За нефть воюют и сегодня
Гость нашей рубрики — Станислав Васильевич Гончаров. В настоящее время он возглавляет совет ветеранов войны и труда Главтюменьгеологии имени Ю.Г. Эрвье. Эта общественная организация объединила ветеранов Ямала, Югры, аппарата главка, Тюменской комплексной экспедиции, завода «Гром» и других тюменских предприятий.
Станислав Васильевич рассказывает о своем военном детстве:
«Я родился на Кавказе, в Грозном. Недавно указом президента он был объявлен городом воинской славы. Фашист планировал захватить Грозный, чтобы отрезать от нефтепромыслов. До нас немцы километров пятьдесят не дошли. Но бомбили. Старались попасть по нефтехранилищам. Помню сильнейшие пожары: горели нефтепарки, земляные резервуары. Немецкая разведка была в станицах Наурской и Калиновской — это километров 25-30 от Грозного. Но путь им преградила река Терек…
Наша семья не эвакуировалась: отец работал нефтяником, оставили на производстве. Я был совсем мальцом — к началу войны мне было три года, средний брат — подросток, а вот старший воевал. Окончил школу с отличием, и его направили на офицерские курсы в Баку. Год отучился, а в 1942-м уже отправился на фронт. Командовал пулеметным взводом. Воевал на Апшеронском и Крымском I участках. Брат рассказывал, как их, раненых, вывозили на У-2: к брюху самолета подвешивали рыбацкую сеть, туда складывали раненых солдат и по воздуху переправляли в Грозный.
А отец всю войну работал на нефтепромыслах. Когда немцы подошли вплотную к городу, началась ликвидация высокодебитных скважин, чтобы немцу не досталась наша нефть. Изготавливали глиняные шары и спускали их в скважину. Глина разбухала, скважина закупоривалась, и подача нефти прекращалась. Потом, когда фашистов прогнали, скважины восстанавливали с помощью специальных устройств.
Еще помню депортацию местных. Это было в 1944 году и связано с тем, что в горах скрывались банды, которые выступали на стороне Гитлера и регулярно устраивали кровавые вылазки. Депортация была жестокой и несправедливой, так как целым народам пришлось отвечать за отдельных отщепенцев. А вообще-то люди на Северном Кавказе — очень мужественные, героические, гостеприимные. Немало чеченских солдат воевало в рядах Красной армии, тысячи отдали свои жизни за победу.
Еще я могу сказать, что на мне в 1945 году испытали пенициллин. В семь лет я случайно проглотил колос устюг-травы. Она к концу лета делается очень сухой и твердой. Вот такая травинка попала мне в дыхательные пути, а через них в легкое, и у меня начался плеврит. Невероятно повезло, что удалось попасть в военный госпиталь, да еще как раз в то время, когда там лечился сын знаменитых военных врачей. Специально для него из Москвы доставили упаковку пенициллина, который начали применять в медицине лишь двумя годами раньше. Оставшиеся три ампулы вкололи мне. Если бы не это лекарство, меня бы сейчас не было: родители тогда со мной уже попрощались, врачи сказали — не жилец.
После войны жизнь тоже была тяжелая. Вплоть до денежной реформы 1947 года все — продукты, мануфактура — продавалось по карточкам и талонам. Отец на работе, брат учился: выстаивать очереди за хлебом приходилось мне.
Очереди были очень большими. Сначала вытягивали номерки. И вот однажды я вытащил первый номер! Думаю, ну, достанется семье булка белого хлеба. А когда пришел получать, там первыми стояли номенклатурные работники, их жены — человек 30-40. И только после того, как всех их обслужили, дали хлеб мне. Было так обидно, что я это на всю жизнь запомнил.
Везде был голод. И хотя на Кавказе не в такой степени, как в других регионах (все-таки все держали подсобное хозяйство), но период от зимы до лета переживали с трудом. Нам, мальчишкам, постоянно хотелось есть. Как раз такой возраст — организму надо расти. Варили лебеду, стреляли из рогаток птичек… Одежда, обувь — огромный дефицит. Мама все перешивала. Однажды отец принес с работы какие-то сапоги коричнево-красного цвета. Невысокие, большого размера и очень жесткие. Но я был очень рад — в школу в них ходил.
Печи (мы жили в бараке на шесть квартир) топили дровами и мазутом. Газ в то время уже перекрыли. Мы бегали, собирали в ведра нефтяную пленку на старых скважинах и этим топили.
После четвертого класса я работал в совхозе. На каникулах мы все — и дети, и взрослые — ходили на прополку овощей. Солнце в Грозном палит нещадно, а норму выполнить нужно. Так зарабатывал себе на хлеб.
Потом, во времена оттепели, когда Хрущев разрешил кооперацию, с продуктами и с вещами стало легче. Но зачем-то он заставил ликвидировать все подсобные хозяйства в городах и пригороде. А у нас на промыслах почти девяносто процентов семей держали коров, овец, кур — этим выживали. Эти же хозяйства помогали стране в годы войны — с каждого подворья выплачивался продуктовый налог.
В 1953 году я перешел учиться в девятый класс. В то время бесплатное школьное образование было только до седьмого класса. Этого считалось достаточно, чтобы поступить в техникум или ремесленное училище. А за учебу в восьмом-десятом классах надо было заплатить 150 рублей в год. Мой отец, к примеру, зарабатывал 140 рублей в месяц, оклад высокопрофессионального инженерно- технического работника. Но родители решили, что мне надо окончить десятилетку и получить высшее образование. В 1957 году я поступил в Грозненский нефтяной институт на вечернее отделение. Учился без отрыва от производства и работал в НГДУ «Старогрознефть». Там же трудились мой отец и оба брата. Начинал я с монтажника электрооборудования буровых, затем работал наладчиком, потом — инженером-технологом по автоматизации процессов бурения и эксплуатации. После окончания института получил направление в Тюмень. Здесь с 1963 года и тружусь.
Начинал с Сургутской экспедиции. Позже меня перевели в Ямалнефтегазгеологию, потом больше года работал в Надымской экспедиции. Несколько лет служил в военизированной части по предупреждению и ликвидации нефтяных и газовых фонтанов при Главтюменьгеологии. Участвовал в ликвидации фонтанов в Заполярье, на мысе Каменный, в Мегионе и в Оренбурге. С 1970 года работал в Афганистане техническим руководителем по бурению.
В 1974 году вернулся в главк, где трудился, пока его не ликвидировали. А вместе с ним — и все наши геологические перспективы. Сегодня мы, как известно, живем той нефтью и газом, что были открыты в Советском Союзе. По мнению академика РАН Ивана Ивановича Нестерова, этих запасов хватит еще как минимум на полвека. Но стране необходимо думать и на более далекую перспективу».
***
фото: Станислав Гончаров сегодня;Три брата (Стас — крайний слева);Первомайская демонстрация в Сургуте, 1983 г.