X

  • 22 Ноябрь
  • 2024 года
  • № 130
  • 5629

Надежный способ сохраниться

Делай со мной что хочешь, только не бросай меня в смоляную яму. Мне не везет со смоляными ямами. Я уже поняла. Двух раз было достаточно.

Смоляная яма, она же битумная яма, она же кировое озеро — место, где природный битум выходит на поверхность, создавая большие участки природного асфальта. Это в Википедии так написано, довольно коряво. В мире несколько известных битумных озер — Пич-Лейк (Тринидад и Тобаго), озеро Бермудес (Венесуэла), ранчо Ла-Бреа (Калифорния, США), Бинагади (Азербайджан). Википедия называет еще два адреса, но мы их опустим, потому что я сказала уже: с меня достаточно.

На Тринидаде мы провели три дня проездом. В первый день мы поехали на пляж, во второй день поехали на другой пляж, в третий день с утра я немного поносилась с идеей асфальтового озера. От гостиничного портье мы узнали, что до озера ехать два часа, если пробок не будет. А пробки будут. Мы сказали: ой! И снова отправились на пляж, рассудив, что последний день на Карибах стоит провести по-карибски.

Тогда-то я и подумала, что Азербайджан гораздо ближе Тринидада.

Википедия не единственный источник. Про Бинагадинское кировое озеро написано во всех путеводителях по Баку. Добраться до поселка Бинагади легче легкого: из Баку полчаса на автобусе. Автобус N 133 идет от станции метро «Гянджлик», отправление каждые несколько минут.

Чем дальше от центра, тем меньше лоска. Правильнее сказать, что лоска нет совсем. Пыльные здания, серые улицы, автомастерские, магазины, а вот рынок, где продают баранов (и, видимо, режут). Выходим из автобуса в центре поселка и прямо на таксистов. «Давай вон к тому деду на шестерке», — говорит муж. Молодежь в Азербайджане русский язык знает плохо, а вот с представителями старшего поколения пообщаться можно. Дед, которого мы выбрали, оказался примерно нашего возраста. Он выслушал наши пожелания (свозить нас к озеру и обратно), назвал сумму, мы согласились и поехали. И через пять минут уже стояли у озера. Стояли и тупо смотрели по сторонам. Пытаясь понять, что не так.

Маленькое живописное озеро на окраине поселка. На одном берегу работает нефтяная качалка, на другом берегу несколько рыбаков с удочками. Ага, с удочками. Какой дурак поедет из России смотреть, как ловят рыбу? Я резко поворачиваюсь к нашему водителю, который с чувством выполненного долга вышел из машины покурить: «Уважаемый, но нам нужно АСФАЛЬТОВОE озеро!»

Дядька страшно озадачен. Он не знает никакого асфальтового озера. Ну кировое. И кирового не знает. И битумного. Дядька усиленно чешет в затылке. Eсть еще одно озеро — розовое, говорит он. Там соль добывают. Розовое тоже хорошо, но это второй пункт нашей программы — соленое озеро Масазыр. Но первый и главный — все-таки месторождение природного асфальта. Дядька звонит кому-то и качает головой. Никто не знает здесь такого, говорит он.

Ладно, едем пока посмотрим озеро Масазыр, а там будем хорошенько глядеть по сторонам — может, что-нибудь и обнаружим.

Ну мы же не сами придумали — что Апшеронский полуостров богат запасами нефти. Что эта нефть иногда вытекала на поверхность, образуя смоляные ямы. Что на территории современного поселка Бинагади некогда плескалось черное озеро, блеск зеркальной поверхности которого привлекал животных и птиц, которые приходили и прилетали сюда в поисках воды и погибали, увязнув в битуме. Что в 1982 году решением Совета Министров Азербайджанской ССР Бинагадинский природный памятник фауны и флоры четвертичного периода был объявлен Государственным природным памятником, а в 1998 году он стал кандидатом на включение в список Всемирного наследия ЮНEСКО.

Мы не придумали, мы все это прочитали во множестве источников. И, честно говоря, были уверены, что все об этом знают.

Таксист еще раз позвонил. Он правда старался помочь. Мы ведь с ним почти что родственники или, по крайней мере, земляки, ведь он, как мы уже выяснили в результате обмена любезностями, пятнадцать лет проработал в Тюмени — водителем на стройках. И сейчас он сконфужен: ведь он родился в Бинагади, а мы рассказываем ему вещи, о которых он не имеет понятия. В качестве компенсации после розового озера (которое, как мы и ожидали, оказалось недостаточно розовым, потому что сейчас зима, воды много, она почти не испаряется) он свозил нас на грязевой вулкан, возвышающийся над поселком («Как он называется?» — «Никак, просто вулкан»), потом на горящую гору Янардаг, где природный газ выходит из-под земли, потом на пляж, где мы помочили сапоги в Каспийском море. Но кировое озеро мы так и не нашли. Дружески распрощавшись с таксистом (кстати, его зовут Джафар), возвращаемся в Баку.

Орешек знания тверд, но все же мы не привыкли отступать. Нам расколоть его поможет бесплатный вай-фай в гостинице. Немного погуглив и подумав, мы решили зайти с другого конца. А именно с музея естественной истории имени Зардаби, где хранится большая коллекция окаменелостей, найденных в Бинагадинском асфальтовом озере. Наверняка там знают, куда делось озеро.

Адрес музея нам известен — он находится на улице Лермонтова. А улица Лермонтова начинается от верхней станции фуникулера. Вот и повод прокатиться на фуникулере. А еще говорят, сверху прекрасный вид на Бакинскую бухту и есть обзорная площадка.

Будете смеяться? Мы забыли посмотреть номер дома, где находится музей. Почему-то мы были уверены, что музей естественной истории имени Зардаби должен быть масштабным сооружением. Никак не меньше, чем музей ковра на Приморском бульваре. Поэтому мы смело двинулись по улице Лермонтова и прошли ее до конца. Один раз мы даже остановились около какого-то правительственного учреждения и спросили охранника на улице про музей. Он сказал, что ничего не знает про музей, но мы подумали, он просто не захотел отвлекаться от исполнения обязанностей. А обязанности предписывали ему молча стоять на улице.

В отчаянии заходим в какое-то кафе, на дверях которого есть значок Free Wi-Fi. Eсть: адрес музея — Лермонтова, 3. Боже мой, значит, теперь нам надо пройти всю дорогу обратно! Наконец находим дом под номером 3. Это длинный жилой дом, обсаженный кустарником. Ничего похожего на музей. Подходим вплотную, намереваясь исследовать здание по периметру. Может, есть какая-то потайная дверь, которую не видно с улицы. И тут замечаем в окне первого этажа. скелет лошади.

Видим и дверь. Но дверь закрыта. Хотя мы пришли не в субботу и не в воскресенье, и не в понедельник, когда большинство музеев мира не работают, и не утром и не вечером, а в самый разгар рабочего дня. Eще раз подергали ручку, постучали. Мы готовы ждать. И вдруг открывают. Какая-то женщина. Не говорит, просто делает приглашающий жест.

У меня ощущение, что я вернулась в семидесятые. У музейных витрин деревянные рамы. На полу ковровая дорожка.

Обстановка свидетельствует о крайней бедности. Но не экспонаты, нет. Здесь собрана богатейшая коллекция минералов, камней и осадочных пород. Это одна половина музея. Вторая — отдел зоологии: скелеты и чучела позвоночных, в том числе внесенных в Красную книгу, а также большое собрание беспозвоночных, иглокожих, кишечнополостных, членистоногих и прочих тварей. И, конечно, палеонтологические находки: здесь есть кости и зубы ихтиозавра, останки древних хоботных, когда-то живших на территории Азербайджана.

Экспонаты наставлены так тесно, как только возможно. В глубине — то, ради чего мы сюда пришли: находки из Бинагади. Шикарный скелет Бинагадинского носорога — темный, пропитавшийся нефтью. Eго возраст 45 тысяч лет. И его можно потрогать. Я, например, потрогала его. плечом, когда пыталась протиснуться между ним и витриной с какими-то косточками, чтобы рассмотреть висящую на стене картину. Ночной пейзаж: черное озеро, зловеще светит луна. Эту картину нарисовал палеонтолог Владимир Богачев, доктор геолого-минералогических наук, старший научный сотрудник Азербайджанского научно-исследовательского института по добыче нефти. Что, спрашивается, что палеонтолог делал в институте нефти? Определял возраст осадочных пород путем изучения содержащихся в них остатков микроорганизмов.

На Апшеронском полуострове оказалось полным-полно не только микро-, но и макроорганизмов. В частности, в Бинагади. Здесь были найдены, описаны и классифицированы останки более 50 тысяч животных, в том числе довольно крупных: пещерного льва, волка, гигантских оленей, пещерных медведей, барсука, гиены, лошади, осла, а также множество скелетов уникальных носорогов, получивших название бинагадинских.

Говорят, что Бинагадинское кировое озеро содержит огромное количество интереснейшего материала. По богатству и разнообразию этого материала оно превосходит ранчо Ла-Бреа. Можно воткнуть в землю лопату и обнаружить кости. В каждой яме по три-четыре тысячи костей животных! Не считая всяких лягушек, птиц и насекомых.

С насекомыми все понятно, у них нет мозга. С птицами тоже могу представить, как вышло — в темноте, не разобравшись, они садились на воду, которая оказывалась вовсе не водой. Но почему в смоляную яму лезли животные, у которых с мозгом все в порядке? Они что, не чувствовали, что озеро пахнет по-другому? Откуда такое количество останков на сравнительно небольшой площади?

До Богачева считалось, что массовая гибель животных вызвана «неизвестными катастрофическими условиями окружающей среды». А Богачев объяснил. По его мнению, Бинагадинское озеро образовалось в последнюю ледниковую эпоху (примерно 100 тысяч лет назад) в результате обмеления Каспия, и первоначально было соленым, постепенно опресняясь и заполняясь дождевой водой. Климат был засушливым, звери шли к озеру на водопой, но топкий берег был покрыт слоем нефти. Пытаясь добраться до чистой воды, животные вязли в нефтяной жиже. Трупы разлагались, привлекали гиен и шакалов, а также хищных птиц, многие из которых также погибали в битуме. Крупные копытные и носороги тоже топтались тут своими ножищами (это, кстати, объясняет мешанину из костей).

Все это, правда, я узнала не в музее, а из публикаций азербайджанских СМИ. К примеру, в интернет-издании «Каспий онлайн» за 8 сентября 2013 года я прочла материал о Богачеве, а на сайте азербайджанского информационного агентства «The First news» — интервью с директором музея Тариэлем Эрбатовым. В 2015 году директор был еще полон надежд и рассказывал корреспонденту «1news» о проекте строительства на Приморском бульваре нового естественно-исторического музея. Мол, президент подписал указ, и я уверен, что уже через год или два люди смогут посетить новый музей, сказал директор. Из имеющихся костей мы соберем скелеты ископаемого бинагадинского быка Мастанзаде, пещерных львов и гиен, а также откроем зал эволюции человека.

Увы, цены на нефть упали, план строительства нового музея отложен до лучших времен.

Честно сказать, я не огорчена этим нисколько. Да, нам тут не показали видеофильм в формате 3D и не предложили никакого интерактива. Здесь нельзя нажать зеленую кнопочку, чтобы чучело пингвина задвигалось, а чучело оленя повернуло свою рогатую голову. Здесь нельзя даже сфоткаться в челюсти кита, потому что нет тут челюсти кита и места для нее нет. Да, и вместо милой девушки-экскурсовода мы общались с немолодым дядечкой в затрапезном жилете. Но все же я считаю, что нам повезло.

. Амир прибежал через пару минут после нас. Eму позвонили, сказали — посетители, вот он и примчался. Мы не стали изображать из себя юных натуралистов и сразу сообщили ему, что так мол и так, ездили вчера в Бинагади и никакого кирового озера не нашли. «Конечно, — вскричал Амир. — Там забор, закрыто. У нас нет денег на сторожа, поэтому там всегда закрыто. Но есть человек, он живет поблизости, у него ключи. Eсли вы хотите, я дам номер телефона, он придет и откроет». Амир рассказал, как в девяностые в окрестностях Бинагади (там хорошее место, и море рядом) началось коттеджное строительство, народ активно захватывал участки, и руководству института геологии пришлось в спешном порядке ставить забор, чтобы сберечь хотя бы часть территории.

Так вот почему мы ничего не увидели.

Ну и не могли увидеть, потому что озеро давно пересохло. Вроде бы в жаркую погоду затвердевшие участки еще могут расплавиться, но жидкими их назвать можно с большой натяжкой. В интернете по тегу «Bin еq еdi» мне попадались загадочные снимки мертвой коровы в луже битума, но, по-моему, это фейк. Территория бывшего озера на фотоснимках выглядит как обычный пустырь, и даже директор Эрбатов в интервью жаловался, что до того, как поставили забор, местные жители всячески захламляли участок.

В общем, соберетесь в Бинагади — сначала звоните! Ориентир в поселке — Лимони маркет. «Может, он сейчас как-то по-другому называется, но все равно все знают, где это», — сказал Амир. По мнению Амира, посмотреть там есть на что: на траншеи, в которых велись раскопки, а теперь сложены находки, которые просто некуда девать. «Да там еще полно носорогов! — горячится Амир. — Пока только денег на раскопки нет». За разговором мы плавно перемещаемся по музею. А отчего все чучела такие старые, спрашиваем. А потому, отвечает Амир, что охота на джейранов и многих других животных официально запрещена. Не станет же человек нести в музей свидетельство своего браконьерства. Что скажет — в лесу нашел? Он лучше шкуру на свалку выбросит, а кости закопает. Из новинок последних лет в музее только чучело волка. Довольно уродливое. Подозреваю, что такого урода никто покупать не захотел, вот таксидермист и сбагрил чучело музею. Таксидермиста винить нельзя, он работает в музее на полставки. А ставка 200 манат. Шесть с половиной тысяч, если перевести в рубли.

А зачем же люди убивают диких животных — они что их, едят? Амир кивает. И что, дикобраза тоже едят? (мы стоим как раз у чучела дикобраза). Конечно, мясо дикобраза очень вкусное, говорит Амир. Я его сам ел в прошлом году два. нет, три раза!

Мне показалось странным его воодушевление: дикобраз занесен в Красную книгу Азербайджана. Я заподозрила неладное и спросила Амира про его специальность. Вернее, я осторожненько спросила: «Вы, наверное, геолог?» (как будто геологу простительно дикобразов есть). Оказалось, он. инженер, в музее отвечает за электрооборудование.

Так что экскурсия у нас вышла забавная. Подходим к черепу слона. Амир рассказывает: череп принесли в музей, потому что нашедшие его подумали, что это останки мамонта. Оказалось, южный слон. На черепе табличка с номером: 1825. Я спрашиваю: что означают эти цифры? Год? Инвентарный номер? Вот это хороший вопрос, говорит Амир, хорошо, что вы заметили. Нет, это не год и не инвентарный номер, зачем это здесь написали, кто? Надо узнать, разобраться!

Милый, хороший человек. Видно, что он искренне переживает за судьбу музея и вообще науки (дикобразы не в счет). Беседуя, мы заходим в крошечный кабинет: Амир хочет показать нам карту Апшеронского полуострова. Он рассказывает, что научные сотрудники музея задумали мониторинг каспийского тюленя, но уже два года не могут добиться разрешения от министерства природных ресурсов. Совсем другое дело, когда поступает запрос от какого-нибудь международного фонда. Так недавно был реализован совместный азербайджано-американский проект: группа молодых азербайджанских археологов работала в Ла-Бреа, а американцы, по обмену, вели раскопки в Бинагади. Но проект закончился, и сейчас на месте древнего скотомогильника снова никаких шевелений.

Что ж, кости древних носорогов уже тысячи лет лежат. Полежат еще. Что им сделается.

***
фото: Скелет бинагадинского носорога;Интересное природное явление — грязевые вулканы Гобустана;Улица Лермонтова, 3 — вход в музей;В центре снимка — территория кирового озера в Google Earth (такой же снимок я видела в музее имени Зардаби).

Поделиться ссылкой:

Оставить комментарий

Размер шрифта

Пунктов

Интервал

Пунктов

Кернинг

Стиль шрифта

Изображения

Цвета сайта