Куда увел незаданный вопрос
Улица Николая Никитина расположена в микрорайоне Ново-Патрушево, в квартале, который сами создатели называют «квартал девятнадцать — шестьдесят четыре». Ничего секретного — это год создания Тюменской домостроительной компании, ДСК. И это действительно квартал — практически замкнутый прямоугольник, вытянутый параллельно улице Федюнинского, которая еще недавно была южной границей Тюмени. Правда, протяженность улицы Николая Никитина невелика. Всего 494 метра. С одной стороны, это вроде бы продолжение улицы Посьета, а с другой она лихо заворачивает за угол и становится улицей Монтажников. В департаменте землепользования и градостроительства сказали, что в перспективе улица обязательно станет двухсторонней и подрастет до 1100 метров.
Пространство для роста видно невооруженным глазом. Парадная линия зданий с четными номерами выглядит привлекательно. А напротив — то самое свободное пространство, где будут прирастать дома улицы Никитина с номерами нечетными. Мы не стали выяснять: все ли здешние жители знают, кто такой Николай Никитин. Картина по городу одна и та же. Но надеемся, что наш проект «Имя улицы» немного поправит дело.
Никон Лейкин и из открытых источников
Мальчик из Тобольска
Николай Васильевич Никитин родился в 1907 году в Тобольске, потом жил в Ишиме. В 1925 году окончил школу и поступил в Томский технологический институт, так он тогда назывался. Подавал документы на математическое отделение, но его записали на строительное. Eсли смотреть с сегодняшней точки зрения, получилось удачно. Но кто знает, каким был бы жизненный путь Никитина-математика? Впрочем, он и в строительстве занимался расчетами.
Никитина часто называли и называют архитектором, но сам он говорил, что он конструктор. В своих расчетах учитывал давление на почву, тяжесть самого здания. Он рассматривал и рассчитывал сооружение, конструировал его.
Известные работы Никитина можно, пожалуй, на пальцах сосчитать. Но какие эти работы!
Главный корпус здания МГУ на Ленинских горах (240 метров, 1953 год).
Дворец культуры и науки в Варшаве (1955 год).
Главная арена стадиона в Лужниках (1956 год).
Памятник на Мамаевом кургане в Волгограде (85 метров, 1967 год).
Останкинская телевизионная башня (540 метров, 1967 год).
Одного такого сооружения хватило бы, чтобы на веки вечные прославить имя автора!
Никон Лейкин и из открытых источников
В марте 1969 года ответственный секретарь газеты «Тюменский комсомолец» Анатолий Туринцев разузнал, где родился прославленный архитектор, лауреат Государственной премии, автор широко известных проектов. И вот я в Москве, беру у Никитина интервью. Конечно, речь зашла и о строительстве Останкинской телебашни. И вдруг Никитин заявляет, что ни за что не захотел бы повторить свой «звездный», как и я считал (и считаю), проект.
Вот фрагмент нашей беседы. Никитин удивляет с первой же минуты, отвечая на мой вопрос.
— Башня? Ничего похожего не стал бы делать никогда в жизни! Зачем? Должно быть просто здание высотой 500 метров, удобное, хорошее, в котором размещаются конторские, административные учреждения, вплоть до жилья. Здание, а не башня!
— То есть нечто, не бросающееся в глаза необычностью формы?
— Точнее, полезное для людей здание. Башню с такими трудами воздвигали, а все-таки в ней процентов сорок пустого места…
(Я про себя: такое впечатление, что он сторонится своего успеха, избегает даже намека на сравнение Останкинской со знаменитой Эйфелевой башней, которая давно уже стала не просто сооружением, а символом Парижа. Но спросим нашего героя.) — Нередки сравнения вашей башни с Эйфелевой. И вас, конструктора Никитина, с инженером Эйфелем. Как вы это расцениваете?
— Эйфель по-настоящему построил свою башню. И, вероятно, там иных инженеров назвать было нельзя, кроме Эйфеля. Строить нашу было так трудно, что ни в какое сравнение не идет вклад Эйфеля в свою башню и вклад мой в нашу. Я здесь ничего не смог бы сделать,
если бы не мои друзья. Не будь у нас архитекторов Бурдина и Баталова, башни не было бы в помине. Они сработали ее архитектурный образ. Сама по себе конструктивная идея — ей копейка цена. Главный инженер проекта Злобин вытягивал на себе увязку сооружения со всеми смежниками. Я могу сказать, что не я, не архитекторы — наш технолог Шкуд запроектировал башню. Сверху донизу все технологические обустройки (разные там балконы и прочее), которые определили очертания сооружения, сделаны по его заданию. Легко сказать, что нужно сделать, а как? Это легло на плечи главного механика Щипакина. Он безвыходно был на площадке, командовал этим парадом.
— Ну, а сама башня?
— Эйфелева — чистая конструкция. Автор предложил ее построить на Парижской выставке, чтоб показать, что могут стальные конструкции… У нас другое. Основное назначение: поднять опору для антенн на высоту 500 метров. И все. А дальше оказалось: раз 500 метров, то сооружение должно быть красивым.
— Имеет ли право архитектура быть непрактичной? Красиво — и все. А уж как она там используется.
— Я лично разделяю архитекторов на две категории: архитектор и зодчий. В архитектуре есть две ипостаси. С одной стороны — искусство. С другой — строительство зданий, техника строительная. Зодчий занимается именно искусством. Он ничего не смыслит в статике сооружений, его интересует только красота формы.
Архитектор — старший строитель. Он думает, как использовать сооружение, знает, как его построить. Он знает строительную механику и технику. И знает, для чего он строит.
— Он больше механик, чем художник?
— Да, он орудует совсем другими понятиями…
Точность — вежливость конструкторов
— Я однажды проделал такое: взял фотографию одного здания и вычел из него творчество зодчего. Как итог, разность этой операции, появилась работа архитектора, — продолжал Николай Никитин.
— Что это было за здание?
— Главный корпус МГУ, я вычел из него уродливую лестницу, срезал шпиль, который никому не нужен. Получилось, конечно, довольно безобразное здание, но оно стало раза в два дешевле и значительно удобнее.
— Следовательно, украшения влекут за собой неудобства?
— К сожалению, довольно часто. Вот пример. Здесь рядом станция метро «Кировские ворота». Каждый, кто входит в нее, должен подняться по лестнице на двенадцать ступеней и на столько же спуститься вниз. Это он делает в угоду зодчему, который для красоты приподнял вход. Я как-то сосчитал, что миллионы людей, прошедшие здесь, уже дошли бы до Луны и спустились обратно!
Никон Лейкин и из открытых источников
Никитина всегда привлекали цифры. Их безупречная точность, строгая лаконичность, их выразительность и стабильность. Говоря простым языком, никаких «нра — не нра». Так мне кажется, мне думается… Может быть, это и помогало его проектам проходить через рогатки сомнений, которые не могли не посещать тех, кто принимал решения?
Строительство Останкинской телебашни началось летом 1960 года, но следующей весной было приостановлено из-за сомнений в надежности предложенного Никитиным фундамента. Инженер был уверен в своих расчетах, но согласился нарастить фундамент в глубину и в ширину. Также увеличилось число опор. В таком виде проект был утвержден, и строительство возобновилось.
Предложенная Никитиным конструкция была основана на наработках Юрия Кондратюка, это теперь общеизвестный факт, везде об этом написано. Но кто же такой Юрий Кондратюк?
Совпадения неслучайны
Eсли закопаться достаточно глубоко в прошлое практически любого, удастся обнаружить кого-то «с седыми прядками над школьными тетрадками», кто повлиял или мог повлиять на формирование этого человека. Совсем рядом с выпускником Томского технологического института была фигура соответствующего калибра.
Никон Лейкин и из открытых источников
В те годы, когда Николай Никитин строил на Красном проспекте в Новосибирске свое первое здание — общежитие в четыре этажа, там же работал и Юрий Кондратюк — строил элеваторы и хлебохранилища для краевой конторы «Хлебопродукта». И уже возвел потрясший и современников, и строительных начальников знаменитый «мастодонт» — зернохранилище-элеватор на десять тысяч (!) тонн зерна — из бревен и без единого гвоздя. Правда, инженерная дерзость вышла ему боком. Начальники, испугавшись, что элеватор неминуемо развалится, обвинили изобретателя во вредительстве (была такая уголовно-политическая формулировка в тридцатые годы). И отправился он в воспетую позднее Солженицыным «шарашку» на три года. (А «мастодонт» простоял шестьдесят лет, пока не сгорел при пожаре).
Позднее Кондратюк занимался проектом ветровой электростанции, ВЭС, которую предполагали построить в Крыму на горе Ай-Петри. К его группе был присоединен Никитин.
Мы не решаемся, конечно, утверждать, что эти два несомненных таланта были, как говорится, не разлей вода. Но есть и дальнейшее совпадение — оба они позднее оказались в Москве. Словом, был контакт, и кто докажет, что он не был продолжен? И если бы мне в апреле 1969 года повезло, я мог бы задать этот вопрос самому Никитину напрямую — дружил ли он с великим Кондратюком или учился у него? Но время для таких вопросов тогда еще не пришло, мне не хватило всего трех месяцев. И теперь приходится совмещать даты, адреса и события, чтобы оправдать свой интерес к героям прошлого времени.
Никон Лейкин и из открытых источников
Любовь к математике
Мы не забыли, что Никитин, окончив школу, хотел поступать на математическое отделение института, что он хотел изучать математику. И любовь к математике не покидала его.
Через четыре десятка лет на мой вопрос: «Eсть ли у вас какая-то отдушина, хобби у вас есть?» Николай Васильевич ответил:
— Я каждый раз шокирую своих собеседников: никаких хобби у меня нет. Разве только то, о чем я упоминал: хочу построить хорошую теорию для расчета железобетонных конструкций.
— Как же вы отдыхаете?
— Видите ли, я никогда в своей жизни не отдыхал. Вообще считаю, что это ни к чему человеку.
— Что вы имеете в виду, говоря об отдыхе, который человеку ни к чему?
— Лежание и созерцание каких-то красот.
— Предложите ваш вариант?
— В выходные я встаю и сижу до двух часов дня, вывожу свои формулы, переписываю их так и этак. Но в два часа мне запрещают. Тогда я читаю Диккенса. В отпуске то же самое, только в доме отдыха.
— Как реагирует на это ваша семья?
— Они меня пилят. Но до двух часов дня — эти часы я отвоевал.
Могла ли эта одержимость не сдружить двух человек — Никитина и Кондратюка? А то, что они работали вместе, в частности, и над проектом высоченной ветровой электростанции, на ее строительстве, которое так и не было завершено?
Никон Лейкин и из открытых источников
Тридцатые годы не слишком склоняли людей к откровенности, и скрытный в силу некоторых обстоятельств Кондратюк, скорее всего, не посвящал товарища в свои «одиссеи». Но через две точки: работа в Новосибирске и строительство ВЭС в Крыму — можно провести только одну прямую. Хотя есть и третья сообщающая -любовь в математике, к расчетам. И поэтому, говоря о феномене Никитина, мы не можем не обратиться к феномену Кондратюка, чтобы понять, что двигало этими людьми.
А кроме того, сама история о том, кого в наши дни называют одним из основоположников космонавтики, чрезвычайно интересна. Она может показаться фантастической, но жизнь куда изобретательнее приключенческих романов.
Встреча, которой не было
Припомним две строчки из пушкинской «Полтавы»: «Уходит Розен сквозь теснины, сдается пылкий Шлиппенбах…» Это 1709 год. Нам спешить некуда — только через два века родятся и Николай Никитин (1907), и Юрий Кондратюк (1897). Мы уже, я думаю, ухватились за ниточку и станем потихоньку ее разматывать.
Вспомним еще одну строчку из «Полтавы», где идет пир победителей, и счастливый Петр «за учителей своих заздравный кубок поднимает». За тех самых шведов. По нормам того времени профессиональные военные получали возможность перейти на службу к победителю. Так и генерал Вольмар Антон Шлиппенбах поступил на русскую службу и, надо полагать, со временем получил и генеральский погон — они уже появились в то время.
Потомки первого Шлиппенбаха продолжали служить в русской армии, но нас интересует только один человек из этой семьи — баронесса Людмила Шлиппенбах, которая вышла замуж, сменила фамилию на Шаргей и родила мальчика по имени Александр. Это было в 1897 году.
Дальше уже пунктиром. Александр закончил гимназию в Полтаве с серебряной медалью и в 1916 году поступил Петербургский технологический институт. Шла Первая мировая война, Шаргей был направлен в школу прапорщиков. Воевал на турецком фронте. Тут революция, гражданская война, его как бывшего офицера мобилизуют в Белую армию. Он уходит, точнее, дезертирует. Добирается до Киева. Киев занимают красные, а он пусть бывший, но белый офицер.
Никон Лейкин и из открытых источников
Eще короче — его жизнь в опасности, а он работает над книгой, занимается космическими расчетами — проблемой двигателя, который, будучи помещен в хвостовую часть космического корабля, станет толкать его вперед. Eго младшая сестра достает ему документы на имя Юрия Васильевича Кондратюка, умершего от испанки. И он уезжает в Новосибирск, где ему проще было жить и работать под чужим именем и с чужими документами. Устраивается в «Хлебопродукт»… И продолжает работать над книгой и даже издает ее. Возможно, благодаря этой книге его и пригласили к Сергею Королеву в группу по изучению реактивного движения (ГИРД). Но Кондратюк отказался. Видимо, понимал, что работа над военным проектом привлечет к нему внимание НКВД. Он уехал в Москву. Началась Великая Отечественная война, Кондратюк добровольцем ушел в дивизию народного ополчения. 25 февраля 1942 года погиб под деревней Кривцово Орловской области. Сейчас на предположительном месте его гибели стоит памятный знак. В его честь названы улицы в разных городах и площадь в Новосибирске, кратер на обратной стороне Луны и астероид. Нил Армстронг, побывав в Новосибирске, набрал пригоршню земли у стен дома, где Кондратюк жил и работал.Мемориальными знаками отмечены места, хоть краешком, хоть тенью облака связанные с Кондратюком, которого сегодня именуют одним из основоположников астронавтики — наравне с Циолковским (с которым Юрий Васильевич, по некоторым сведениям, переписывался).
Трасса Кондратюка
Безупречность космических расчетов Кондратюка позволила через полвека создать то, что до сих пор, через очередные десятилетия, потрясает так же, как в июне 1969 года, когда «Аполлон-11» вычертил между Землей и Луной безупречную петлю, доставляя человека на Луну. Эту петлю Юрий Кондратюк нарисовал на обложке своей книги «Завоевание межпланетных пространств», изданной в 1929 году.
Никон Лейкин и из открытых источников
И, не рискуя предложить вниманию читателя столбики цифр, предлагаю просто посмотреть на чертеж Кондратюка.
Представляете, как я огорчился, узнав о связи этих имен — Никитина и Кондратюка! Узнав, что в марте 1969 года я разговаривал с человеком, который близко знал Кондратюка и работал с ним. Но до полета «Аполлона» еще оставалось три месяца. Я не мог узнать о Кондратюке, потому что не знал, что о нем надо спросить. А Никитин не говорил о нем, потому, что я не спрашивал. Да и сам Никитин узнал о полете много позже того дня, который, мне думается, стал триумфом Кондратюка.
Я думаю, что меня поймут не только журналисты. Нет, дело не в том, что мне удалось взять интервью у очень знаменитого человека, а в том, что он был другом и учеником того, о ком через каких-то три месяца заговорит мир. Но, оправдываюсь я, это случится только в июне, а мы беседовали с Никитиным в марте. Но все равно. Думал ли сам Никитин об этом, ведь он знал о Кондратюке, о его расчетах, о его книге «Завоевание межпланетных пространств», на обложке которой была вычерчена та схема полета на Луну, который «Аполлон-11» совершил в июне?
Я не спросил, потому что не знал. Но, думаю, те, кто живет на улице Николая Никитина, должны об этом знать.
Напоследок позвольте еще раз привести цитату из того старого интервью.
— Были мастера, старинные зодчие. Они умели сочетать и функциональные, и конструктивные свойства сооружения. Хотя функциональные требования к этим постройкам для нас совсем даже непонятны. Храм. Люди должны войти, в России — постоять, а у католиков — посидеть на скамейке. И все? Нет, зодчий преследовал иную цель: чтоб человек почувствовал трепет и величие божественной благодати, которой осенен. И это удалось зодчему… Как? Не могу понять. Но удалось…
— Вы помните Тобольский кремль? Знаете, сколько дискуссий возникает, когда речь идет о реставрации или хотя бы ремонте старых зданий и сооружений? Реставрировать или нет, а если реставрировать, то как? Наша газета получает немало писем по этому поводу, и мнения разные.
— Восстанавливать! Только я не согласен, что все внимание лишь памятникам архитектуры: дворцам, церквям. Просто старый дом — на него тоже приятно смотреть… И когда вы идете по улице старого города, то чувствуете: это мне родное, близкое. Ради этого ощущения нужно сохранять и беречь старые дома. Всякий полноценный человек должен любить свою Родину. Не потому, что она красивая. Я люблю ее просто потому, что это моя Родина, потому что она старая, потому что она есть. В этих старых домах — частица прошлого. И моего прошлого, и вашего…
***
фото: