Неоднозначная «Ч-Чайка» от Романа Габриа
Первый премьерный показ чеховской «Чайки» в 166-м театральном ознаменовался массовым исходом зрителя прямо во время спектакля.
Публика разновозрастная, от восемнадцати и до семидесяти: селфи в гардеробе, селфи в туалете, селфи в зале. Вялый променад со стаканчиками кофе, обрывки разговоров «будет что-то страшное». Редкая чайка, простите, птица залетает на третий этаж, а там, кстати, продолжает работу выставка Мирослава Бакулина.
Третий звонок. Идем в зал. Премьера и без полного аншлага? Уже удивительно. Свободных мест достаточно и в партере, и на балконе.
Провинциальная усадьба старика Сорина, где живет его племянник, ищущий себя на литературном поприще Костя Треплев двадцати пяти веселых лет. У Кости есть мама и предмет его воздыханий Нина Заречная. Мама в компании беллетриста Бориса Тригорина приезжает в усадьбу. Костя ставит пьесу, терпит фиаско и насмешки от мамы. Нина влюбляется в беллетриста (в ее глазах он репрезентативнее Константина). Костя стреляется, первый раз неудачно, в финале наповал. Eсть еще герои, но на фоне главных они как-то сразу меркнут и не запоминаются.
Отличное многообещающее начало: по обеим сторонам от сцены на больших экранах транслируется телевикторина «Своя игра». Декорации: дачный домик, рукомойник на стене, большая лужа, в ней развернется очень много событий по ходу пьесы (например, будет корчиться в конвульсивных припадках Треплев и изобразит что-то вроде брейк-данса Роман Габриа). Действие происходит в современных реалиях.
Константин прямо из зала с ружьем наперевес идет на сцену. В растянутых трениках с лампасами, галошах и серой фуфайке. Нина является тоже откуда-то из зала со словами «Сорян, я опоздала!»
Далее ее проверка на актерскую профпригодность от Кости: «Нина, покажи лягушку» (Нина прыгает по луже, громко квакая -миниатюра для первокурсников театральных вузов). Схватив за волосы, Костя тащит ее по залу с ругательствами, как подгулявшую женку. Забавно! Потом идет в народ (то бишь в зрительный зал) с опросом: «Вы зачем, собственно, пришли? Однако?» Ответы не поражали воображение своей вариативностью: «Расслабиться и отдохнуть». Пятница все-таки.
В какой-то момент Роман Габриа на глазах у изумленной публики поднялся на сцену и обрил главного героя наголо. Зал загудел. Женщина за моей спиной громко спросила: а кого он завтра брить будет? Зрители начали покидать зал.
Опускается черный занавес с белой птичкой. И Нина Заречная, совершенно отступив от авторского текста, начинает свой собственный монолог. «Здравствуйте, я Софья Илюшина, мы находимся по адресу Республики, 129 в 20.12 и я играю спектакль «Ч-Чайка» в роли Нины Заречной, и я буду режиссером Артемом Томиловым, которого режиссер Роман Габриа позвал поставить спектакль Треплева в спектакле «Ч-Чайка»… После этой тирады пошла вторая волна миграции из зрительного зала. После антракта актеры доиграли спектакль уже без эпатажа.
На аплодисментах Роман Габриа с двумя букетами поднимается на цену, от волнения он едва держится на ногах, несколько раз подпрыгивает в луже, летят брызги. Раздаются овации. Оставшиеся зрители слились в экстазе с артистами.
Видимо, это были те самые новые формы, о которых говорил Роман в интервью каналу «Тюменское время»: «В современном театре искать что-то новое бессмысленно. Все уже найдено, раскопано, перевернуто, все уже прогнило и стухло на складах. Поэтом разрушить созданное, это интересно. Чехов будет неузнаваем и нужно этому радоваться.».
Почему то слова Романа напомнили мне «великие кощунства» Алексея Толстого: «Мы ничего не хотим помнить. Мы говорим: довольно, повернитесь к прошлому задом! Кто там у меня за спиной? Венера Милосская? А что — ее можно кушать? Глядите по сторонам, вперед, под ноги. У вас на ногах американские башмаки! Да здравствуют американские башмаки! Вот искусство: красный автомобиль, гуттаперчевая шина, пуд бензину и сто верст в час…»
Однажды Хемингуэй поспорил, что сможет написать самый короткий и грустный рассказ всего из нескольких слов. И ему это удалось: «Продаются детские ботиночки. Неношеные». Попробуйте-ка из этого сделать перформанс, можно из Ваньки Жукова с его душераздирающим «милый дедушка, забери меня отсюда», это тоже Чехов. Или из белого Бима с черным ухом… Да так, чтобы у всех слезы градом. Оставили бы в покое «Чайку». В ней все сказано и раскрыто, диалоги Чехова так мастерски выстроены и точны, и добавлять в них что-то опасно.
В театр ходят думать, разгадывать смыслы, все так, зритель вовлекается и начинает работать, не осознавая процесса. Он с вами и все, при этом совершенно не важно, какая у него насмотренность и есть ли она вообще. Да, зрители ушли, и это не их вина, вы просто не могли достучаться до их сердец. Задача не выполнена.
Действо больше напоминало подростковый протест. Бросать зрителю наживку из великих авторов, приманку, на которую зритель клюнет, наверное, не очень уважительно по отношению к нему. В спектакле много заимствований у других режиссеров (лужа и конвульсии в ней, веранда, Олег Газманов, режиссерские вылазки на сцену — это спектакли Бутусова, Крымова, Коршуноваса. Посмотрите, сами увидите. Все, что можно отметить, — это актерская игра Кристины Тихоновой и Сергея Белозерских. Только она и спасает.
P.S. Пришла домой, приняла противоядие ленкомовской «Чайкой» от Марка Захарова с Янковским и Чуриковой.