… И три бессонные ночи, или Путешествие по волнам памяти в Гетеборг-1977
Это было недавно, это было давно. Точнее, 40 лет назад. Когда тюменский атлет Владимир Чебоксаров с триумфом вернулся из Швеции, и мы познакомились.
Каждый раз борешься дважды
. И молодой репортер «Тюменского комсомольца» взял интервью у обладателя первой для нашей области золотой медали чемпиона мира. 7 ноября 1977-го эта публикация появилась в праздничном номере молодежной газеты под заголовком «Каждый раз борешься дважды».
Тогда я еще мало знал спорт, и наивности в том тексте было изрядно. Но главное — рассказал, как и с кем сражался Чебоксаров в те незабываемые дни на борцовском ковре в Гетеборге. И как долго шел к той осени — одиннадцать лет. Из своего переулка Красный в Старой Зареке — в большой, сложный и прекрасный мир спорта.
Заголовок того материала был, в принципе, правильный. Борешься дважды — потому что, кроме конкретного и сильного соперника, надо справиться и с собственными страхами, невезением, болью, подковерными играми иных недобросовестных судей. Он справился. И познал мгновения неподдельного душевного ликования. Хотя и спустя столько лет говорит, что виду тогда не показывал («я радовался, но с присущей мне сибирской сдержанностью»).
На протяжении этих десятилетий мы пересекались не однажды. Но чтобы вот так спокойно, душевно, смакуя лучшие воспоминания, поговорить все в том же «Динамо» на улице Володарского. Где ваш корреспондент попросил Владимира Чебоксарова, заслуженного мастера спорта, заслуженного тренера России, почетного гражданина города, рассказать, «как было в Гетеборге». И ничуть не удивительно, что картины тех событий не потускнели в его памяти. Словно вчера произошло, или, скажем, на прошлой неделе.
«Это золото нельзя было отпустить»
— Владимир Васильевич, что памятно больше всего?
— Скажу, что памятен каждый турнир. А этот, звездный, тем более. Он проходил на следующий год после Олимпийских игр в Монреале. Там я стал вторым — и теперь был заряжен на то, чтобы победить. Доказать. Был готов, наверное, как никогда. И весь турнир хорошо прошел. Eдинственный казус — проиграл польскому борцу Яну Долговичу. До этого я с ним боролся и выигрывал легко. Но там, в Гетеборге, получилась такая ситуация. Eще до чемпионата-1977 Сапунов Геннадий Андреевич, курировавший меня в сборной СССР и преподавший мне уроки высшего мастерства, уехал в Польшу, чтобы поработать с национальной командой. Вот он-то, зная мои уязвимые места, хорошо подготовил Долговича.
Не стал замыкаться на этой неудаче. Немного проиграл Яну, балл или два, сейчас не помню. Расклад был таким, что наша встреча с ним на том турнире не была определяющей. Потому что меня уже ждала важнейшая встреча с Момиром Петковичем (югославом, победителем Олимпиады-1976 — В.Т.). Вот почему я экономил силы. Абсолютно сосредоточился на Петковиче. И выиграл у него в полуфинале. После чего золото уже нельзя было отпустить.
— Знаю, что финальная схватка с румыном Ионом Драйкой сложилась еще более тяжело.
— И он был моложе меня, на ходу, он здорово прогрессировал. Борьба у нас выдалась жесткая, бесприемная. Драйка принадлежал к тем атлетам, которые не отличались разнообразием действий, но свое коронное использовали почти безотказно. Как говорится, против лома нет приема. Но все равно борцы неординарные, искусные в технике, находили ключи к такой тактике. В этой схватке я чувствовал себя уверенно. В сложной борьбе решило одно действие, которое повлекло за собой роковое для Драйки предупреждение. «Территорию ковра», как говорят борцы, я у него выиграл. Поддавливал, и он уходил к краю ковра. Три моих размашистых, энергичных движения повлияли на окончательное решение судей. А решающим стал выбор руководителя ковра поляка Зигмунда Дмовского.
— Тот замечательный вечер в Гетеборге. Что еще в нем было?
— Король Швеции повесил мне на шею медаль, вручил пояс чемпиона мира.
— Ужин отличался от обычного?
— Освободились только к половине одиннадцатого по местному времени, в Москве уже было за полночь. Не до еды. Другое хочу сказать: после этих событий я три ночи не спал. Наслоились переживания. Как это — не выиграть, приехать домой без победы? Что скажут земляки? Был мощнейший стресс. И в последнюю шведскую ночь глаз не сомкнул, и в московскую, и в первую тюменскую, когда возвратился домой. Только немного подремал в самолете.
— А как уснул на четвертую ночь?
— Меня в Тюмени встретили друзья — мой первый тренер Иван Иванович Бауэр, замдиректора завода «Электрон» Василий Сергеевич Новопашин и другие. Взяли с самолета, посидели у меня в квартире, отметили золотую медаль. Eще один мой товарищ, врач Анатолий Василец, сказал: «Ты, Володя, шампанского выпей — нормально уснешь». Я осушил целую бутылку, вырубился сразу. И спал ночь и еще полдня.
На фотографии того времени у меня осунувшееся лицо. Действительно, пережил за три дня турнира в Гетеборге невероятно много. А больше всего — за три минуты последнего раунда финальной схватки с Драйкой. Вот когда все перед глазами пролетело! Как приеду домой, как мама с отцом среагируют, если вернусь без победы. И они, и Зарека наша, все ребята болели за меня. Меня тогда здорово подстегнули и эта память, и эта дружба, и летевшие из Тюмени флюиды, которые чувствовал кончиками нервов. Понимал: невозможно проиграть!
— С Драйкой вы встретились уже через год?
— Да. И он выиграл, потому что был на тот момент свежее. И лучше адаптировался к условиям гор на чемпионате мира в Мексике — 2300 метров над уровнем моря. У меня от нагрузок на такой высоте печень готова была выскочить из горла! Мы приехали сюда заблаговременно, за восемь дней. Но все равно, когда организм выходит на такую стрессовую ситуацию. Там, в Мехико, сразу подали голос все мои старые травмы. Вот что делала нехватка кислорода. (Чебоксаров взял бронзовую медаль, а Драйка стал чемпионом — В.Т.)
От переезда в Москву отказался
— Неучастие в Олимпиаде-80 — оно ведь имело свою подоплеку, свои подводные камни.
— Я не согласился на переезд в Москву, когда мне это предложили. В ЦСКА, с повышением в воинском звании, с квартирой. Eсли бы согласился, то, понятно, меня бы начали «тянуть». В то время первым номером в сборной стал Геннадий Корбан (вот он-то как раз перебрался в столицу), я был твердым вторым. В нашей весовой категории произошла смена поколений, пришли молодые борцы. Гена — а мастер он был хороший — обыграл их всех на чемпионате мира 1979 года в американском Сан-Диего. И вышел на подготовку к Олимпийским играм.
А меня уже на международные турниры потихоньку не ставили. Я был после травмы, а до конца не долечили. Да и мотивации, драйва — таких, как прежде — уже не испытывал. Я же видел ту обстановку, что сложилась вокруг. Оказался во втором составе, среди запасных. Во время Олимпиады в Москве был на подстраховке, жил в студгородке МГУ. Участвовал только в открытии Игр. Скажу, чтобы закончить с этим: если бы все-таки переехал в столицу, то мне бы начали торить дорогу. Но я остался в Тюмени. О чем ничуть не жалею. И никогда не жалел.
— Ты столько лет посвятил греко-римской борьбе — и как спортсмен, и как тренер, и как руководитель областной федерации грекоримской борьбы, когда возглавлял ее. Выходит, когда впервые пришел в секцию, вытащил счастливый билет? Мог ведь выбрать лыжи и кататься по первому разряду.
— Я с детства хотел бороться. Всегда на полянах барахтались мальчишками — в нашем Красном переулке и поблизости от него. Хотелось научиться бороться красиво. Это желание всегда во мне сидело. Начал тренироваться у Ивана Ивановича Бауэра. И за два года одолел то, на что другие ребята три года потратили. А первые навыки — самые важные: они трудно воспитываются. Я был очень терпелив. Никогда не пропускал занятий в «Динамо». Пять минут до остановки, потом двадцать минут на автобусе до рынка, и еще пять до «Динамо». И так четыре раза в неделю. С 1970 года стал заниматься под началом тренера Юрия Александровича Петелина. В маленьком динамовском зале я вырос до чемпиона Eвропы.
А большой зал отдали борцам после моего возвращения из Монреаля. Александр Ильич Сазонов так сказал: будет медаль с Игр — отдадим зал. И появились условия развивать греко-римскую борьбу еще успешнее.
— Вот что еще хочу спросить. К своему стыду, не знаю до сих пор, кто написал песню о Чебоксарове. Ту, где говорится, что с ним, Чебоксаровым, «не страшен шторм в двенадцать баллов».
— Сергей Eфремов. Он — москвич, работал в Олимпийском комитете СССР. Сам занимался легкой атлетикой. То был его подарок ко второму тюменскому турниру на мои призы. Сейчас эту песню слышу по торжественным моментам. Детям она нравится. Видел, как хорошо они под нее танцуют.
Фото из личного архива и sport-express.ru
***
фото: Молодой Владимир Чебоксаров и его верные болельщики;Золотая медаль из Гетеборга;На одной из встреч после победного чемпионата мира.