Празднуют не победу, а окончание войны
Маргарита Алексеевна Сухобоченко, в девичестве Клокова, показывает фотографии своей семьи. Целый альбом посвящен сестре Клавдии, медсестре 229-й стрелковой дивизии.
В 1942-м году Клавдия погибла под Сталинградом, у станции Суровикино. В альбоме собраны фотографии, письма, копии извещений и документов из Центрального архива Министерства обороны.
Маргарита Алексеевна вспоминает:
«Семья у нас тюменская. За рекой Тюменкой на улице Ямской корни наши. Родители мамы умерли рано, ей пришлось воспитывать брата Федора и сестру Валентину. В 1921 году она вышла замуж. Нажили детей. Отец работал в паровозном депо помощником машиниста, а в 30-м году на станции Тюмень случилась большая авария, и он погиб.
Мама осталась одна с пятерыми. Старшей дочери Галине было тогда 9 лет, мне — год и семь месяцев, а шестой, Тамарой, она была в положении. Маму взяли на железную дорогу в депо рассыльной, потом перевели в ОРС — продавцом. Работала с утра до вечера, а хозяйство все на Галине было. Мы, младшие, учились, ростили и тянули друг друга, как могли.
Были ли какие-то игрушки у нас в то время? На семейной фотографии я маленькую пластмассовую куколку держу в руках. Но, честно говоря, я ее толком не помню. У Клавы была такая же, только побольше, она ей шила наряды.
В 1941 году я окончила четвертый класс в 21-й школе и уехала отдыхать в железнодорожный пионерский лагерь на озеро Гурино. О том, что началась война, мы узнали на четвертый день. Специально приехал из паровозного депо секретарь парторганизации Парашютин, я его на всю жизнь запомнила. Построили все отряды на линейку и объявили. И уже тогда назвали, у кого из детей отец призван в армию. Я уже выросла безотцовщина, а кому-то не суждено было своих с фронта дождаться. До сих пор о том дне не могу вспоминать без слез.
Когда уезжали в лагерь, от станции нас везли на грузовой машине. А в конце июня машину уже забрали на фронт, и мы возвращались 23 километра пешком. Очень жаркое в тот год выдалось лето, тяжело было идти.
В июле у Галины призвали мужа на фронт. Самой ей, медику по профессии, повестка пришла еще раньше, в первые же дни войны. Галя осталась в тылу, только потому что была в то время уже в положении.
А нашу 21-ю школу расформировали, и пятый класс, в котором я училась, перевели в школу N 4 по улице Орджоникидзе. Помещений не хватало, учились даже в подвале. Все считали, что война скоро кончится, и мы вернемся в свою 21-ю. Но к седьмому классу нас перевели уже в пятую школу на улице Красных Зорь. Здание там было новое, построенное только перед войной, и одно время мы занимались в кабинетах, которые всю зиму не отапливались. Сидели на уроках, не снимая верхней одежды и рукавичек.
Холодные такие были зимы! Мне мама еще до войны сшила теплое пальтишко. А Катя Харитонова из нашего класса ходила в демисезонном, у нее потом всю жизнь было плохо с легкими. И вот Кати уже нет давно. Мне так ее жаль, она такая была хорошая.
Нас, школьников, отправляли на железную дорогу чистить пути от снега. Была за Патрушево узкоколейка, вручную грузили там дрова в вагонетки и отправляли в сторону города. На Туру ходили, вытаскивали с берега к железной дороге бревна, которые сплавляли по реке. Участвовали в уборочных в окрестных деревнях.
Еще когда родилась вторая дочь, Клава, родители завели корову. Постепенно обросли хозяйством: козы, курочки. За счет этого войну пережили.
Сажали картошку. Мы, дети, таскали ее на себе в поле (от второй городской больницы и до Букино нарезали участки для посадки). В войну вообще везде, где только можно, стали сажать картошку, даже во дворах и вдоль улиц огораживали проволокой участки.
А самое вкусное, что я съела в те голодные годы, было мороженое. В магазине на Ленина, где работала мама, стояла мороженщица в торговом зале. У нее был пломбир, который закладывался в вафельную пластиночку и сверху крышечкой закрывался.
Дом наш находился рядом с Загородным садом. Деревья, кустарники, чистый воздух. Для меня сад в то время был такой отдушиной! Мы бегали туда играть вечером и по выходным. Много растений и цветов я узнала именно там.
Расскажу еще о Клаве. Она училась в кооперативном техникуме и окончила 2 курса, когда его закрыли. Учеников отправили на практику по районам, Клава попала в Ишимский. Пообещали: «Через три месяца война кончится, вернетесь доучиваться». А в декабре в Ишиме начала формироваться 229-я сибирская дивизия. В апреле 1942-го сестра и ее подружки добровольцами записались в эту дивизию. В военкомате их вроде как даже отговаривали. А Клавдия сказала: «Как я могу не пойти на фронт, я ведь комсомолка». Помню, мама осталась нянчиться с Галиным маленьким сыном, а сама Галина поехала в Ишим попрощаться с сестрой. Привезла какие-то вещи Клавдии. Платье ее клетчатое я потом донашивала. Помнила о ней всегда. И училась потом в том же техникуме, только она хотела стать бухгалтером, а я — товаровед.
С дороги Клава писала нам письма часто. До середины июня их эшелон все двигался на запад, а в Рязанской области формировалась дивизия и выдвигалась на линию фронта.
И вдруг целый год — молчание. А в 1943-м мама получила извещение, что Клавдия пропала без вести. И считалась она пропавшей больше 40 лет, пока я не обратилась за информацией в Подольский архив. Тогда узнали, что сестра погибла возле станции Суровикино.
Каково было маме… Она ее и после войны все ждала, ходила гадать. Говорили: «Ты ее дождешься!» Да где же. Последний раз повидались 31 апреля. Поезд из Ишима проходил через Тюмень на запад. Клава прибежала к маме в магазин, она тогда ночью делала учет. Тут и попрощались.
… 9 мая 1945-го. Была большая суматоха, все куда-то бежали. Больше ничего про этот день не помню, как будто отключилась. В моем понимании в этот день не победу празднуют, а окончание большой страшной войны».
***
фото: Маргарита Алексеевна;Клавдия;Семья Клоковых