Прав тот, кто жарче спорит?
Общественный транспорт в Тюмени можно было бы считать достаточно комфортным средством передвижения, кабы не часы пик. Особенно вечерами, когда работники офисов и заводов всеми фибрами души желают поскорей всунуть ноги в домашние тапочки.
К чести наших горожан надо сказать, что культура коллективной езды неуклонно растет. Даже набившись в какую-нибудь «единичку» (один из самых популярных маршрутов) и испытывая не просто стесненность, но уже нехватку воздуха, пассажиры стараются обращаться друг с другом вежливо — насколько хватает нервов, конечно. Пожилым и беременным, пусть не сразу, но освобождают сиденья; родителей с колясками под недовольную воркотню, но пропускают на предназначенную для них широкую площадку в задней части салона; стоящие возле дверей хоть и хмурятся, но расступаются, освобождая выход.
Наверное, поэтому для меня так странно встречать хамоватых кондукторов. Они-то не просто так, они — работают. И призваны гасить конфликты. Не провоцировать!
Недавно была свидетелем: час пик, «единица» битком, тормозит на очередной остановке и тут же начинает вновь трогаться с места. От дверей раздается испуганный вскрик: молодая женщина с густой копной кудряшек в растерянности стоит перед дверьми, едва ее не прищемившими — хватило ловкости отскочить. Двери захлопываются, общественный транспорт катит себе дальше.
— Подождите, мне бы выйти, — просительно обращается пассажирка к кондукторше, сидящей неподалеку на своем кондукторском месте.
— Водитель вас не видит, жмите кнопку, — без малейших признаков смущения в голосе отзывается «бортпроводница».
Женщина жмет «Stop», расположенный на поручне. Ничего не происходит. Вообще.
Понимая, что по собственному почину кондукторша ничего делать не станет, пассажирка обращает ее внимание на очевидный факт:
— Не останавливается! — с оттенком возмущения говорит она.
Вот в этот момент профессиональный кондуктор должен был извиниться и сходить к водителю. Но наша дама не такова, она решает сидеть до последнего:
— Надо было сразу возле входа стоять и не мяться, — зло шипит.
Женщина тоже начинает злиться, но еще держит себя в руках:
— Я и стояла возле выхода, вы сами видели.
— Eще ближе надо было, — не сдается кондукторша.
Пассажирка срывается: — Пока я пробиралась мимо всего нескольких человек, автобус тронулся! Двадцати секунд на месте не простоял! И сперва поехал, только потом двери захлопнул. Вот так и травмируются пенсионеры, выпадают и ломают себе все…
Кондукторша словно бы только и ждала, когда клиентка выйдет из себя. Набрав побольше воздуха в легкие, она принялась кричать, что конкретно из ее автобуса никто не выпадал (хотя, на мой взгляд, это никак не отменяет возможности подобного в будущем, двери-то действительно положено закрывать прежде, чем начнется движение). Что из графика замученные работой транспортники выбились «еще когда ехали туда», а теперь «уже обратно», так что стоять на остановках некогда, и они «ради каждого стоять не будут» (видимо, подразумевалось, что всем прочим пассажирам предстоит на ходу выпрыгивать из несущейся куда глаза глядят бензиновой колесницы).
И так далее, и так далее. Пропустившая остановку пассажирка стояла как оплеванная и, не чувствуя никакой поддержки от старательно смотревших в пол попутчиков, поторопилась выскочить из душной машины, как только представилась возможность.
Очень сложно доказать, что ты не верблюд. Особенно если оппоненту не занимать наглости. И без толку, что на стене водительской кабины со стороны пассажирского салона висели листки с телефонами транспортных начальников. Обиженная пассажирка на них даже не взглянула. Видимо, ей в детстве, как и многим из нас, твердили, что ябед никто не любит.
А став взрослыми, мы так и не научились отличать ябедничание от защиты своих прав. И очень зря. В следующий раз кондукторша опаздывающей «единицы» обхамит кого-то еще.