Вечные странники, или Без определенного места в жизни
В сквере Прощание поселился бомж — со своим нехитрым скарбом: одеялом, замызганным узелком, аптекарскими склянками с настойкой боярышника. Днем он, прихрамывая на обе ноги, бродит по округе. Ночью укутывается в одеяло и спит.
Правда, бывает, что и днем тоже спит, — все зависит от того, сколько склянок опорожнил. Когда мы с Галей Безбородовой подошли к спящему на лавочке бомжу, люди на соседних лавочках (студенты и работники офисов, выбравшиеся в обеденный перерыв на улицу) недоуменно уставились на нас — не принято так вот просто подходить к бомжам — и притаились в ожидании: что-то сейчас будет? Наверное, погонят мужика. Оно и правильно: выглядит отталкивающе, пахнет так же — нет ему места в сквере!
— Не гоняют? — спросила я разбуженного бомжа (позже он назвался Виктором), транслируя мысль, объединившую зевак.
— Да кому я нужен, — пробубнил Виктор куда-то в сторону.
Мы ему, судя по всему, тоже не нужны: смотрит мимо, на сообщение о том, что есть социальный центр, где привечают тех, кому больше некуда идти, реагирует вяло.
— У меня ноги больные — не дойду.
— А если приедут и заберут? Виктор пожимает плечами, снова ложится на лавку и засыпает или делает вид, что засыпает. Зеваки теряют интерес к происходящему: никакой заварушки. Ну, а бомж — что бомж? Их десятки по городу. Особенно летом, когда на улицу выбираются все те, кто пересиживал холода в центре социальной помощи лицам без определенного места жительства и освободившимся из учреждений УФСИН.
Хотя, по словам директора центра Эдуарда Ахкямова, последнее время летом в их заведении народу не намного меньше, чем зимой. Связано это, в первую очередь, с тем, что доступ на чердаки и в подвалы закрыт, на подъездных дверях — домофоны, в общественных местах — патрули. И чтобы там ни говорил Виктор про «никому не нужен», бомжей стараются определить в более подходящие для них места, чем парки и скверы. В социальный центр их доставляют полицейские, сами работники центра тоже выезжают в рейды. — Сейчас у нас находятся 66 человек, — рассказывает Эдуард Ахкямов. — Многие из них больны, имеют инвалидность — мы оформили документы, на основании которых они могут быть определены в специнтернат, но нет никакой гарантии, что завтра эти люди не уйдут. Уйдут, снова потеряют документы, усугубят свою болезнь…
И никто из работников центра не вправе их удерживать. Могут разве что попробовать отговорить, но это пустое, когда впереди у вечного странника маячит призрачная свобода, простор городских улиц, сень дворовых деревьев и кустов, радушные (это на первых порах, пока не перепьются) товарищи — такие же, как и он, никому ничем не обязанные.
У центра есть «клиенты», которые годами приходят и уходят: их отмывают, дают одежду, кров, еду, проводят необходимые анализы, восстанавливают документы, привлекают медиков для оказания необходимой врачебной помощи и надеются, что уж в этот-то раз человек воспользуется возможностью начать новую жизнь и найдет в ней определенное место, за которое будет держаться. Но, увы, чудеса случаются не так часто, как хотелось бы.
— И все равно нельзя проходить мимо людей, которым может быть нужна помощь. Не важно, по своей воле они оказались на улице или нет. Мы реагируем на все обращения, полиция и скорая помощь — тоже, — говорит Эдуард Рашитович. — Люди и сами к нам приходят. Много транзитников, которые приехали в Тюмень на заработки, но не только ничего не заработали, а еще и потеряли то, что было. Буквально в ближайшее время мы должны отправить в Башкирию 42-летнего мужчину, оказавшегося в такой ситуации.
Он вернется домой к семье ни с чем, но хотя бы вернется — его ждут. А вот куда делся Виктор — неизвестно. После нашей встречи он больше не появлялся в сквере Прощание. Мало ли что — он жаловался на здоровье… Но люди, с которыми я поделилась своими сомнениями, как один предположили, что мы его просто спугнули предложением отправиться в социальный центр. Не нагулялся еще.
И ладно бы, если действительно так…
***
фото: У социального центра помощи лицам без определенного места жительства;Временное место жительства Виктора.