Жилой дом, объект прямого назначения
Из 36 старых домов, признанных объектами культурного наследия и находящихся в муниципальной собственности, только один используется по прямому назначению: в нем живут люди.
Только люди эти вовсе не рады, что их дом в 1990 году взяло под охрану государство.
…Деревянные ворота с калиткой ведут в небольшой, почти деревенский дворик. Только крылечек в доме не одно, а три. В доме четыре квартиры. На пороге одной из них меня встретила Нелли Кружалина, в доме номер 31 по улице Семакова она живет дольше всех, с 1964 года. В 1965-м сюда заехала Надежда Малинкина. А еще через 25 лет их жилплощадь стала частью дома-памятника. Дом был оформлен как долевая собственность, у каждого из жильцов оказался на руках договор на разное число долей. Но это никого не удивляло и не беспокоило, пока один из собственников не умер, не оставив наследников. Eго доля отошла муниципалитету.
Нелли Сергеевна ведет в квартиру на полуподвальном этаже. Распахивает старенькую дверь. Оттуда веет сыростью. В свете фонарика вижу кривой пол, осыпающуюся штукатурку. Не удивительно, ведь хозяин умер в 1999 году, так что квартира пустует уже больше двадцати лет. Система отопления уже трижды давала течь. А через фундамент прорастает клен.
В 2019 году специалисты областного комитета по охране объектов историко-культурного наследия осмотрели дом (они раз в пять лет осматривают вверенные им дома-памятники) и пришли к выводу, что здание находится в «ограниченно работоспособном состоянии». Жильцам также напомнили, что поддержание памятника в надлежащем состоянии — их обязанность, согласно федеральному закону № 73.
В комитете мне объяснили: поскольку доли собственности пространственно не разграничены (по комнатам или квартирам), нет оснований утверждать, что разрушается именно муниципальная часть памятника. Кроме того, объект культурного наследия нельзя реконструировать по частям. Нужен проект реконструкции, выполненный сертифицированной организацией, положительное заключение государственной историко-культурной экспертизы. Это долго, хлопотно и… дорого. Жильцы еще не пробовали, но уверены, что их пенсий не хватит.
Поэтому они цепляются за эту муниципальную долю как за соломинку, надеясь, что муниципалитет просто приведет в порядок пустующую квартиру, и в доме можно будет спокойно жить дальше. Городской департамент имущественных отношений настаивает на обратном: чтобы жильцы выкупили у муниципалитета эти 8/66 дома и сами за все отвечали.
— Потом нам предлагали взять эту площадь в аренду. Чтобы мыли окна, в которых стекол нет, подметали пол, которого нет. Белили стены, которые осыпались. Но мы не согласились, — рассказывает Кружалина.
Eдинственное, за что обидно Нелли Сергеевне, это за плачевный внешний вид дома.
— Сейчас построили сквер Крапивина. Люди туда пойдут, а тут по пути дом — окна разбиты и подушками заткнуты, — досадует она. — В моей квартире прежде часто собирались друзья и родственники, спрашивали: «Нелли Сергеевна, а как вы попали в такой дом? Дом-то шикарный». А я говорила, что здесь Френкель жил.
Нелли Сергеевна предпочитает считать, что в доме жил Ошер Френкель, известный в Тюмени врач. Хотя на доме висит табличка, что это дом Селиверстова. Жильцы уверены, что дом Селиверстова имел другой порядковый номер, но его снесли, а таблички с номерами перевесили. Эта перемена, судя по записям соглашения домовладения, случилась в 1953 году. Возможно, жильцы надеются, что снятие охранного статуса поможет решить проблему. Но вряд ли это поможет, ведь ценность дома в данном случае определяется не фамилией его владельца и уж тем более не табличкой. Соседний дом на улице Семакова, он имеет номер 33, так же признан объектом культурного наследия.
— Оба этих дома, скорее всего, были одной усадьбой, — рассказывает краевед Валерий Чупин. — Из-за проблемы с изменившейся нумерацией сложно сказать наверняка, где жил Френкель. Но, насколько мне известно, еще в 1917 году он снимал квартиру на улице Садовой (сейчас улица Дзержинского). А в 1928 году стал владельцем дома на Семакова.
В прошлом году жильцы дома № 31 получили письмо от заместителя главы города Владимира Третьякова. В нем сообщалось, что памятник включен в муниципальную программу развития культуры и искусства.
— Каждый май мы проводим ранжирование. То, что объект вошел в план реализации муниципальной программы, значит, что на его восстановление мы можем запрашивать средства, — говорит начальник отдела по охране памятников истории и культуры департамента культуры администрации города Василий Шестаков, — по закону работы по сохранению возложены на всех собственников соразмерно своей доле. Доля муниципальной собственности на Семакова, 31 — 8/66. И только на ее восстановление государство может выделить деньги. Но без участия собственников и этого сделать не получится.
А собственники не согласны, миллионов на реконструкцию у них нет. Активисты из ОНФ, подключившиеся было к решению конфликта, предложили поискать инвестора, который волшебным образом захочет завладеть старым домом, расселив жильцов. Но слабо верится в существование такого альтруиста.
В комитете по охране и использованию объектов историко-культурного наследия мне объясняли (по другому, правда, поводу), что если собственник не выполняет своих обязательств по сохранению объекта культурного наследия, то можно его заставить через суд. И что в практике нашего региона были случаи изъятия объектов культурного наследия у нерадивого собственника. Но когда я прямо спросил, возможен ли такой сценарий в отношении дома на Семакова, у моей собеседницы на том конце провода интонация поменялась. Она дала понять мне, что не полномочна рассуждать об этом.
Да честно говоря, назвать жильцов дома на улице Семакова нерадивыми и у меня язык не повернется. Ведь именно благодаря им дом остается живым. Eдинственным в городе жилым домом-памятником.
***
фото: Дом 31 на улице Семакова; Нелли Кружалина.