Под колесами нелюбви
Многие из нас знают, что такое экспрессивная живопись. Кому-то она близка, кому-то нет, но знаменитый «Крик» Эдварда Мунка в памяти может воспроизвести каждый. А что насчет экспрессивного театра?
Он не настолько известен, как Мунк. И работают в этом жанре немногие. Поэтому было любопытно увидеть на сцене «Космоса» ребят из творческой студии «Здесь хорошо», которые показали постановку в экспрессивном стиле — по повести Алексея Толстого «Гадюка». Выбор драматургии для молодежного театра неожиданный, повесть рассказывает о гражданской войне. Точнее, о том, что делает военное время с людьми, как калечит их и что от них оставляет.
Главная героиня повести — Ольга, которую однажды назовут «живучей как гадюка» — стала жертвой революционного произвола. Eе отца и мать убьют, чтобы ограбить дом. А ее «убивали, да не убили». Сделает это бывший гимназист Валька — злобный и бестолковый парень, на котором поставил крест собственный отец, вместе с бандой таких же парней. Революция развязала им руки. Потом он, испугавшись, что Ольга расскажет о его преступлении пришедшей белой власти — напишет на нее ложный донос. Поступят с Ольгой несправедливо и белые. В войне вообще бессмысленно ждать справедливости. Поэтому Ольга выбирает понятное ей сейчас чувство — ненависть.
Но в основе экспрессивного театра не сюжет, и воспринимать его как повествование трудно. Eго надо чувствовать. На сцене только стол, стулья, посуда. Этого достаточно. Вот, например, действие: хрупкую девушку схватили за руки и за ноги двое парней. Раскачивают зло и агрессивно, кажется, действительно собираются сбросить со сцены. В это время рядом собралась толпа, она бьет в железные миски, кричит, топает, звуки сливаются в единый страшный гул. И меня вжимает в кресло от ужаса перед толпой и жалости к маленькому человеку в этом месиве. И образ размолотой, бессильной перед агрессией героини считывается, хотя никто не произносит ни слова.
Здесь нет ни красных, ни белых — все персонажи одинаково серы. Под глазами — черные тени. В руках — железные миски. В самом начале в темноте зажигается свет небольшого фонаря — и они бегут к нему с этими мисками. Но он гаснет — ложный. Зато загорается другой, и они снова бегут, спотыкаются, падают, умоляют, поднимая миски над головой. но и этот свет гаснет.
Текст в спектакле все-таки звучит. Самые важные для режиссера фразы. По нему мы можем понять, что происходит. Знакомимся с главной героиней Олей — она представлена в трех лицах. Это разные стороны ее личности. И самая сильная из них, та, которую постоянно пытаются убить, но не могут, — любовь.
Позже мы видим, как красные, а среди них и солдат, которого полюбила, казалось бы, сломленная Ольга, тоже бегут на свет. Не с мисками, а знаменем и оружием. Но умирают на пути. Свет гаснет.
После потери любимого для Ольги все теряет смысл. Она собирает упавших солдат на стол, положенный столешницей вниз, обвязывает его ножку веревкой и «запрягает» себя в эту «тележку». Уже без слез, с бессильной апатией, везет на себе всех своих мертвых.
Но на этом круг жестокости для нее не кончается. Начинается мирная жизнь, к которой Ольга не приспособлена. Диковатая, она вызывает смех и неприязнь других девушек в коммунальной квартире. Их жестокость, не такая, вроде бы, страшная, как военная, становится последней каплей. Теперь стол становится гробом, в который Ольга заколачивает свою любовь.
Это, по сути, и было бы концовкой по Толстому — в повести все заканчивается роковым выстрелом в лицо жестокой соседки по коммунальной квартире. Но режиссер предлагает другое решение.
На сцене девушка-любовь все-таки встает. У нее единственной в руках не миска, а металлический чайник. Из него она наливает воды сначала другим своим «частям». А потом всматривается в пораженную, замершую и голодную толпу. И подзывает их — щедро наливая и в их миски. Над ней загорается свет.
Возможно, поезд несправедливости и жестокости действительно можно остановить только собой. А может, лучше попасть под его колеса, чем вскочить в один из вагонов поезда и узнать, где же его конечная остановка.