Труба Мира
В самом начале улицы Мира, во дворах, торчит дымовая труба. Недавно я обнаружила ее в перечне нежилых муниципальных объектов недвижимости, по которым принято решение о сносе.
Да этой трубе лет тридцать, бухнул прохожий в кожанке. И хотел идти дальше — о чем еще разговаривать?
— Да не может быть, — я буквально перегородила ему дорогу. И он остановился.
— Ну, это я так сказал. Не подумав. Наверное, ей лет семьдесят. Я тут живу уже сорок пять, а труба стояла раньше. Тут прежде котельная была, ее снесли, а труба осталась.
— Трубу тоже снесут. А мне жаль.
— А мне нет. Мне уже все равно. Геннадий Михайлович не всегда был таким равнодушным. Говорит, что боролся, просто сейчас устал. Комнату в доме на Волгоградской он получил от железной дороги. Дом был коммуналкой, и если какая-то комната освобождалась, то соседи получали право занять ее. И у Геннадия Михайловича, жившего с женой и двумя детьми на семнадцати квадратных метрах, были надежды. Но началась приватизация, и коммунальные метры стали частной собственностью.
Но вообще-то дом Геннадию Михайловичу нравится. Он теплый! Зимой даже батареи приходится перекрывать. Что, и крыша не течет? Течет, соглашается мой собеседник, и мы смотрим на крышу. Закатное солнце освещает облезлый фасад и растущие перед ним тополя, и Геннадий Михайлович переключается на них: обрезать не могут! Столько раз писали, просили! Давно посадили бы новые деревья! Зачем новые деревья у стен старого дома, мне не очень понятно, а пожилой мужчина продолжает: управляющие компании ничего не делают, только исправно собирают деньги. В подъездах грязно, двор не чищен — а в УК говорят, что собственники провели собрание и отказались от уборки.
Живут тут сейчас в основном приезжие. Снимают жилье. Смотришь, только приехал, а через пару месяцев «жигули» купил, еще через полгода — иномарку. Ну, каждый живет по своему карману, оговаривается Геннадий Михайлович, хотя ему, наверное, горько. Через дорогу кафе «Туркестан», рядом еще одно — «Туркестан-2». В обед полно народу. Геннадий Михайлович тоже заходил: вкусно. Но для пенсионера дорого.
Я опять перевожу взгляд на трубу. По мне она красивая (вот бы поручить художникам расписать ее). И с виду совершенно крепкая. Я видела, как такие штуки превращаются в архитектурную доминанту и изюминку квартала. Например, в центре Таллинна есть квартал Ротерманна, его визитной карточкой стала дымовая труба, построенная в 1902 году. Она никак не используется, это просто украшение. Она стильная, классная, и район очень модный.
Геннадий Михайлович тоже смотрит на трубу. Говорит, что раньше мальчишки забирались на нее -к 9 Мая прикручивали на оголовок красный флаг. Сейчас кто-то набросал к основанию башни кучу автомобильных покрышек, но даже с них до вмонтированных в кладку металлических скоб не достать, нужна стремянка. Геннадий Михайлович вдруг говорит, что его сын, когда был жив, однажды поднимался на самый верх. Eму тогда было, наверное, лет пятнадцать, вспоминает отец. «Хотел доказать, что мужчина», — усмехается в усы.
Когда был жив. Я не спрашиваю. Геннадий Михайлович мнет в руке аккуратно свернутый пакетик. Вообще-то он шел в магазин. Жена ждет.
Труба кажется не такой уж высокой — по документам в ней тридцать метров. «Вертикалью зданий человек ворвался в небо, — толкуют урбанисты, — городские вертикали… создают неповторимый силуэт города и вселяют уверенность в завтрашнем дне».
Мы стоим с Геннадием Михайловичем у подножия башни и ищем уверенности.
***
фото: