гору.
В восемь десять подъехал Бобби с каким-то мужиком. Оказалось, вчерашний Виктор сегодня занят, вместо него поедет Барака.
Конечно, гид нам нужен как корове пятая нога, но таковы условия. Вообще вокруг Килиманджаро развилась целая индустрия туризма. Во-первых, гиды. Во-вторых, портеры (носильщики). Нам тоже навязали портера; он сперва пытался отобрать у Андрея рюкзак с документами, а Андрей не отдал, и тогда мужик взял Ритин розовый рюкзачок, практически пустой. Самое забавное, что в конце маршрута он подошел попросить чаевых. Он так отчаянно гримасничал — мол, ну я ведь ходил, свое личное время, можно сказать, потратил, — что мы предпочли дать ему на чай, чтобы он наконец испарился. Все это не очень приятно, но уж таковы взаимоотношения Черной Африки с белыми туристами. И сложились они не вчера.
Едва отъехали от гостиницы, выяснилось, что обед на Килиманджаро у нас не оплачен, поэтому мы остановились у какой-то столовки. Мы с Баракой пошли внутрь, навыбирали какой-то еды, которую нам разложили по картонным коробкам, красиво именуемым ланч-боксами. Пока мы с Баракой толклись в очереди, Андрей с детьми сидел в машине и наблюдал, как перед столовкой моют тротуар. Щетками. А еще говорят, что такое только в Европе увидишь. Вранье.
По дороге Барака что-то нам рассказывал, но больше, конечно, трепался на суахили с Бобби, так что нам ничего не было понятно.
Гейт маршрута Марангу — самый дальний от Аруши, до него ехать дольше всего. Зато восхождение начинается уже с отметки 1970 метров.
На тропе мы встречаем немало пенсионеров. Группами и поодиночке, в сопровождении гидов и портеров, вооружившись треккинговыми палками, они идут так медленно, что мы их легко обгоняем. Барака твердит нам «поле-поле», напоминая, что мы тоже должны идти медленно, размеренно переставляя ноги.
Барака показал нам женщину-портера. Он сказал, что на Килиманджаро она одна такая. Я не стала фотографировать ее из чувства женской солидарности. Я считаю, что женщина с огромным тюком на голове — не клоун в цирке, чтобы на нее глазели, а заслуживает уважения.
Где-то часа через два пути Барака предложил нам свернуть с тропы на специально оборудованное место для ланча. Так называемый ланч-пойнт. Хоть мы и не проголодались, но обрадовались возможности немного отдохнуть. Едва мы достали коробки с едой, прибежал мангуст-попрошайка, такой милый, что мы дружно засюсюкали. «Он напоминает нам нашу собаку», — объяснила я Бараке. «Что, она такая же маленькая?» — «Нет, в три раза больше». — «Такая же черная?» — «Нет, рыжая». — «С таким же хвостом?» — «Вообще без хвоста».
После ланча Барака предложил начать двигаться в… обратном направлении. Мол, если вы, конечно, настаиваете, мы продолжим маршрут, сказал он, но имейте в виду, мы можем не успеть вернуться до темноты. Ведь чем дальше мы уйдем — тем больше времени уйдет на обратную дорогу. Это только кажется, что назад идти легко. Споткнуться и упасть — вот это действительно легко, сказал Барака.
Такое впечатление, что ни Бобби, ни Барака и не собирались идти до лагеря. Если бы они сразу сказали, что надо торопиться, мы бы легко обошлись без ланча. В общем, я чувствую себя обманутой. А самое обидное, что моя семья меня нисколько не поддерживает. Все дружно поддакивают Бараке: да, мол, пошли домой, погуляли и хватит!
Конечно, первый этап маршрута Марангу совершенно невыразительный: идем по лесу, вокруг деревья, ничего кроме этого не видно, да и вообще приходится смотреть, куда ставишь ногу, потому что на дорожке полно камней или выступающих из земли корней. Но зона лесов скоро сменяется зоной болот, и из первого лагеря уже можно обозревать окрестности. И, говорят, уже можно попытаться почувствовать, что стоишь на макушке африканского континента. Ведь Килиманджаро действительно является самой высокой отдельно стоящей горой в Африке. Ее высота 5895 метров.
Нет, никому не интересно. Барака смотрит на меня выжидающе. Мол, ну давай, решайся, что тебе дороже — твои дети или твои мечты. Ну конечно, дети, что за вопрос. Однако же ух как я разозлилась. Вечером высказала своим все, что думаю про их тонкие кишки. Кажется, они тоже уже пожалели, что не пошли дальше.
… Однако после сегодняшней легкой прогулки у меня болят колени. Я намазала их фастум-гелем. Вернее, я думала, что намазала, и даже похвасталась Андрею. И вдруг осознала, что фастум-гель я с собой в поездку не брала («На что нам в Африке фастум-гель?»), а взяла фенистил-гель, средство от аллергии. То-то я думаю, почему колени болеть не перестали?
Продолжение следует.
***
фото: Широка страна моя Танзания;Карабкаться нам не приходится, но надо все время смотреть под ноги;Группа корейских туристов возвращается после восхождения на вершину, мы узнали их по шапкам с логотипом Kia;Уконга – пыльный пригород Дар-эс-Салама;Прокатиться на таком виде транспорта было бы славно, но нет времени;Портер за работой;По дороге в Арушу.