Через годы, через расстояния
«Я в литературную редакцию захожу и слышу: «Легенда Тюменского радио!» со смущенной улыбкой рассказывает Римма Лыкасова, режиссер радиопрограмм. Римма Ивановна посвятила радио тридцать с половиной лет.
То была эпоха жанрового радио: радиофильмов, очерков, спектаклей, прямых эфиров и промышленных программ. Без всякого преувеличения можно назвать Римму Ивановну не только легендой, но и участником великого похода за нефтью и газом.
Возможно, сама того не осознавая, но, прикоснувшись к первой пленке, привезенной корреспондентом с Севера, где шла грандиозная стройка, Римма Ивановна взяла на себя эту роль. Удивительно, но она сохранила не только в записи, но и в собственной памяти голоса буровиков, строителей, геологов — живые свидетельства героического периода освоения Тюменского Севера.
Она не присутствовала, когда на станцию Ханымей прибыл первый рабочий поезд. Но прекрасно помнит слова, что сказал бригадир монтеров пути Виктор Молозин, Герой Социалистического Труда, когда ему поднесли хлеб-соль. Он отломил кусочек, съел и сказал: «Хороший хлеб пекете».
Она помнит репортаж Натальи Астафьевой со строительства «большой трубы» Уренгой-Помары-Ужгород, как в одном из поселков бегали дети и кричали: «Папы нет, мамы нет — трасса, трасса, трасса!»
Помнит голос Дмитрия Ивановича Коротчаева. «Коротчаева ни с кем не спутаешь», — говорит Римма Ивановна.
Прекрасно знает и узнает, по голосам, конечно, мостовиков Валентина Солохина, Валерия Донадзе и других героев радиожурнала «Магистраль», хотя никогда их не видела, а последний выпуск журнала прозвучал в 1981 году. Спросите Римму Ивановну про бригадира Дьячека, и она расскажет, как тот, приезжая на новый объект, первым делом строил себе дом — окнами на будущий мост. И начальники терпели эту его причуду потому, что знали: Дьячек отработает с лихвой, день и ночь будет «пропадать на работе».
Однажды Наталья Астафьева привезла очерк о водителе и никак не получалось начало. Звукорежиссер Лыкасова, прослушав пленку, отыскала в памяти и в фонотеке радио песню о шофере, которая перекликалась с судьбой этого героя и с репортерской записью его голоса. Eе музыкальная память хранила и сейчас еще сохраняет и голоса, и мелодии той поры.
Как режиссер она понимала, откуда, с какой параллели «тюменского меридиана» корреспонденты привозят эти пленки, в каких условиях они записаны и весь звуковой — а точнее, шумовой — фон великого строительства. Понимала всю его достоверность по сравнению со стерильной чистотой студийной записи. На ее полочке в кабинете промышленной редакции хранились эти звуки. Звон пилы и топора на морозной просеке в тайге. Скрип звена рельсо-шпальной решетки, которое укладывают на насыпь. Грохот сваебоя и рев двигателя вездехода, преодолевающего вязкую топь… И никогда не требовала от этих полевых записей студийной стерильности, которой она же добивалась в радиостудии.
А когда бригада Воловодова шла на рекорд — проходка 100000 метров — и корреспондент вез с буровой в сургутский аэропорт только что сделанную запись, она вместе с звукооператором Лидой Паршуковой ночью шла на студию, чтобы смонтировать горячий репортаж для первого утреннего выпуска известий. И, наверное, улыбалась уже знакомому ей голосу бурильщика Василия Сидорейко. Все это было в порядке вещей — и для корреспондентов, и для Риммы Ивановны.
В архиве можно найти черновики расшифровок, сделанные ее рукой, если корреспондентам требовалась ее помощь.
Работа на радио пятьдесят лет назад была делом кропотливым и требовала исключительной усидчивости, но в то же время — творчества и всесторонней образованности. Важен был, без преувеличения, каждый нюанс. Ведь звук, улетевший в эфир, уже не вернешь.
«Мы с оператором Валерой Додой монтировали пленку в радиожурнал о строителях железной дороги «Магистраль». На пленке был записаны ребята из харьковского стройотряда. Они сидят у костра и поют «А на карте города нет пока. Вместо крыши — белые облака». И мне совершенно спонтанно пришла мысль. Я говорю: «Валера, подожди!» — и побежала в фонотеку. Принесла эту песню в исполнении Мулермана и состыковала так, что запевают студенты, а подхватывает Мулерман. Но ведь мы работали раньше не на компьютере, где это просто соединить. Мы-то работали на МЭЗах, на студийных катушечных магнитофонах. Поэтому, чтобы крючком и микшером поймать место стыка, приходилось действовать крайне осторожно».
Заместитель председателя областного телерадиокомитета Сергей Фатеев тогда на летучке сказал: «Лыкасова, я от твоей работы слезу пустил. Так классно ты соединила студентов и Мулермана».
Римма Ивановна предложила сделать песню композитора Рудольфа Манукова на слова Владимира Лазарева «За Тюменью» в качестве «открышки» для радиожурнала «Магистраль». И все пять лет, что выходил в эфир этот журнал, он начинался так: «За Тюменью голубые качаются вспышки, и шагают буровые упрямые вышки. И опять мы оставили дом и в вагончике тесном живем…» На протяжении всех пяти лет режиссером журнала была Римма Лыкасова.
Римма Ивановна родом из небольшой деревни, и она до сих пор удивляется, как девочка из глуши, где в школе не было уроков пения, поступила в Свердловское музыкальное училище, а позднее, в институте, повышала квалификацию у Эмиля Верника, главного режиссера литературно-драматического вещания Всесоюзного радио.
«Я очень боялась радио. Очень», -делится Римма Ивановна. Но затем добавляет, что самым сложным в работе были лишь первые дни.
«Среди претендентов находились опытные звукооператоры, и меня встретили в штыки. Но я подвинула их и заняла свое место».
И, очевидно, не ошиблась. Eе коллега, журналист Eлена Бабина, выделила стрессоустойчивость как главную особенность характера Риммы Ивановны.
«Она работала режиссером на самых главных событиях: праздничных демонстрациях, перекличках городов, радиомостах. Во время прямого эфира самое непрофессиональное — молчание ведущих или героев, повисшая пауза. Одного ее взгляда ведущему или корреспонденту было достаточно, чтобы понять: надо двигаться вперед, не останавливаться.
Однажды в студию областного радио пришел на запись Геннадий Богомяков, первый секретарь Тюменского обкома партии. Докладывал об итогах работы области. Мы все как-то рядышком оказались, пристроились. И вдруг услышали через неплотно прикрытую дверь неправильное ударение. Все замерли. Что дальше будет? Римма Ивановна очень тактично и деликатно остановила запись и попросила переговорить слово. Запись продолжалась. Я теперь даже не помню, какое это было слово, а ситуация очень хорошо отпечаталась».
Владимир Битюков, заместитель председателя радиокомитета в книге «Тюменское радио: век XX -век XXI» вспоминает: «Римма вела прямые эфиры, ставила спектакли, «чистила» пленки, которые привозили из командировок радиожурналисты, монтировала передачи… Многих героев репортерских передач ни разу не видела. Но когда они появлялись в телерадиокомпании, могла безошибочно узнать. «Здравствуйте, — устраиваясь перед микрофоном, могла сказать известному геологу. — Мы с вами познакомились десять лет назад. Сергей Фатеев привез тогда с Севера пленку с записью вашего интервью… »
Римма Ивановна создала на областном радио фонотеку не только голосов, но и звуков из шумов, привезенных корреспондентами. «Звук, что записывается на месте, объемный, естественный. Но когда идет наложение с микшера — его чувствуешь, он получается отстраненный. А радио — это звук. Это слово. Это музыка. Это шумы. Это живая жизнь».
Римма Ивановна — новатор, так называет ее Eлена Бабина. Eе совместными с журналистами (Сергеем Фатеевым и Рафаэлем Гольдбергом) трудами родился новый и чисто тюменский жанр — радиофильм.
Программы Лыкасовой зафиксировали отсчет нового времени. Времени черной нефти и голубого газа. Режиссерское искусство Риммы Ивановны создавало из звука картинку. Она филигранно сплетала сценарий, эмоции, звуки и музыку в законченное произведение.
«Я могла сама записывать из студии, сама чистить. С иголки, с крючка, как хотите. Все слушала, слушала. Колдовала, колдовала».
Так она наколдовала радиофильмы «Шаг Тюмени», «Подари на память город», «И наступило время Уренгоя», «Лето исполнения желаний» — о бойцах ударного комсомольского отряда имени XVIII съезда ВЛКСМ и многие другие.
«Покоряла вовлеченность Риммы Ивановны в процесс. Eй хотелось побольше узнать об этих молодых ребятах и делах отряда. Она умела искренне радоваться их успехам, рабочим и личным», — продолжает Eлена Бабина.
Возможно, именно благодаря эмпатии и чувствующегося в ней внутреннего стержня (работа на радио — нелегкий труд), особое место в ее творчестве занимают промышленные радиопрограммы о молодых северных городах.
«Ну, это была командная работа», — говорит режиссер Лыкасова.
Да, без текстов журналистов, где выверено каждое слово, без дикторов с безупречной речью, без интервьюируемых, готовых поделиться своими впечатлениями и переживаниями, было бы невозможно создать программу, но без мастерства Риммы Ивановны ее невозможно было бы слушать. У меня на руках оказалась запись документального фильма об ударном отряде имени XVIII съезда комсомола, посвященного дню рождения Нового Уренгоя. Я прослушала его три раза. Первый — для общего представления того, о чем он. Второй — для этого очерка. Третий — для души.
Казалось бы, репортаж о жителях города, которому тогда исполнился только год, а сейчас ему 50 лет. Что может быть общего у меня и первопроходцев Севера, которые строили этот приполярный город? А, между прочим, многое и самое ценное. Это жизнь, звучащая в смехе каменщика-монтажника-жестянщика-вентиляционщика Виктора Ауга. Это звонкий голос юной Маши Красиловской, бойко называющей год своей юности в Новом Уренгое «настоящей закалкой» и ни на секунду не жалеющей о своем выборе: «Как только приехали, мне сразу понравилось!» Это бархатный баритон скромного бригадира-каменщика Славы Вахрушева. Eму тогда было всего 28 лет. И целый Север впереди.
Радиофильм начинается знаменитой песней Александры Пахмутовой на слова Николая Добронравова «Как молоды мы были». Первая фраза звучит аккуратно, почти речитативно: «Оглянись, незнакомый прохожий…». Следующие за ней строки «Ничто на земле не проходит бесследно, и юность ушедшая все же бессмертна» сегодня звучат совершенно по-другому, ведь люди, чьи голоса я слышу на той магнитофонной записи 1979 года, уже немолоды, а некоторых и нет в живых. Голос диктора рассказывает о том, как из Москвы в Тюмень вышел железнодорожный состав с бойцами ударного отряда. «300 бойцов открывали новую страницу в своей биографии, а стала она новой страницей молодого приполярного города, Нового Уренгоя». Фоном его слова сопровождает не прекращающая звучать песня, набирающая громкость во время фортепианного проигрыша перед вторым куплетом «Первый тайм мы уже отыграли…». Словно написанная для них, для этих молодых людей, таких искренне верящих в свое дело: «…Постарайся себя не терять».
«Год. Как рассказать об одном только годе человеческой жизни, если он соткан из миллионов мгновений, из сотен тысяч шагов, если он наполнен бесчисленным множеством слов и мыслей, насыщен движением, до отказа погружен в работу. Неизмерим. Неисчерпаем и непередаваем один только год человеческой жизни».
Действительно, как? Конечно, через тернии и любовь. Любовь к стране, демонстрируемой густыми аплодисментами из записи съезда, любви к своему делу, любви друг к другу, которую ярко иллюстрируют 54 (!) свадьбы, сыгранные в течение года. Не зря вторая часть носит подзаголовок «Все о стройке и чуточку о любви».
Бойцы отряда делятся пережитыми трудностями, посылаемыми злым, нервным, недоверчивым климатом, подгоняемые сжатым ритмом стройки. Работали в три смены — круглые сутки, ведь «тут землю надо обживать». И все, на удивление, делают это вдохновенно и восторженно. А как иначе, когда строишь новый город и себя вместе с ним?
Верим мы, что в тундре
необъятной
Где-то под полярною звездой
По законам каждому понятным
Станет город Новый Уренгой.
Воспоминания бойцов о первом годе работы, обрамленные музыкальным сопровождением, прерываются рассуждениями побывавших там корреспондентов:
— Первую свадьбу отряда снимали на кино, десятую показывали по телевидению. По поводу пятнадцатой ворчали в тресте: «Что, они, жениться сюда приехали?»
— Да, между прочим, жениться тоже. Что за стройка без любви, без свадеб? Это не стройка. Что за город без детишек, без детских колясок у подъездов? Это не город. А Новый Уренгой — самый настоящий город! Где любят, где играют свадьбы, где много детей. Дети — они и несут дыхание жизни в Заполярье.
Шуточно-печально диктор говорит, что лишь холостяки достойны быть гражданами Нового Уренгоя, чтобы они не отвлекались на семейные заботы. «Но если травинка пробивает бетон, то что устроит перед любовью? Расстояние? Низкие температуры? Бдительные коменданты? Ничто!»
Никогда не бывавшая дальше Тобольска, Римма Ивановна, кажется, прекрасно знала Север. Сидя в аппаратной в сотнях километрах от Надыма, Ямбурга, Нового Уренгоя, она словно принимала эстафету трудового героизма. Для нее, кажется, и время не было помехой. Склеивая пленки, колдуя иголками и крючками, она соединила прошлое и настоящее. Разве это не волшебство?
Одна из девушек на пленке произносит: «Правду говорят, что Север затягивает. Навряд ли вернусь на Большую землю, на Север будет тянуть больше. Суровый Север, он покоряет надолго». Причем, как мы видим, не только тех, кто работал непосредственно на этом плацдарме наступления, от которого до полюса рукой подать.
«Лесной вальс» разделяет любовь и планы на будущее. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Боец отряда Владимир Хлебников поет под гитару «Уренгойский вальс». Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Лесной, Уренгойский, свадебный вальс. Трехдольные размер и умеренно-быстрый темп сопровождает битву человека и природы.
«И что с того, что сейчас время мирных боев? Они тоже требуют немало мужества, стойкости, твердости духа. И как важно всегда чувствовать рядом плечо друга, локоть друга. Слышать биение его сердца в унисон с твоим», -поэтично-мечтательно вторит ритму радиоочерка диктор.
Первый тайм они уже отыграли, и режиссер через монтаж возвращает нас к документальной записи, сделанной за год до очерка-осмысления. Бойцы отряда рассуждали о таком далеком и близком апреле 1979 года. Этот ритм времени завершает Лев Лещенко и его песня «Любовь, комсомол и весна».
«Пройдут десятки лет и станут ветераны Уренгоя рассказывать о времени неповторимом и восторженном. О весне Нового Уренгоя». И вот она я, сижу и не могу наслушаться аудиоисторий золотой эпохи тюменского радио, получившей жизнь кропотливым трудом не боящейся творческих трудностей Риммы Ивановны Лыкасовой. Сейчас она, понятно, на пенсии. Eй 82 года.
«Иду я на нашу встречу и думаю: «Вот зачем мне это интервью? Уже это все прошло. Ну, а потом: это такие счастливые были годы».
— Римма Ивановна, вам сны про радио снятся?
— Сны про радио? Сейчас нет. Поначалу, когда ушла, снились.
Фото из личного архива, архива редакции, архива телерадиокомпании «Регион-Тюмень».
***
фото: Римма Лыкасова в аппаратной;Студентка музыкального училища;Беседа перед записью с актером Георгием Дьяконовым-Дьяченковым;Тюменские корреспонденты в северных командировках (Виктор Строгальщиков, Виктор Горбачев, Рафаэль Гольдберг).;Тюменские корреспонденты в северных командировках (Виктор Строгальщиков, Виктор Горбачев, Рафаэль Гольдберг).;Тюменские корреспонденты в северных командировках (Виктор Строгальщиков, Виктор Горбачев, Рафаэль Гольдберг).