Safari под Kilimanjaro. Часть вторая
Продолжение. Начало в N за 4 июля.
«Ну что, готовы ко львам?» -оборачивается ко мне наш темнокожий водитель по имени Джозеф и минут пять весело смеется, после того как я отвечаю ему, что да, мол, готовы.
Вот этот джип станет нашим домом на ближайшие семь дней. Мы стоим на парковке у супермаркета, откуда стартуют все туристы, отправляющиеся на сафари. Джозеф грузит в «лендровер» ящики с водой, продукты, складные стулья, спальные мешки; а Андрей с Бобби ушли за теплыми кофтами. Бобби говорит, на Нгоронгоро будет очень холодно, без кофт мы замерзнем, и предложил взять недостающую одежду напрокат. Это недешево, но все же лучше, чем тащить кофты с собой. Ведь на Нгоронгоро мы собираемся провести только одну ночь.
Джозеф принес ланч-боксы, от них распространяется запах столовских беляшей. Янчик говорит, что его тошнит от этого запаха, а я так даже рада, когда еда оказывается невкусной и ее можно не есть. Давно хотела поехать туда, где кормят невкусно, чтобы сбросить пару-тройку килограммчиков.
Наконец все готово, и мы выезжаем из города. Почти сразу видим у обочины три джипа: пассажиры высыпали на дорогу, слушают гида. А у нас, видимо, бюджетное сафари, поэтому наш гид только машет рукой в ту сторону: «Плантации кофе», — объявляет он, не сбавляя скорости. Вообще-то и правильно. Как растет кофе, мы уже видели на Сан-Томе. Все равно сантомейский кофе намного лучше танзанийского.
Джипы с круглыми глазами на заду. Масай на велосипеде. Другой масай, спящий на пригорочке… Первый наш парк -Тарангири, и первые впечатления -прекрасные!
Можно, наверное, уже ехать домой. Жирафов видели, слонов — сто тыщ штук, антилопы гну (гнус, говорит Джозеф во множественном числе), газели Томсона, страусы, зебры, марабу, импалы, мангусты, грифы, антилопы дик-дик, про которых Соня сказала: «пуси и ня», — милые, стало быть. Видели зад бородавочника, потом долго смотрели, как орлы пьют воду, погрузив по колено в воду свои толстые мохнатые лапы. И львов видели. Сперва львиц с детенышами — они отдыхали под деревом. А потом льва и львицу прямо у дороги. Ну и народу собралось по этому случаю! Машин десять, не меньше.
Все стояли, заглушив мотор, и ждали, что будет. Может, львы хотя бы потянутся во сне, или зевнут, или даже откроют глаза. Львица действительно время от времени позевывала, широко открывая свою чудовищную пасть, а лев лежал задом к дороге, и мы ничего не видели, кроме его облезлой спины.
Никто, однако, не уезжает. Джозеф тихонько рассказывает детям, что львы съедают по двадцать килограммов мяса за раз и потом четыре дня спят. И тут львица потягивается, встает и направляется прямо к нам. За нею поднимается и лев. А с другой стороны от дороги происходит, как пошутила Рита, «великая эмиграция»: большое стадо антилоп гну вдруг всколыхнулось и пришло в движение. Гну побежали вдоль реки. Возможно, львы были и не голодны, просто сработал охотничий инстинкт. Но они явно заинтересовались и сделали попытку подойти поближе. Водители тут же завелись, джипы задвигались, открывая хищникам дорогу. В какой-то момент лев оказался прямо перед нами. Он коротко глянул на нас, и Андрей сразу потянулся закрыть окно с Яшиной стороны.
На всякий случай. Хоть Джозеф и толковал про слабое электромагнитное поле, которым вооружен наш «лендровер», но кто его знает.
В три прыжка лев и львица оказались на другой стороне. Застыли в траве, наблюдая за бегущим стадом. Я даже успела на секунду отвлечься и сделать пару снимков этого стада и клубов пыли, поднимающейся из-под копыт. Дальше все было очень быстро. Львица рванула вперед, одна из антилоп рванула назад, вверх по склону, споткнулась, упала, львица ее настигла. Дальше я не успела ничего разобрать, но хорошо, что камера у меня делает 5,5 кадра в секунду. Так потом на снимках я смогла разглядеть, как лев прыгнул на антилопу сверху, удерживая ее как бы в объятиях, а львица повисла снизу, вцепившись в горло. Следующие кадры -они волочат тушу под куст. Львы поступили с нами гуманно: из-за растущей вокруг куста высокой сухой травы мы не видели ни крови, ни кишок, ничего такого. Словно животные понимали, что у нас дети до шестнадцати, а сцены насилия и жестокости это 16+. Рита с Яшей и без того были огорчены мученической смертью антилопы.
Зато Джозеф был воодушевлен. Он сказал, что последний раз львиную охоту видел год назад, и что это большая удача, и, возможно, наше сафари вообще будет удачным, раз уж оно так эффектно началось. Совладав с эмоциями, он пояснил, что сейчас у этой пары брачный сезон, он длится семь дней, далее они расстанутся, львица уйдет к другим самкам, и месяцев через пять у нее родятся детеныши.
После этого смотреть уже ничего не хотелось. Для приличия мы поостанавливались у жирафов (попробуй не остановись, когда они переходят тебе дорогу) и зебр, и поехали в парк Маньяра. Туда полтора часа по очень хорошей пустой дороге.
Изначально Гилберт не собирался нас везти на озеро Маньяра, но мы настояли включить этот пункт в программу. Мол, хотим горячие источники, фламинго и все такое.
Я проснулась рано и увидела, что из-за деревьев пробивается красный свет. Но вылезать из-под одеяла не хотелось. Мимо палатки прошел охранник с масайской колотушкой. Я вчера за ужином расспрашивала Джозефа, зачем охраннику колотушка. Для безопасности, сказал он. «Что, вот так по башке бить?» — и я показала на примере Сони, как именно. Ну да, сказал Джозеф.
Парк Маньяра нам не очень понравился. Наверное, потому, что день был пасмурный, неяркий, то и дело начинал накрапывать дождик. (Как раз Джозеф дождику был несказанно рад). А еще потому, что озеро сильно обмелело, вода ушла далеко от берега, и фламинго, соответственно, тоже. Джозеф подвез нас к горячим источникам, там можно было выйти из машины (в национальных парках это разрешается не везде, а только в специальных местах), но подобраться к птицам нам все равно не удалось из-за топкой жижи. Что ж, это логично: я читала, что африканский фламинго как раз и сохранился как вид благодаря тому, что живет в гнилых, неприятных местах, и даже гнезда свои строит из грязи. Странно, что при этом он розовый.
Дорожки парка петляют по зарослям акации, из-за этого ты не можешь увидеть животных издалека и подъехать к ним. Зато никогда и не знаешь, что тебя ждет за поворотом. Может, семейство бабуинов или стадо слонов. Кстати, именно в Маньяре мы наблюдали, как слон залез в развилку дерева и чесался. Вот смеху-то было детям.
Ужинаем и завтракаем мы с Джозефом, а готовит нам Патрик. Дети говорят, что они не так представляли себе нашего повара. Нам еще в Аруше сказали — Бобби сказал, — что в Маньяре нас будет ждать повар по имени Патрик, и дети сразу нарисовали себе образ такого простодушного толстяка… розового… в зеленых трусах с фиолетовыми цветочками. Короче, единственного Патрика, которого они знают — морскую звезду из мультика про Губку Боба. А этот высокий, худой, черный, лысый. Вернее, бритый. Джозеф тоже поначалу сверкал бритым черепом, но за неделю сафари они оба обросли: я сижу в машине прямо за ними, так что мне хорошо видно.
Патрик отличный повар. Что он еще делает хорошо, так это с непередаваемой интонацией произносит «Карибу!» (т.е. велкам) в ответ на мое «Thank you!», когда он появляется в столовке с дымящимся подносом еды. А вчера я помогла Патрику затащить в салон пустой холодильник, и тут уже Патрик сказал мне — «Thank you», а я ему — «Karibu!» — с его собственной интонацией, и они с Джозефом дружно засмеялись.
Сегодня у нас на ужин тыквенный суп. А вчера был огуречный, а позавчера кабачковый, а до этого овощной. Интересно, что повара у всех разные, а супы на всех столах одинаковые. А с кухни всегда пахнет одинаково плохо.
Хотя мне вряд ли позволительно обобщать. У нас опыт-то небольшой, мы только в трех кемпах успели пожить. Но лагерь в Серенгети оказался хуже всех. Место нисколько не красивое. Когда мы приехали, Джозеф сказал театрально: «Welcome home!», а я ответила ему: «Not sweet home», -и Джозеф опять захохотал.
Джозеф выучил слово «обезьянка» и очень четко его произносит (у него получается «абизянка»). Правда, вставляет новое слово к месту и не к месту. Так он может назвать «обезьянкой» здоровенного бабуина, с наглой рожей сидящего на обочине.
А на суахили бабуин называется «ньяни». Как и этот наш лагерь в Серенгети. Но что касается лагеря, то бабуинов там нет ни одного. Одни итальянцы. Нет, много итальянцев. Они орут и размахивают руками почище бабуинов. А сегодня утром кто-то громко пел песню.
Интересно наблюдать за народом на гейм-драйве. Попадаются и пожилые, и парочки с младенцами, и японцы, и профессиональные фотографы с телеобъективами. Но не сказать, что последних очень много. Нет, публика спокойно снимает зверушек на мыльницы, на планшеты — у кого что есть.
Третий день подряд нам встречается на пути одна и та же компания французов. Все в белом. Смотреть противно. Не знаю, сколько чемоданов белых вещей они с собой привезли. Ведь тут такая пылища, сухой сезон. Проедет мимо джип — и ты уже равномерно серенький, и вкус пыли во рту, и нос забит, и глаза. Мы закрываем волосы косынкой, рот — платком, глаза очками, но пыль все равно просачивается, она ведь такая.
Сегодня был последний день нашего сафари. И мы, наконец, видели леопарда и гепарда, а также — бонусом, — двух крокодилов, большого и маленького. Я сказала, что не знала, что в Серенгети водятся крокодилы, а Джозеф сказал — еще как водятся, — и подвез нас к небольшому озерцу, где я сразу увидела лежащего на камне крокодила. От неожиданности я вскрикнула, а крокодил тут же скользнул в воду, я даже щелкнуть затвором не успела. Джозеф важно объяснил, что крокодил испугался моей камеры, — мол, он подумал, что у меня в руках ружье. Ерунда, по-моему. Откуда этому крокодилу знать про ружья? Тут никто с ружьями не ходит. Уже лет пятьдесят как. По-моему, крокодилы столько не живут. Или это генетическая память?
Я читала в книге испанского зоолога Феликса Родригеса де ла Фуэнте, что в тридцатые годы прошлого столетия было модным убить зебру за пределами заповедника, привязать ее к бамперу длинной веревкой и волочь за собой в надежде, что запах крови и гниющей плоти привлечет льва или леопарда, или хотя бы гиен. Это был единственный способ увидеть хищника достаточно близко, потому что тогда звери еще боялись человека. Правда, пишет доктор Родригес, эту практику вскоре запретили: львы привыкли и стали с каждой проезжающей автомашины требовать дань.
Сегодня мы выспались, не спеша позавтракали и выехали из лагеря самыми последними — в 9-30. Ехали по саванне и распевали песни про животных, какие могли вспомнить, а потом вообще все песни, где есть хотя бы упоминание животного. Так, например, мы спели про Гренаду, потому что там есть строчка «и лошадь устала степями скакать». Повстречали гиену, она лежала на дороге в луже грязи и смотрела прямо на нас, и взгляд у нее был какой-то человеческий. «Глаза, как у Бабы Яги, — написал о гиене Саша Черный. — Мне объяснила невеста дядиволодина, тетя Аглая: почему она злая? Потому что уродина».
У африканских племен насчет уродства гиен свое объяснение. По ночам на гиенах разъезжают злые духи. Из-за этого у гиен такая вечно грязная, свалявшаяся по бокам шерсть.
Гиена, что было самым невероятным, пыталась лакать эту жидкую грязь, в которой лежала.
Еще видели близко буйволов, целое стадо буйволов, в том числе с маленькими детенышами. Буйволы никогда не мигрируют, сказал Джозеф, а еще он сказал, что взрослый буйвол весит 600-800 килограммов и что лев в принципе может завалить буйвола, хотя для этого ему понадобится помощь других львов. В общем, впятером они справятся.
Проехали стадо слонов. Маленькие слонята держатся в тени, создаваемой взрослыми. Совсем маленький слоненок вырвал с корнем какое-то растение и пытался запихнуть его в рот, но попал не c первого раза. Так маленький ребенок несет ложку ко рту и тоже не всегда попадает.
Джозеф приметил кучку джипов и направился туда. Оказалось, гепард очень близко, редкий случай. Джозеф сразу заглушил двигатель, потому что гепард его любимое животное.
Мы как раз вчера это обсуждали — кто какое животное любит. Патрик сказал, что ему нравится гиена, потому что она всеядна. Это, как я понимаю, камень в наш огород: мы как раз очень разборчивы в еде и его бананы, тушенные с мясом, вчера есть не стали. Мясо было жестким и жилистым, а бананы, как картошка. Патрик сказал, что это «эфрикен фуд». Но Яшу это не впечатлило. Тогда я сказала мальчику тихонько: попробуй хотя бы кусочек, сможешь потом рассказать в школе, что ел настоящую африканскую еду. Яша сказал: ладно, я попробую, но чур я не виноват, если меня стошнит.
Джозеф говорил, что гепарда в саванне трудно встретить. Поэтому этот шанс мы не могли проигнорировать. Минут десять просто пялились по сторонам, потому что гепард лежал в траве и видно его не было. Потом он сел и начал крутить своей приплюснутой башкой. Оказалось, он и правда довольно близко. Можно простым глазом за ним следить, не в бинокль.
Гепард, в отличие от леопарда, ночью спит, а днем активен. Однако дневной активности нашему гепарду хватило ровно на две минуты сидения, и он снова лег. Кто-то из джиперов уехал. Но не мы. Гепард вставал и снова ложился, и так раз пять или шесть.
Правда, один раз он не лег, а рухнул как подкошенный. Наверное, ему тоже захотелось разнообразия.
Дети уже потихоньку начали ныть, пришлось разрешить им прикончить запас карамелек.
В конце концов мы были вознаграждены: гепард встал, повернулся к нам пятнистым боком и пошел вдоль дороги (так что мы смогли двигаться параллельно ему). Он явно направлялся к группе газелей Томсона; в какой-то момент даже перешел на бег, но, сделав пару своих великолепных прыжков, снова застыл.
Газели его заметили. Они бросили щипать траву и уставились на врага, и их глупые черные хвостики нервно метались из стороны в сторону. Тогда гепард сделал вид, что утратил интерес к мясу, и пошел в другую сторону. На самом деле он явно намеревался обойти газелей по большой дуге и попытаться приблизиться с подветренной стороны.
Дойдя до небольшого холмика, поросшего ярко-зеленой травой, он сел, шевеля ушами. Газели смотрели на него, не отрываясь. Тут откуда-то сбоку появилась птица-секретарь. Она важно вышагивала по траве прямо к гепарду, а когда наконец поравнялась с ним, гепард лег. И больше не вставал, хотя мы прождали еще полчаса. Как будто бы птица-секретарь сказала ему: сегодня у тебя по графику разгрузочный день. И гепард сказал: слушаюсь, сэр.
Птица-секретарь и правда очень важная. Высоко поднимая лапы, она прошествовала к кустам и скрылась за ними. Газели, держа хвостики по ветру, ускакали подальше и снова принялись щипать траву, хотя одна из них при этом неотрывно следила за тем местом, где лежал гепард. И я следила. Андрей сказал: ланч стынет. Я спросила Джозефа — что он думает. И что ответил мне этот любитель гепардов? «Я думаю, — сказал он, — что гепард исчез. И я жду, когда вы мне скомандуете ехать». «Поехали», -сказала я.
Окончание следует.
***
фото: Закат в Серенгети;Стадо пришло в движение;Юноши-масаи, прошедшие инициацию, одеваются в черное;Если много джипов в одном месте — значит происходит что-то интересное;Финал львиной охоты;Как тут не остановиться, если жираф переходит дорогу;Слон залез в акацию почесаться;Гиена такая мерзкая, морда у нее дерзкая.