Советская золушка, фея экрана
От берегов Иртыша, от «града Тоболеска» маленькая девочка, чудом спасшаяся в лихую годину, выросла и вышла в большой мир. Свою хрустальную туфельку она найдет на съемочной площадке. И сама станет феей для миллионов зрителей. Вот о ней, Лидии Смирновой, и поведем рассказ.
Спасенная Сибирью
Уважаемый и весьма осведомленный сайт Кинопоиск.ру утверждает, что будущая народная артистка СССР Смирнова родилась в Тобольске. Потому несколько раз в этом цикле (где речь шла о фильмах с участием Лидии Николаевны в тюменских кинотеатрах довоенного и военного времени) я и назвал ее нашей землячкой. Предвкушая грядущий очерк, который посвящу исключительно ее долгой и удивительной жизни.
Как вдруг. Обратился к книге ее воспоминаний и узнал о совершенно потрясающих фактах из ее детства. Жизнь малышки Лиды, появившейся на свет в 1915-м, висела на волоске. И сибирская земля, пусть не малая родина, приютила, согрела ее, даже спасла в пору грандиозной ломки Российской империи.
«Оказывается, я родилась семимесячной, «в рубашке», и было это в городке Мейзеленске под Казанью (полагаю, речь идет о Мензелинске, основанном еще в ХVIII веке; до Казани, кстати, довольно далеко — 292 км — В.Т.). Меня заворачивали в вату и клали в печурку, в русской печке есть такое углубление. Мне не было и трех лет, когда произошла революция. Тетя рассказывала, что мой отец был белый офицер в армии Колчака, ненавидел большевиков (это всю жизнь скрывалось). Судя по фотографиям, он был высокий, стройный, красивый. До революции писал рассказы, критические статьи, много печатался. Моя мать, ее звали Татьяной, была сельской учительницей.»*
Благополучная жизнь кончилась, в одночасье не стало семьи. Мама после смерти малыша, младшего брата Лиды, тронулась умом и вскоре умерла. Вернувшийся с фронта отец, призванный на новую войну, пытался пристроить дочурку к родственникам.
«Всюду отказ, отказ. Наконец я попадаю в Тобольск, в семью его старшего брата. Тетя часто потом повторяла: «От тебя все отказались. Eсли бы не мы, то ты была бы беспризорной».
Жили небогато, и хорошо, что знания дяди-бухгалтера приносили какие-то деньги. Народная артистка СССР вспоминает в своих мемуарах, как на завтрак ей давали стакан чая, два кусочка сахара и два ломтика хлеба с маслом. «Eсли я хотела взять еще, тетя била меня по рукам».
А ходила она в мальчиковых ботинках, штопаных-перештопанных чулках (взрослые родичи имели, кстати, двух своих детей). Потом пришлось собираться в дальнюю дорогу: в Тобольске стало небезопасно, и появилась возможность переехать в Москву.
Такой решительный поворот судьбы изменит всю ее дальнейшую жизнь, хотя произойдут волшебные перемены еще очень не скоро. И одна из золушек советской эпохи, так и не узнавшая тепла родного очага, сама добьется всего. Те, кто сгинул в пучине смутного времени, — ее мама и папа — успели передать ей гены красоты и таланта. Вот это станет посильнее взмаха палочки, которой в сказке владела всесильная фея.
По жестокой иронии судьбы, звонкий и яркий приход в кино голубоглазой красавицы, в которую так легко было влюбиться, почти совпадет с новой, еще более страшной войной. Лидия Николаевна продолжит сниматься, уже в эвакуации.
Но давайте пока мысленно перенесемся в 30-е годы, а потом и в 1940-й, когда с премьерой фильма «Моя любовь» (примечательно, что гораздо позже так она назовет и свои мемуары) наступил звездный час актрисы Смирновой.
Не девушки потом, а самолеты!
Строки из знаменитой песни, прозвучавшей в фильме «Небесный тихоход», она перепишет по-своему. Когда уйдет из авиационного института (небо это хорошо, но и на земле так много интересного!). С ней тогда случилось то, что некогда посетило и настоящую, сказочную Золушку, вопреки всем преградам устремившуюся туда, где сиял свет и звучала прекрасная музыка — на бал!
«Мне так хотелось нравиться, — пишет Лидия Николаевна. — В мечтах я была героиней, а в жизни. Меня жгли честолюбие, зависть. И я подала заявление в несколько заведений, где «учили на актрису» — в Вахтанговское, Щепкинское, к Таирову, даже во ВГИК. И, представьте себе, меня везде приняли».
А выбрала она школу Камерного театра, которой руководил Александр Таиров — «потому, что она была мне ближе — я жила рядом, на Бронной».
С кино поначалу не шибко ладилось — Александр Яковлевич не разрешал своим студентам сниматься. Смирнова, на свой страх и риск, ездила на кинопробы, иногда ее утверждали на какую-то роль — и на том кончалось: Таиров на съемки не отпускал.
Лед тронулся, когда Лидия уже была актрисой Камерного театра и замужней женщиной (супруг, журналист Сергей Добрушин, обожавший спорт, смог увлечь ее и водным туризмом, с путешествиями по уральским рекам — трусихой она точно не была).
«Я съездила в Ленинград — пробоваться на главную роль в фильме «Моя любовь». Кроме меня, испытание держали еще восемнадцать человек. Я совершенно не надеялась на удачу и беспечно отправилась с Сергеем и двумя друзьями на байдарках на Урал. И лишь на всякий случай сообщила киностудии («Советская Беларусь» — В.Т.) адреса наших стоянок».
Поездку ей пришлось прервать, но в ослепительно безоблачном настроении: ее приняли на роль Шурочки — той милой, доброй девушки, которой придется взять на воспитание маленького сынишку умершей старшей сестры. И молоденькая героиня вдруг ощутит себя совсем взрослой, способной посвятить всю себя этому человечку, оставшемуся без родителей.
По сюжету этой музыкальной мелодрамы режиссера Владимира Корш-Саблина (в которой довольно много и забавных сцен), двое молодых людей, влюбленных в Шуру, гадают, кто отец ребенка, но продолжают упрямо бороться за ее сердце. Повезет в финале только одному, тому, что преодолеет свою робость и проявит истинную заботу о малыше как о своем собственном.
Безусловно, украсила фильм музыка Исаака Дунаевского. Работница завода и студентка Шура Бондаренко предстала на экране еще и солисткой самодеятельного джаз-оркестра. В ее уста создатели фильма вложили песню с тем же названием — «Моя любовь», ставшую, как сказали бы теперь, подлинным хитом своего времени.
Кто же пел за Смирнову, оставаясь за кадром? Признаться, меня смутили высказывания ее поклонников (они есть до сих пор, и это в порядке вещей): мол, она поет сама. И все же это не так. Eще чуть-чуть поисков — и в той же Сети я нашел запись этого давнего шлягера и немного сведений об истинной его исполнительнице — певице Эсфирь Пургалиной, выступавшей в 30-40-е годы на ленинградской эстраде, а также известной по работе в театре Аркадия Райкина.
Сама Лидия Николаевна оценивала свою роль в картине КоршСаблина как ученическую. «Когда я сейчас смотрю «Мою любовь», то мне даже бывает как-то неловко от своей непрофессиональности. Я там еще не актриса, я там еще «зеленая». В чем секрет успеха «Моей любви» и моей Шурочки? Мне кажется, прежде всего в замечательной музыке Дунаевского и в узнаваемости этой девушки. Вот эта маечка, эти куделечки, эти белые туфельки, белые носочки. Зрители подражали ей, они хотели быть такими, они себя узнавали в ней».
. Она проснулась знаменитой, но за окном был июль 1940-го. И значит, оставалось меньше года до вторжения.
Между жизнью и смертью
Eе муж Сергей ушел на фронт добровольцем. И не возвратился. Только через много лет после Великой Отечественной Лидия Николаевна узнала тайну двух противоречивших одно другому официальных сообщений: по одному Добрушин пропал без вести в 1941-м, по второму — в 1942-м. Как она сама считала, Сергей счастливо уцелел в первый год войны, сумел выйти из окружения, сражался на передовой снова, но все-таки погиб.
Уже в эвакуации (ту часть новой киностудии — Центральной объединенной, куда она попала, разместили в Алма-Ате) ее новым супругом стал кинооператор Владимир Рапопорт. Удивительно, но в реальной и очень трудной жизни (к примеру, очень не хватало продуктов, и все время хотелось есть, а павильоны небольшой местной студии не отапливались) в чем-то повторился сюжет «Моей любви». Как вышедший из тени скромняга Леша, выбранный Шурой в финале фильма, Рапопорт смог доказать свою истинную любовь.
Разразилась эпидемия брюшного тифа, и Лидия тоже заболела. От этой же болезни скончался ее партнер по «Боевому киносборнику» актер Борис Блинов (тот самый, что сыграл комиссара Фурманова в фильме 1934 года «Чапаев»).
«У меня было три волны болезни и каждый раз невероятная температура. Я лежала на кровати, которая была мне немножко мала, а в окне видела ветку дерева с пятью листочками. Я смотрела на нее и вспоминала «Последний лист» О’Генри. Я себя очень плохо чувствовала, боялась заснуть, чтобы не пропустить, когда упадет последний лист с моего дерева. И все-таки прозевала.»
Но главное — она стала выздоравливать, молодой организм справился с недугом. Исхудала, а самоотверженный в своей любви Рапопорт пек для нее алмаатинские яблоки и учил заново ходить, потому что атрофировались мышцы.
В своей книге она напишет об этой не бесплодной, а живительной мужской любви просто и красиво: «Столько человек за мной ухаживали, пытались добиться взаимности, и лишь один заботился, по-настоящему понимал, как я одинока.».
Окончание следует.
* Здесь и далее цитаты из книги Л. Смирновой «Моя любовь», М., «Вагриус», 1997.
***
фото: Лидия Смирнова;Постер фильма «Моя любовь»;Актриса любила спорт, в том числе и конный.