Дикоросы на культурном слое
Как вы думаете, прошлое -совсем прошло? Или оно притаилось где-то рядом, в трех шагах? Или, скорее, в трех штыках вашей лопаты? У него даже есть научное название — культурный слой.
«Культурный слой — наслоения грунта на месте поселения человека, сохраняющие материальные следы его деятельности: остатки строений, жертвоприношений, потерянные вещи, сломанные инструменты и многое другое». Так ответила на мой вопрос Википедия.
А что такое культурный слой Тюмени? Что скажет нам археолог, старший научный сотрудник Тюменского научного центра СО РАН Татьяна Рафикова?
— Культурный слой Тюмени — это и территория Чинги-Туры, и русский острог… Много Тюменей. А для меня с этого года Тюмень приросла Зарекой. Заречная часть тоже существовала с XVI века, но как-то ей не уделялось особого внимания. Я надеюсь, что культурный слой Тюмени прирастет и Затюменкой -территорией Ямской слободы, которая археологами не хожена и не изучалась… Культурный слой Тюмени большой, объемный и в то же время сильно порушенный. На какой конкретно территории он сохранился, сказать трудно. Несмотря на то, что город был большой по площади, сейчас для нас остались крохи. Потому что есть застройка российского периода, и с каждым новым домом, с каждым километром дорог какую-то часть культурного слоя мы теряем и теряем безвозвратно. Я говорю даже не про всю Тюмень, а про ее историческую часть, которая связана с историей города. Русского города. Eсли по историческим картам мы можем очертить одну границу города, а в реальности сейчас остались небольшие кусочки культурного слоя. И было бы замечательно, если было бы можно эти кусочки изучить, потому что с каждым годом их становится все меньше и меньше.
— Можно я задам совершенно наивный вопрос: зачем нам это надо? Городу, горожанам, городским начальникам? Зачем?
— Это наша культура. А без культуры общества нет и не будет. Эту культуру необходимо хранить, но не в первозданном виде, а в изученном. Археология — это не только черепки и деревяшки. За каждым черепочком есть человек. Он жил здесь и ушел навсегда, мы не знаем его имени. Он создавал этот мир, он оставил его после себя. Наш мир таков, каким его создавали. На самом деле это очень интересно. Вот и в этом году меня спрашивали: зачем это, если про XVIII-XIX век мы можем прочитать? Да, письменные источники есть и про семнадцатый век. Но они касаются в основном торговых отношений, политических решений. Но мы ничего не знаем о том, как адаптировалось пришедшее сюда, в более суровые условия, русское население, как встретилось с местным населением. Как взаимодействие культур помогало адаптироваться к новым условиям? Пришедшие вынуждены были взаимодействовать, чтобы воспользоваться тем, что уже было создано и веками проверено. Про этот период ничего нет. Что делали, как менялась культура? Что мы конкретно знаем, что конкретно написано? Очень мало.
— Но я, занимаясь историческим периодом, более близким к нашему, замечаю, что в наших современниках просыпается интерес к прошлому. Потомки вдруг начинают ощущать в себе нити, которые соединяют их с прошлым.
— Интереса много. В этом году у нас был большой объем работ в За-реке на шурфах, мы были вынуждены в соцсетях обратиться за помощью. И горожане пришли помогать. Копали, расспрашивали… Я рассказывала все, что могла рассказать, объясняла, что могла объяснить.
— А что вам самой было интересно в этих раскопках?
— Я изучала сибирских татар, а культурой русского города не занималась. Мне стала интересна история города, в котором я живу, его развитие.
Татьяна Рафикова рассказывает про «маленький раскопчик» во дворе дома номер 6 на улице Республики этим летом. Обычно в старом жилом районе артефакты перемешаны, постройка девятнадцатого века идет вниз, уничтожая нижние слои семнадцатого-восемнадцатого веков, и трудно надеяться, что найдут хорошо стратифицированную, как говорят археологи, колонку. Но…
— Но нам повезло. Вот этим мы зафиксировали абсолютно неповрежденные поздним периодом слои -от семнадцатого века до девятнадцатого. Это была территория гостиного двора. Мы зафиксировали постройки XVII и XVIII веков. Многократные пожары, сгоревшее дерево, слои золы по тридцать сантиметров. Там у нас было три периода пожаров. Раскоп небольшой, и пока я не могу связать обнаруженные следы пожара с конкретной датой, которая нам известна по летописям. Там у нас было восемь квадратных метров, это очень мало… Потом зафиксировали слой XIX века… Гостиный двор, площадь, глиной все присыпали, утрамбовали, был настил. И, видимо, гуляющие горожане потеряли денежки — мы нашли восемь монет XIX века. Наверное, они расстраивались, а мы обрадовались, представляли себе, как это происходило… Eсли у нас получатся там раскопки большие, то это будет прекрасный материал для истории Тюмени!
Современность, как предупреждал кто из историков, «железной пятой наступает на прошлое». Возможно, двор дома номер 6 на улице Республики скрывает что-то еще. «Это последние материалы по тюменскому острогу и посаду. Культурный слой более ранних периодов, -считает Рафикова, — переработан настолько, что зацепить что-то очень сложно… »
Многообещающей выглядела территория левого берега Туры, наша Зарека. И она не обманула ожиданий археологов.
— Глобальных выводов сделать нельзя, но все-таки постройки там зафиксировали, восемнадцатый-девятнадцатый века, — говорит Татьяна Рафикова. — Но что удивительно в Зареке, толщина культурного слоя — два-два с половиной метра. Слой очень большой и что прекрасно — там же пойма! -слой мокрый. Все деревянные предметы, все кожаные предметы — в прекрасном состоянии.
— Я думал, что влага все уничтожает.
— Нет! На нашем берегу реки слой сухой, вытягивая воду из окружающей среды, он разрушал артефакты. А на левом деревянная посуда, кожаная обувь — все это в прекрасном состоянии. И раскопки в той части были бы великолепны, чтобы изучить историю нашего города.
В известном смысле вся деятельность человека — городская, в большом смысле направлена на уничтожение, ликвидацию, переработку культурного слоя. Человек — страшно подвижное существо. Человек все время ворочается, ему надо что-то переделать, перекопать, переперепере… Чем больше мы в городе что-то творим (говоря современным языком — благоустраиваем), тем меньше шансов нам и вам получить кусочек нетронутого слоя.
— Это неизбежно, — говорит Татьяна Рафикова. — И это не страшно. Должны прийти археологи, понять то, что было не понято, изучить и донести до потомков. Археологи вовсе не собираются запретить строительство, у нас и такой мысли нет… Мы хотим изучить. Эта земля — она из хозяйственного освоения не вынимается. Мы собираем информацию, и город может здесь построить все что угодно.
— Город строит новое на месте старого. Чаще всего это так. Вы приходите, а там уже…
— Да, мы приходим на уровень котлована. Мы можем посмотреть стенки, профиль. История — она уже увезена и выброшена.
— Вы говорили о той части тюменской слободы, что на горе за Тюменкой. Я побродил по этому району немножко. Eсть люди, которые не хотят селиться в «муравейниках», они покупают один-два-три участка и возводят там свои палаццо. Вы не успеваете туда, это частное владение, а они тоже копаются до, как вы сказали, материка… Процесс этот идет довольно активно — не получится, что вы просто не успеете?
— Это как на Царевом городище, где осталась маленькая полосочка. А в Затюменке… Знаете, в чем ужасный ужас тюменской археологии? У нас нет археологического памятника!
— Вы имеете в виду город Тюмень как археологический памятник?
— Он даже не выделен. Ни город, ни Царево городище, ни Затюменка. Ни одна часть исторической Тюмени статуса археологического памятника не имеет. Не выделены границы. Не поставлены на учет, никем не охраняются.
— Я переспрошу: исторического памятника «Первый русский город в Сибири» не существует?
— Eго не существует. Вот это поразительно: первый русский город -мы не имеем культурного слоя, мы не имеем исторического города.
— Зато сколько слов про историю, про историзм…
Мы знаем, что есть культурный слой Кургана, Тары, Омска, города Eкатеринбурга. А в Тюмени нет такого памятника.
— Как вы думаете, почему?
Археолог Рафикова вздыхает и долго молчит.
И здесь я понял, что, говоря об историческом городе по имени Тюмень, мы с археологом Рафиковой говорим о разном. Мы, неархеологи, говорим и переживаем о том, что перед нашими глазами. О памятниках деревянного и иного зодчества, которые стремительно исчезают с городского пейзажа. Исчезают целиком в огне или под ковшом экскаватора. Или как пропавшие неведомо куда наличники с дома Афромеева на улице Димитрова, который новый хозяин предполагает украсить наличниками по образцу другого дома, тоже, кстати, уже не существующего. Мы страдаем, когда видим, как проданный (не с первого раза) на торгах дом с пожарной каланчой на улице Осипенко срочно одевается в новую кирпичную одежку — предполагается, что этим его исторический облик сохраняется. А страсти господни из-за сноса уездного училища на улице Семакова, 10 (как бы символа сибирского образования) — отчего они вспыхнули только с началом сноса, а до того вроде бы никого этот символ не интересовал? Что имеем — не храним, потерявши -плачем? Какой прок от этого плача на реках вавилонских?
Я хочу вернуться к приговору, который почти что произнесла видящая сквозь землю Татьяна Рафикова. Исторический памятник — первый русский город Сибири — есть ли он? Сохранился ли он и что это такое?
Давайте с урока истории переместимся на урок географии. Современная тюменская география началась 29 июля 1586 года, когда отряд стрельцов, руководимый воеводами Сукиным и Мясным и стрелецким полковником (как писал Николай Абрамов) Данилой Чулковым, «поставиша град Тюмень» и дав ему полумифическое имя TVMEN, которое до этого красовалось только на карте, составленной в 1562 году первым британским послом при дворе царя Ивана Энтони Дженкинсоном.
Что случилось после того и, как требует формальная логика, вследствие того? Посмотрите на карту родной страны. Тысячи километров от Уральских гор до Тихого океана. 13 миллионов квадратных километров — вот к чему привело то, что случилось 29 июля 1586 года. И все это началось со строительства крохотного острога и прижавшегося к его стенам, под защиту его башен, посада. Дальше шире-боле, но началось-то с этого. Разве сам факт события, связанный с именем Тюмени, не заслуживает того, чтобы считаться памятником?
Бросим взгляд через Тихий океан. Что там творилось приблизительно в те же годы, по странному совпадению — ровно 400 лет назад?
25 ноября 1621 года (что такое сорок лет в истории? Пустяк!) корабль «Майский цветок» причалил к восточному побережью американского материка, и с этого началась история Соединенных Штатов. Этот день — День благодарения — отмечается в стране как национальный праздник. Хотя территория, возникшая благодаря высадке в Плимуте, в полтора раза меньше территории Сибири. Всего каких-то 9,5 миллиона квадратных километров.
Так отчего же не стал день 29 июля пусть не национальным российским, а хотя бы всесибирским праздником, на который съезжались бы, как на день рождения, делегации сибирских городов, которые суть дети и внуки матушки Тюмени? Почему мы отмечаем скромно День города, забывая добавить еще пару слов? Например, День первого русского города в Сибири? Это было бы исторической правдой. И это было бы справедливо.
Вот я даже вижу, как со стороны Каменки спускаются вниз по Туре, направляясь к городу, нарядные суда, а с берега их приветствуют залпы праздничного салюта…
Эва, размечтался, одергиваю сам себя. Открываю один из лежащих на столе документов и читаю некое заключение эксперта о возможности очередного строительства в историческом центре Тюмени: «…на земельных участках, подлежащих воздействию… объекты археологического наследия, выявленные объекты культурного (археологического) наследия, объекты, обладающие признаками объекта культурного наследия, — отсутствуют».
Отчего? И какой из этого следует вывод?
***
фото: Татьяна Рафикова;Здесь был гостиный двор;Вот что такое стратиграфия;Особняк на улице Казанской;Обошлись без археологов;Здесь не ступала нога ни строителя, ни археолога.