Извините, это не мое пальто
Воскресенье, 18 часов. Спектакль «Край» по одноименному роману Виктора Строгальщикова идет в театре «Ангажемент» третий день — и все равно в фойе тесно. А когда зрители заходят в зал, пустых кресел не остается Больше того, пришлось даже поставить между рядами дополнительные стулья, а тех, кому стульев не хватило, посадить на боковые откидные сиденья.
Очевидно, что постановка вызвала большой интерес. И не напрасно: на мой взгляд, она получилась хорошей. Плотной, соразмерной, с выдержанным нервом. В антракте побеседовал со зрителями. Впечатление было: «мрачнуха». Пожалуй, что так. Но важно, что этот мрак был сделан на хорошем художественном уровне. И потом, не все же умиляться сахарным мелодрамам.
«Край» поставил калужский режиссер Константин Солдатов, инсценировал текст Строгальщикова Валерий Шергин. Для музыкального оформления была выбрана музыка екатеринбургской группы «Курара». Учитывая, что на тюменской сцене ставили роман тюменского автора, слова «смерти нет» логично было бы услышать не от уральцев, а от тюменской же группы «Инструкция по выживанию» (есть у них одноименная композиция). Но музыка «Курары» была подобрана явно не случайно — она отлично заполнила собой композиционные лакуны. Не просто кто-то что-то спел — каждая песня была вписана в полотно спектакля.
Вначале ненадолго показалось, что интонации актерам лучше удались на генеральной репетиции в четверг. Но потом, что называется, разыгрались. Лучшим среди равных я бы назвал Игоря Кудрявцева в роли Дякина. Впрочем, сыграли все хорошо, да и неважно это — важен общий результат, спектакль получился.
Что касается сюжета, действия происходят в военном антураже -журналист Владимир Лузгин отправляется в зону боевых действий. И хотя события — вымышленные, я последую правилу: «Не говори о войне, если ты не был на войне», и сюжет обсуждать не буду. Более важным показалось другое -может быть, в романе и не главное: отношение к профессии журналиста, явленное в тексте. Коллектив здорово выделил эту линию среди прочих и объемно ее показал.
Владимир Лузгин в постановке «Ангажемента» похож на некоторых нынешних молодых (и не только) журналистов, которых волей-неволей приходится встречать. Заискивание перед собеседниками-вояками. Бессмысленные вопросы. Желание быть своим на чужой территории. Представление о своей если не исключительности, то, по крайней мере, важности -эпизод, в котором Лузгин называет себя львом в клетке, другие персонажи ему не забудут весь спектакль. И правильно. В пьяной беседе с солдатом у Владимира в глазах нет блеска. Интонация при этом — яростная, на разрыв. Недоработал постановщик? Наоборот: тонко показанная «рисовка» журналиста.
Те, кому Лузгин еще не надоел, просто, кажется, не воспринимают его всерьез. Даже полковник Марченко, который с ним учился в одной школе и играл в баскетбольной команде. Когда журналист подначивает его и просит скорее подписать разрешение на командировку, Марченко даже не смотрит на него.
Бандиты-горцы, поймавшие Лузгина, дали ему в руки видеокамеру — казалось бы, можно заняться привычным делом. Однако снимать на эту камеру заставили казнь и издевательства над пленными солдатами (камера на самом деле работала, а картинка выводилась на декорации — самый, пожалуй, красивый и сильный ход постановочной группы). Вот чему послужил инструмент журналиста и он сам. А после Лузгину говорят, что он хуже, чем убийца — своей работой он сеет ложь. Кому как не опытному журналисту Виктору Строгальщикову знать, о чем эти слова? Впрочем, они понятны каждому.
Конечно, условия, данные в спектакле, гиперболизированы. Зато тем самым они лучше обнажают неприглядную, но существующую взаправду сторону профессии Лузгина. Он, похоже, на войну поехал просто от скуки. Как говорит сам персонаж, надоело пить. Обычный сюжет в русской литературе — скучали еще Онегин с Печориным почти двести лет назад. Интереснее не стало.
Хронологически следующий за «Краем» роман Виктора Строгальщикова называется «Стыд». А по-моему, так можно было назвать и постановку «Ангажемента». На вопрос Лузгина, почему он не убежал, Дякин удивленно спрашивает: «Куда?» В том-то и дело, что некуда убежать от этого стыда. Что доходи до Края, что не доходи -все равно журналист не на своем месте, все равно это, как поет «Курара», «не мое пальто».
В конце спектакля женский голос из машины, все заставлявший Лузгина вспоминать прошлое, отметил: в его глазах теперь виден блеск. В это не верится: откуда бы ему там взяться? Разве что от ощущения собственной важности: лев встал с пола клетки и расправил затекшие лапы. Только все равно остался в клетке. А впрочем, как было сказано со сцены, разницы нет, если платят зарплату. Придется согласиться.
***
фото: В роли Лузгина — Алексей Шлямин;Афиша премьерного спектакля.