В историю шагнула, как с обрыва…
В августе 2016 года Eлена Новикова бросилась в историю, не раздумывая, не оглядываясь. Оказалось, что это не только ее личная история, но и история ее рода. Наполненная фамилиями Мельниковых, Воробьевых и Новиковых — белорусских «самоходов». …Это история семи сибирских деревень бывшей Каргалинской волости Тарского уезда, а ныне — Викуловского района, основанных в 1897 году крестьянами-переселенцами из Могилевской губернии. …Это истории выходцев из этих деревень. Сейчас потомки «самоходов» с удивлением узнают из уст Eлены Леонидовны свою историю.
Письмо ниоткуда
«Деревня Спириха Викуловского района прожила на свете 70 лет, так и не увидев света лампочки Ильича. И исчезла в 1968 году. Теперь там липы до неба.
Я вчера там побывала, продираясь сквозь дремучие заросли на полях бывшей деревни. Больно было смотреть на первозданный лес и луга, будто не было здесь никогда никакой жизни. А деревня была необычайно красива: ее строили по обе стороны речки Тенис, и жителей Спири-хи связывали семь мосточков… Я стояла на берегу заросшего ручейка и вспоминала, как приезжала сюда в гости к бабушкиной сестре Eфросинье Харитоновне в середине шестидесятых. Тогда тоже было лето, и дурман цветущих лип сводил с ума, как и сегодня… Был целый мир, и нет его…» (Из письма Eлены Новиковой)
***
Свою биографию, свою семейную историю Eлена Новикова еще расскажет нам. Поэтому будем кратки.
Родилась в семье геологов, которые работали в Средней Азии. В 12 лет осиротевшую девочку привезли в деревню Eрмаки Викуловского района к бабушке — Анне Харитонов-не Новиковой. Окончив школу, Eлена поступила на геофак Ташкентского университета. Работала в Сургутской нефтеразведке. Живет в Санкт-Петербурге.
Обычная, в общем-то, биография? Так и было бы, если б не вмешалось прошлое, изменив жизнь Eлены Леонидовны.
Не властны мы в самих себе
— Отчего человек однажды утром просыпается и видит перед собой дверь, в которую надо войти? И он открывает эту дверь. Как и когда это произошло с вами?
— Эта закрытая дверь была передо мной, наверное, целых 50 лет. Я всегда знала, что она есть, но все не хватало — времени, сил…
— А вы знали, что или кто там?
— Абсолютно. Это была дверь в прошлое моего рода и в рассказ о событии, которому в этом году уже 125 лет…
Вас не испугало расстояние во времени? Ведь вы на еще четверть века заглянули за столетний рубеж, массовой памяти, который многие историки полагают роковым? Они считают, что проходит сто лет, и люди уже не ощущают прошлого, не интересуются им…
— А я испугалась другого. Что не найду, что не услышу голосов своих предков, не узнаю имен тех, кто пришел в Каргалинскую волость в 1897 году. Не узнаю, кто они были и зачем сюда пришли.
И эта дверь открылась — в августе 2016 года. Я всегда помнила о малой родине моей мамы, о селе Eрмаки, основанном моими прадедами. Но дальше имен дедушки и бабушки я никого не знала. Хотя родни в селе было — на какую бы улицу мы ни шли: здравствуй, братка, здравствуй, сестрица, здравствуй, тетушка… Я не понимала: почему они — родственники? А я 11-летней городской девочкой приехала в эту деревню к бабушке, я жила в другом мире — в Средней Азии, в геологической экспедиции. А тут совершенно незнакомая жизнь.
— Через несколько лет и вы поступили на геофак и вернулись в мир экспедиций. А ермаковское детство не исчезло? Или оно просто отступило, но стояло у вас за плечами и ждало своего часа?
— 20 лет я искала тюменскую нефть. Но история моего рода, моего села волновала меня с самого начала. По линии матери я из двух родов переселенцев — Мельниковых и Новиковых. Они пришли сюда из села Рогинь. И я его отыскала, но шла к нему 50 лет.
Столетие открытий. Плюс еще четверть века
2012 год, февраль. Встреча выпускников Каргалинской средней школы, куда Eлена Новикова прилетела на один день. И… восстала память, все знание и незнание прошлого. Вопросы, на которые она не знала ответа, привели ее в Eрмаки, где ей показали несколько листочков — история деревни, записанная с чьих-то слов. В райцентре Викуло-во сказали, что ничего нет и надо искать в области.
В Тюменском архиве, куда Eлена Леонидовна зашла на несколько часов — до вечернего самолета, показали метрические книги, в которых она прочла имена своих прадедов. И улетела домой с кучей вопросов, но без ответов. Потом в архивах начался долгий этап оцифровки документов. Что эти несколько лет ожидания по сравнению с прошедшим столетием? Прошлое само постучало к ней в дом.
— …Я варила борщ на кухне своей санкт-петербургской квартиры. А на подоконнике работал маленький телевизор — передача «Россия — любовь моя», телеканал «Культура». Боковым зрением смотрю на экран, слышу голоса… И вдруг — «Eрмаки». Сидят два незнакомых мне человека и говорят о «самоходских» деревнях… Роман Федоров, молодой ученый из Сибирского отделения АН, беседует с французским этнографом… И они говорят о Тюменской области, о Викуловском районе, о невероятной истории жизни переселенцев, осевших здесь бог весть когда! Потом видеоряд -совершенно знакомые лица постаревших одноклассниц, подружек деревенских… Услышала родную речь и замерла перед телевизором. Мои Eрмаки! С этого все началось.
Я поняла, что знаю многое из моей жизни — из детства 50-летней давности. А они говорят о сегодняшнем. Показывают праздники, костры, девочки плетут венки… Белорусские наряды, икона, которая называется «свеча», варят пиво… Я это все видела. Я это все умела, помогала бабушке варить это пиво в бочке, закручивала палкой полотенце -бабушка старенькая, у нее сил не хватало. Все всколыхнулось так мощно и так сильно. И поняла, что уже не могу это носить в себе.
К счастью, мы живем в век информационных технологий. Нашла Федорова, написала, и он откликнулся. Мы оказались друг другу интересны. Я вывалила на Федорова свой ворох воспоминаний и… поняла, что дальше-то ничего не знаю. Кто эти люди? Почему возникли здесь деревни Eловка, Eрмаки, Осиновка, Жигули, Спириха, Пестовка, Муравейники… Я бывала в детстве в этих деревнях -там очень много родственников. Но что потом?
Я пошла в архивы — мне было важно сложить свою родословную веточку. Это был странный момент, я не поднимала головы сутками напролет — все было невероятно интересно.
В геологии я занималась описанием разрезов скважин. Здесь та же история, и я хотела погрузиться так же глубоко — в позапрошлый век! Две громадных родословных схемы вы-чертились.
Важный момент: когда читаешь метрические книги, ты понимаешь, кто с кем породнился. Детей было много. Бабушка моя была седьмым ребенком. А моя мама у моего дедушки -десятой. Иногда разница между первым и последним ребенком составляла 25 лет. В моей родословной 15 фамилий. И такое ощущение, что все говорят: про меня не забудь: Мельниковы, Воробьевы, Черняковы, Палашкины, Павлюченко. И все — родня. Метрические книги открыли мне историю гигантской семьи из жителей семи деревень белорусских. Их население к 1917 году, через 20 лет, как переселились из Могилевской губернии, составляло почти 3000 человек. Собрав эти сведения, я стала разыскивать потомков…
— Это была еще одна экспедиция в вашей жизни. И поиск — искать тех, кому это…
— …станет интересно. Нашла достаточно много. И теперь они погружены в архивы, составляют свои родословные. Я не могу теперь сказать, какое количество родни у меня в Тюменской области. Куда бы я ни приехала, моя родня — в Ялуторовске, Заводоуковске, Ишиме, Викулово и до Сургута.
— Но ведь это вы их связали между собой!
— Я прочитала их судьбы, судьбы их семей и стараюсь о них рассказывать. А в свои 12 лет я пытала бабушку: кто они такие? Почему такой язык? Все вокруг говорили на белорусском языке. Язык уже был размыт — чистейшей воды «тросянка», смешение языков.
— Хочу спросить: в 12 лет, обратив внимание на особость этой среды, вы стали расспрашивать того, кто обладал знанием. Но сколько случаев, когда люди опаздывают с вопросами. А если бы бабушка не рассказала? Или просто вы и не стали спрашивать? Как тогда с вашим прыжком в историю?
— Да, это был прыжок. Но иначе быть не могло — эта история меня согревала все 50 лет. Бабушка была моим талисманом, моей путеводной звездой. Я жила и живу с ощущением ее тепла. Но все же повторю: мне было интересно, кто мы и откуда?
— Когда вы напишете свою книгу, она должна быть посвящена вашей бабушке.
— Конечно. Все, что я сделала, собрано из ее рассказов. И мое страстное обещание тоже… Она помнила, что мы «рагачевские». В ермаковском сельпо продавали сгущенку рогачевского молочного комбината.
Завещание бабушки и «Вяртання»
«Расскажи, бабушка, о своей земле.
— А что я могу рассказать, мне три годика было, когда меня сюда привезли. Я же ничего не помню… Но как бы мне хотелось подержать в руках горсточку земли родной…
Она плакала, и я плакала, и я говорила: «Бабушка, ты только подожди. Я вырасту, я поеду в твою Беларусь, найду твою деревню и привезу тебе горсточку земли».
Может быть, это так мощно засело во мне, что я нет-нет да и вспоминала о своем обещании. Бабушка умерла в 1974 году на восьмидесятом году. Я была студенткой в Ташкенте, проститься с нею не могла. Но образ моей бабушки, сидящей на лавке, когда она мне обо всем этом рассказывала, я хранила и сохранила.
И когда я встретилась с Романом Федоровым, я ему сказала, что я должна найти эту белорусскую деревню — родину моей бабушки.
Но в Могилевской области ни этой деревни не оказалось, ни соседних, которые называла бабушка — ни Антоновки, ни Бушевки. Я перерыла все карты Могилевской области — нету. Открыла современную подробную карту республики и нашла Рогинь. Нашла Бушевку, но это оказалась совсем не Моги-левщина, а Гомельская область, Буда-Кошелевский район — границы районов перерезаны в советской манере. Опять же, мы живем в век совершенно фантастических информационных технологий. Я вошла в социальные сети и нашла группу «Рогинь». Читаю состав и вижу свои фамилии. Я почему-то выбрала не Новиковых, Мельниковых или Воробьевых, а совсем другую фамилию. Тамара Григорьевна Смеян, учитель белорусского языка в рогиньской средней школе — это уже был февраль 2017 года. Она откликнулась.
Но прежде была еще одна встреча, которую Новикова считает велением судьбы.
— В один прекрасный день, в 2016 году, моя одноклассница, учитель истории в ермаковской школе, написала: «К нам приехало белорусское телевидение и снимает историю жизни переселенцев». Так мы познакомились с Ольгой Александровной Лобачевской. Доктор наук, профессор Минского института культуры. Она не раз приезжала в Eрмаки с Федоровым. Мы все оказались знакомы. И она снимает фильм «Самоходы». Я тоже из самоходов. Моя подводка к фильму оказалась ей очень нужна. Я сказала, что я собираюсь в Рогинь. А Лобачевская: можно с вами? — Конечно, вы сняли нынешнюю жизнь Eрмаков, а вот она -историческая родина. Я не знаю, что это было…
— Веление судьбы…
— Вот именно — веление судьбы. Родился проект, который Ольга назвала «Вяртання» — возвращение. Совпало все. Она пишет проект: на презентацию фильма пригласить потомков переселенцев из села Eрмаки. И мы приехали в Минск 1 июля 2017 года. Белорусы принимали нас, как космонавтов…
— Которые приехали с обратной стороны только не Луны, а Земли?
— Это был очень достойный и очень трогательный прием. На презентации фильма «Самоходы» мы были в центре внимания. Мы ехали из Минска до Гомеля в сопровождении кавалькады телевизионщиков, газетчиков. И мы поехали в Рогинь… Я плакала там на каждом углу. Я понимала, что здесь они жили. На мельнице, которой уже нет, работали мои прадеды.
Моих друзей из Eрмаков я попросила привезти по горсти земли с подворья каждого переселенца. Проект «Вяртання» — все понимали смысл этой поездки — он как будто возвращает на 120 лет назад. И погребли землю с новой родины у стен церкви.
— А ваше обещание бабушке?
— Мое желание, мое обещание, которое надо было исполнить. И вот через 50 лет я попросила рогиньцев привести меня на хлебное поле недалеко от места, где была мельница. И привезла эту горсть земли в Eрмаки. В августе 2018 года я приехала на кладбище к бабушке Анне Харитоновне.
— Вы можете представить свою жизнь без этих лет, без этой истории?
— Нет. Уже нет. Я живу с этим 24 часа в сутки. Я понимаю, что для меня дороже памяти ничего нет. Ничего.
***
фото: Первый дом в Сибири -землянка; весь инвертарь сами плели из лыка. И обувь тоже;Так двигались «Самоходы» с запада на восток;Лена Новикова с бабушкой Анной Харитоновной.