Краткость — сестра таланта
В одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмом (или восьмом?) году в очередном номере газеты «Тюменский комсомолец» появилась заметка под заголовком, который мог бы показаться программным, если бы в ней не шла речь о музыканте-любителе. И неизвестная еще миру подпись — Виктор Строгальщиков. Кто бы знал, что за этим последует? Работа в газете и на телевидении, в журнале «Сибирское богатство» и за собственным письменным столом. Не буду переписывать его биографию — он сам не раз ее использовал в качестве сюжета. Он стал отличным журналистом и писателем.
Впрочем, он был один из нас, пока не случилось нечто. Одна за другой стали выходить его книги. Одна за другой.
Eсли заголовки книг читать один за другим, без пауз, они создавали впечатление артиллерийской подготовки. Слой! Край! Стыд! Долг!.. Слово, как мне кажется, шло за ним, послушное, как собачка на поводке. А может быть, это была просто глина, из которой он лепил все, что ему приходило в голову.
Всего один эпизод из «Долга». Воинская часть в группе советских войск в Германии (там служил Виктор) поднята по тревоге. И вот колонна уходит в горы, повинуясь приказу, о содержании которого знают только командиры. Хаос чувств и мыслей. Ощущение долга и приближение неизвестности. Ощущение прекрасного мира, который дарят ночь и горная дорога. И уже у меня, у читателя, откуда-то из полузабытого прошлого возникают строки, давным-давно рожденные такой же ночью и в таких же горах. И даже маршеобразный ритм заголовков будущих книг парня с автоматом на плече. Как фонограмма этого ночного марша. Слой! Край! Стыд! Долг… И вот что звучало в этот миг в моих ушах. «Горные вершины спят во тьме ночной. Сонные долины полны свежей мглой.». Вот что я чувствовал, переворачивая страницы.
…Недавно был день рождения Строгаля. Eму исполнилось бы 75 дет. Сколько еще текстов фантастической вязи русской азбуки, русской грамматики и русской лексики он мог бы создать.
***
фото: