Простой способ узнать историю
С Иваном Хафизовым, писателем и основателем виртуального музея наличников, мы познакомились на фестивале наличников в День города. Во всех городах России так или иначе интересуются темой сохранения деревянного зодчества, говорит он и добавляет, что за двадцать лет поездок по России насобирал материала практически на кандидатскую диссертацию. Он рассказал о своих исследованиях, о том, как за узорами на окнах можно прочитать историю каждого города.
Однажды в Энгельсе он за неделю сфотографировал полторы сотни старых окон, а потом переехал в Навашино и понял, что между двумя городами не нашлось ни одной общей детали в наличниках. А ведь между городами всего несколько сотен километров. Через пару недель он оказался в Муроме, затем был Ростов… В Мышкине его удивило, что цветные наличники — это результат любительских и профессиональных реставраций последних десятилетий; о том, как выглядели наличники раньше, никто не знает. Так начался его проект.
Термин «наличник» сам по себе подвижен. В разных губерниях одно и то же называли «обналичкой», «обличковкой», «нарезниками», «плинтусами». Встречаются даже белендрясы — уральское слово, означавшее резную планку, искаженное от глагола белен-дрясничать — заниматься ерундой. В некоторых областях даже ставни называют наличниками, и их исчезновение в центральной России Хафизов объясняет тем, что с появлением штор надобность в деревянных створках отпала.
Рассказывая о географии узоров, Хафизов превращает лекцию в путешествие. В Казани он обратил внимание на треугольный щипец со свесом и маленькими крестиками. Там резьба в русских районах обильная, но в татарских — лаконичная и яркая, с бело-синими или зелено-красными контрастами. Самара, богатый купеческий город, демонстрирует статус в деревянных украшениях: большие выступы, глубокая резьба. В Иркутске Хафизов заметил огромные окна с высокими «шапками» — метр двадцать -метр тридцать. Красноярск позже начал использовать пропильную (сквозную) резьбу, и в конце XIX века купцы украшали дома так богато, что квартиры в резных домах стали стоить дороже. В Чите и Иркутске он отметил разницу между «городской» резьбой, созданной архитекторами, и простой окраинной резьбой, которую крестьяне повторяли по образцам. В Чувашии после войны остались почти исключительно плоские наличники со звездочками и серпами, а в Ижевске количество кисточек на верхнем свесе, по словам местных, говорило о гостеприимстве семьи.
Много внимания Хафизов уделяет объяснению, почему деревянные украшения выглядят именно так. Верхняя часть наличника всегда шире нижней, потому что она закрывала щель между оконной коробкой и верхним венцом сруба. Сруб усаживался, и сверху нужно было оставить запас; потом щель конопатили паклей, а резная доска скрывала ее. Нижняя часть декоративна, поэтому в некоторых регионах она могла «вырастать», например в Ивановской области: там нижняя часть по ширине превосходит верхнюю, и это объясняют влиянием модерна и французских балкончиков. Хафизов напоминает, что наличие и форма ставней обусловлены климатом: в северных регионах ставни нужны, чтобы закрывать свет в белые ночи.
История резьбы начинается задолго до появления стекла в окнах. На Новгородской земле археологи нашли причелины — широкие резные доски, закрывавшие торцы бревен на фронтоне. Они датируются XI-XII веками и вырезаны грубо, потому что предполагалось рассматривать их издалека. В XVII веке появились резные корабли, расшивы и макшаны; артели работали вдоль Волги и украшали большие барки. Церковная резьба долго была строга, но из Eвропы белорусские резчики привезли языки пламени, гирлянды, розетки — все то, что позже перекочевало на наличники.
В XVIII веке стекольные заводы изменили домостроение: производство стекла требовало столько дров, что в европейской части России древесина подорожала в 12 раз, и власти запретили рубить бревна на весь дом, что привело к появлению легких стропильных конструкций. Технику резьбы оттачивали в Иркутске, Тюмени, Нижегородской и Владимирской областях, а после 1850-х годов богатые купцы из Сибири и Поволжья стали украшать дома в любых архитектурных стилях — от классицизма до модерна.
Социальная история помогает понять, почему в одних губерниях резьба расцвела, а в других почти исчезла. Иван напоминает, что в XIX веке крестьяне жили по барщине или по оброку. Там, где богатая черноземная земля, крестьянин три дня в неделю пахал на помещика и не имел лишних денег. В песчаных регионах, как Нижегородская, Ярославская и Костромская области, помещик брал с крестьян оброк, и для выплаты люди осваивали ремесла — делали лапти, игрушки, прялки. Ярмарки богатили население, и даже западные путешественники удивлялись: «Самый бедный крестьянин Нижегородской губернии живет богаче, чем самый богатый в Орловской». Резьба в таких местах становилась символом достатка: в самарских и сибирских городах купцы украшали дома, чтобы показать богатство. Барщина и коллективизация меняли отношение: в советское время внешняя пышность осуждалась, и люди переносили красоту внутрь -так объясняет Иван исчезновение ярких фасадов.
Каждый город — отдельная вселенная. В Малоярославце после войны артель или один мастер сумел заново отстроить деревянные дома, украсив их белыми наличниками с полосочками. В московской Гуслице старообрядцы делали тройные арки и делили нижнюю часть на два блока — такой наличник к стене не приставишь, он сломается. В Рязанской области южнее леса появляются мазанки, и там резьбы почти нет, потому что глиняные стены можно замазать без дополнительных досок. В Ярославской области верхняя доска выступает на 30-40 сантиметров и служит еще и полкой для котов.
На вопрос о самых впечатливших его наличниках Иван отвечает, что среди любимых — обрамления на доме Буркова в Тюмени, уникальные глухорезные украшения в Ковернинском районе Нижегородской области и резьба в городе Злынка, где дома обвешаны наличниками в семь ярусов. В Злынке богатство связано с историей: местные каменщики ездили строить в Сибирь и Париж, возвращались с деньгами, а в конце XIX века в брянских лесах расцвело спичечное производство. Прораб разносил заказы по домам — «за зиму 20 таких досочек, 30 таких» — и весной обшивал город. Когда в 1941 году город подожгли, ветер унес огонь на новые дома, а старые купеческие особняки уцелели.
Хафизов признается, что сам не живет в деревянном доме и не владеет искусством резьбы; он смотрит на наличники как турист без родины. Он смеется, что для сохранения резьбы достаточно лазерного резака и Зй-принтера, но серьезно рассуждает о музейных экспозициях и городских инсталляциях, магнитиках и пазлах, комиксах и муралах — все привлекает внимание. В Ульяновской области, например, вывезли по одному наличнику из каждого района и поставили их в парке; люди впервые увидели различия между соседними деревнями.
Для Ивана наличники — самое доступное декоративно-прикладное искусство: «Мы выходим на улицу, и единственное, что мы видим в любом городе, — это наличники. Мы не можем видеть прялки, мы не видим танцы, обряды… Наличники — самое бесплатное декоративно-прикладное искусство, которое доступно всем, и при этом оно так мало изучено».
ФОТО ОЛЬГА ИГНАТОВА
***
фото: Иван Хафизов.