Показания показаниям рознь
Алексея Короткова, бывшего сотрудника группы сопровождения оперативных мероприятий регионального управления ФСБ, осужденного на 24 года, этапировали из иркутской колонии строгого режима в тюменский следственный изолятор. Для участия в суде над его подельниками.
Сейчас Коротков отвечает на вопросы участников процесса, касающиеся обстоятельств преступлений, причастность к которым вменяют Eвгению Гладких (ранее он также проходил службу в группе СОМ) и самбисту Александру Кобылину (одно время он тренировал сотрудников ФСБ, не являясь работником управления). Отвечает довольно однообразно и лаконично.
— Ответ на ваш вопрос содержится в моих письменных показаниях, больше мне добавить нечего, — говорит осужденный одному из адвокатов Кобылина. Тот спросил, от кого его подзащитный узнал о существовании банды, когда выказал желание вступить в нее и, самое главное, зачем?
— Уточните, на какой странице ваших показаний об этом написано? — заходит с другой стороны адвокат.
— Изучайте сами, там все есть, — придерживается своей позиции Коротков.
Накануне он зачитывал с бумаги заранее подготовленную речь. На это время процесс, который проходит под председательством судьи Уральского окружного военного суда Константина Абасова, закрыли для сторонних слушателей.
Что ж, главное, чтобы судье было все известно и понятно. В конце концов, именно от его видения ситуации зависит решение по делу Гладких и Кобылина. Кстати, защитники Кобылина не исключают, что показания Короткова в этом процессе могут повлиять, в том числе, и на уже вынесенный ему приговор — если во время судебного следствия будут установлены какие-либо новые, отягчающие его вину обстоятельства. Может быть, поэтому он так упорно ссылается на тщательно продуманные и записанные показания?
— Вы сами это написали? — спрашивает Короткова судья Абасов. — Никто вам ничего не диктовал?
— Сам.
— В связи с чем?
— В колонии, где провел четыре месяца, я общался с другими осужденными по похожим делам, которые предупредили, что если у меня остались еще не осужденные подельники, то меня в любом случае будут вызывать в суд. Так что надо заранее подготовить всю необходимую информацию и документы. Я занялся этим, как только узнал, что меня собираются этапировать сюда.
— То есть, письменные показания — продукт не одного дня?
— Нет, неделя-полторы, наверное, ушло на это.
— Кто-либо из военно-следственных органов, военно-судебных или военно-прокурорских органов, а также иных лиц говорили вам, как писать о тех или иных обстоятельствах?
— Ни в коем случае.
Были у судьи Абасова и вопросы, касающиеся расхождений показаний Короткова, которые тот давал во время первого судебного следствия, с показаниями нынешними. Ранее тот говорил, что испытать видоизмененный боеприпас на человеке (участники банды придумали видоизменять боеприпасы, чтобы баллистическая экспертиза не смогла определить, из какого оружия был произведен выстрел — М.С.), предложил тогдашний сослуживец и предполагаемый главарь банды Владимир Гилев (во время следствия он, по официальной версии, покончил жизнь самоубийством в заводоуковском СИЗО-2). Сейчас Коротков утверждает, что предложение стрелять в живую мишень поступило от Александра Кобылина.
— Какие показания считать верными и почему они разнятся? — уточняют прокуроры.
— Верные те показания, которые я даю сейчас, — отвечает Коротков. — А разнятся они, потому что раньше я не мог детально вспомнить наш разговор с участниками группы на эту тему. А теперь вспомнил.
Но стоит отметить, что память Короткова избирательна. На вопрос адвоката Кобылина, почему датой убийства таксиста Чашникова было выбрано 19 сентября — не потому ли, что в этот день у кого-то из участников ОПГ день рождения? — осужденный ответил, что он не помнит.
— За это время столько всего изменилось, я практически ничего не помню из той своей жизни… Тем более чьи-то дни рождения.
Как бы там ни было, участникам процесса — со стороны обвиняемых, потерпевших и свидетелей — придется возвратиться еще ко многим эпизодам дел банды, которая, по версии следствия, бесчинствовала на территории области с 2008 года.