Чехи в Тюмени
Продолжение.
Начало в NN 123, 124.
Убедившись в неспособности собственной воинской команды справиться с беспорядками, городская управа и комендант обратились за помощью к чехословакам, которые взяли под охрану центр Тюмени, вокзал, пристани и винный склад (на месте бывшего завода «Пластмасс» на улице Голицынской (Первомайской). Генерал Гайда по телеграфу приказал: «Бунт подавить самыми жестокими мерами, и всех захваченных с оружием бунтовщиков расстрелять на месте безо всякого суда.»
Штурм тюрьмы провалился. Охрана — 55 солдат при одном офицере — заперла ворота и встретила нападение винтовочными залпами. Повстанцы отступили в «сараи» и заняли там оборону. Началась перестрелка с наступавшими легионерами, которые, понеся потери в 27 убитых и два десятка раненых, подавили к вечеру сопротивление. Раненых поместили в чешско-американский госпиталь, открытый в Тюмени в ноябре 1918 года в здании коммерческого училища Колокольниковых на Никольской улице (сейчас Луначарского).
Этот госпиталь доктора Льюиса перевели в наш город из Китая, благодаря хлопотам бывшего премьер-министра Временного правительства князя Георгия Львова. После добровольного ухода с этого поста в июне 1917 года, где его сменил Александр Керенский, Львов уехал в Тюмень к своему помощнику по государственным делам депутату Государственной Думы Степану Колокольникову и жил в нашем городе до ареста в марте 1918 года матросами революционного карательного отряда «военного комиссара Северного района и Западной Сибири» Запкуса. Когда Тюмень заняли чехословаки и белогвардейцы, князь Львов вместе с Колокольниковым выехали в США «по поручению Сибирского правительства для снабжения Сибирской армии». Там он убедил президента США Вудро Вильсона открыть в Тюмени при содействии еще одного Колокольникова — Виктора — госпиталь для раненых и увечных русских и чешских воинов на 300 коек при 5 врачах, 8 сестер милосердия, фармацевте и 52-х человек обслуги из чехословаков.
Умерших в этом госпитале от ран и болезней хоронили на кладбище лагерного лазарета. Туда же свезли тела убитых повстанцев и присоединившихся к ним военнопленных венгров — всего, по неподтвержденным документально данным, до 100 человек.
На следующий день, 14 марта 1919 года, состоялось чрезвычайное заседание Тюменской городской управы. Вынесено «определение», которое начиналось словами: «. По предложению городского головы Флоринского, почтить память чешских и русских воинов, погибших при исполнении своего долга при ликвидации вчерашнего мятежа». Их торжественно похоронили в одной братской могиле на Текутьевском кладбище, обещав установить здесь памятное надгробье.
В «определении» отмечалось, что «управа» глубоко отрицательно отнеслась к вчерашнему восстанию, оценив его как «безумие со стороны несознательных масс».
«До бот!» («Наплевать!»)
Выступив в мае 1918 года против Советской власти, большинство легионеров искренне считали себя демократами и даже социалистами. Не удивительно, что после того как во главе Белого движения встали люди крайне правых, а то и монархических взглядов, значительная часть солдат и офицеров чехословацкого корпуса восприняла это с явным неудовольствием.
У Колчака под ружьем находилось более ста тысяч человек. Развивая успех чехословацких легионеров на фронте, его армии наступали. Когда чехи и словаки отошли в тыл, ситуация изменилась. Войска Гайды дошли до Казани. Но в начале мая 1919 года он отказался выполнить приказ Колчака перебросить части на помощь Западной армии генерала Ханжина. В результате эта армия потерпела поражение и оставила Уфу. Покатилась назад и Сибирская армия. Гайду отстранили от командования и отправили через Владивосток на родину, в уже ставшую независимой ЧехоСловакию.
У диктатуры Колчака не осталось никаких преимуществ перед диктатурой Ленина. А чем одна тирания лучше другой? Реквизиция продовольствия и насильственная мобилизация в армию, аресты, порки, расстрелы настроили сибирских крестьян, среди которых было немало вчерашних фронтовиков, против Белого движения. В тылу колчаковцев развернулось партизанское движение. Среди чехословацких союзников приобрели массовый характер факты неповиновения. Даже те, кто еще считался надежным, в ответ на приказы по усмирению восставших крестьян все чаще бросали любимую реплику чехов и словаков: «До бот!» («Наплевать!»). Командование корпуса вручило Колчаку меморандум: «Местные русские военные органы позволяют себе действия, которым ужасается весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан целыми сотнями, расстрелы без суда представителей демократии по простому подозрению в политической неблагонадежности. Разве этого мы хотели, вступая вместе с вами в борьбу с произволом и мерзостью узурпаторов власти — большевиками?» — Вы меня бросили, — в отчаянии крикнул Колчак одному из чешских генералов. Однако сам, отступая из Омска на восток, перешел 5 января 1920 года в поезд под охрану легионеров, надеясь, что они вывезут его из страны.
Адмирала можно было спасти. Но на пути движения к Тихому океану восстал Иркутск. Взявший там власть межпартийный Полит-центр потребовал от чехословаков передать ему Колчака и находившуюся при нем значительную часть золотого запаса Российской империи — примерно семьсот миллионов золотых рублей. В противном случае повстанцы угрожали взорвать железнодорожные туннели и навсегда отрезать чехам и словакам дорогу домой. «До бот!» — 15 января легионеры выполнили требование Политцентра, который, впрочем, просуществовал всего семнадцать дней. Власть в городе перешла к большевикам. По постановлению Иркутского военно-революционного комитета Колчака и премьер-министра его правительства Виктора Пепеляева расстреляли в ночь на 7 февраля 1920 года. Тела спустили под лед Ангары. Более слабая диктатура не смогла одолеть более сильную.
Интернационалисты в ЧК
Тюмень колчаковцы оставили без боя 7 августа 1919 года. Чешско-американский госпиталь Льюиса — Колокольникова эвакуировали в Красноярск, затем — в Харбин. На следующий день по Ирбитскому тракту в город вошел Особый Северный экспедиционный отряд Сергея Мрачковского, состоявший преимущественно из коми-зырян и венгерских интернационалистов. Они освободили из лагеря военнопленных, которые выкопали тела похороненных в марте на Текутьевском кладбище чехов, словаков и русских белогвардейцев и закопали их в общей яме на лагерном погосте рядом с убитыми мартовскими повстанцами и расстрелянными венграми.
Один из заключенных Тюменского лагеря военнопленных Шандор Фишер вошел в состав местного военно-революционного комитета, организовав в клубе приказчиков (сейчас здание управы Центрального административного округа) так называемый Красный клуб иностранцев. Венгров и австрийцев наиболее охотно брали в чекисты. В 1918 году резидент британской разведки в Москве Хикс сообщал в Лондон, что из большой массы военнопленных бывшей Российской империи именно они сотнями записываются в Красную гвардию и ЧК. Здесь и будущий премьер-министр социалистической Венгрии Имре Надь, причастный якобы к расстрелу царской семьи в ночь на 17 июля 1918 года в Eкатеринбурге (сорок лет спустя Надь сам станет жертвой советского КГБ, на службу которому пошел когда-то молодым революционером). Среди уральского конвоя Романовых мелькают и другие фамилии: Хорват, Фексти, Вергази.
В чекистском Северном экспедиционном отряде Александра Лепехина, очистившем в 19191920 годах от колчаковцев Югру и Ямал, один взвод и пулеметная команда целиком состояли из венгров.
Пошедший за большевиками офицер австро-венгерской армии Карой Лигети, проигравший 12 июня 1918 года под Тобольском сражение белому отряду штабскапитана Казагранди, также успел побывать на службе в Омской ЧК. Позднее его забросили в тыл колчаковцев, где он был опознан бывшими сослуживцами и расстрелян.
В руководстве созданной 15 сентября 1919 года Тюменской ЧК был Денис Коуделко (по одним данным австриец, по другим — словак, по третьим — чех), окончивший в 1914 году в Вене кавалерийскую школу.
Он воевал против русских, награжден Железным крестом 2-й степени. В декабре 1915 года попал в плен. Добровольно поступил в чехословацкий имени Яна Гуса стрелковый полк. Участвовал в наступлении против немцев и австро-венгров под Зборовым, был ранен, получил орден Св. Анны 3-й степени. С 1918 года служил в войсках ВЧК. В сохранившемся партийном билете N 598 791 — карандашная отметка: «застрелился». Мотивы самоубийства неизвестны, но похоронили его на лагерном кладбище, рядом с бараками, в которых временно размещался возглавляемый Коуделко 49-й батальон войск ВЧК, участвовавший в подавлении антибольшевистского крестьянского восстания 1921 года в Тюменской губернии.
Окончание следует.
***
фото: Здание бывшего штаба «рабочего батальона» и спецкомендатуры НКВД (дом N 5 на ул. Индустриальной);Дома на улице Елизарова (NN 25, 23), бывшей Лагерной, построенные бывшими армянскими легионерами — бойцами «1-го советского партизанского полка во Франции».;