Новый Уренгой тридцать лет назад
18 августа 1975 года — дата, с которой началась история Нового Уренгоя. Я с мужем и годовалой дочерью переехала туда двадцатью годами позже. Муж окончил строительную академию по специальности «геодезист»», диплом защитил на кафедре автомобильных дорог и сказал, что в Тюмени нам делать нечего. Так начались мои северные истории.
В Новый Уренгой я влюбилась с первого вдоха. Именно это я почувствовала, когда вышла из самолета. Я вдохнула полной грудью, и произошло это как-то само по себе, — до того мне показался воздух здесь необычайно свежим и волнующим. Позже я узнала, что это из-за нехватки кислорода, и так чувствуют себя абсолютно все, но для меня это было впервые и это было первое, что я узнала о Крайнем Севере. Это было в начале сентября, время, когда природа Нового Уренгоя особенно красива. В это время года тундра как калейдоскоп — невозможно насмотреться. Всевозможные оттенки зеленого, бордового, желтого, коричневого цветов перемешиваются в удивительные завораживающие сочетания. А расстояния такие, что не охватить взглядом. Бескрайняя тундра, разбавленная лесополосой вдоль берега Седэ-Яхи — реки, разделяющей город на две части — северную и южную.
Новый Уренгой — город газодобытчиков и строителей, так было написано на стеле при въезде. Я была женой строителя, наверное, поэтому сам город запомнился мне дорогами из бетонки и виадуком в центре, который в то время напоминал скорее памятник архитектуры, чем местную достопримечательность. Eздили по нему исключительно ради «прокатиться». Железная дорога, которая проходила под ним, не использовалась, поезда ходили только до Коротчаево -поселка-спутника, как я всегда его называла. А автомобильный транспорт, включая автобусы, проезжал спокойно внизу, и сам путепровод практически простаивал.
Про те времена могу рассказывать бесконечно. Может быть, потому, что возраст был такой, что все казалось по плечу, или, может быть, взяла верх моя романтическая натура, но даже спустя годы мне кажется, что дело все же по большей части в людях, которые там жили. О них я и хочу рассказать, потому что, на мой взгляд, тот Новый Уренгой — это в первую очередь люди. Кого-то я знала, кого-то нет, но я всегда ощущала какую-то близость со всеми, потому что казалось, что здесь мы находимся на краю земли и это очень сильно сближало. На Крайнем Севере так и говорят: «там, на Земле… дом, море, тепло… поеду на Землю в отпуск… переезжаю на Землю».
А здесь был именно край земли, где день и ночь длятся по полгода, где снег выпадает один раз в сентябре и уже больше не тает до лета, а лето всего несколько дней в году. И когда вдруг солнце нещадно начинает припекать, надо быстрей бежать на речку, чтобы успеть окунуться в теплую коричневую жижу, в метре от поверхности которой просто лед, который никогда не тает. А потом выбежать на берег и быстрей к костру, который предусмотрительно развел вначале, чтобы тебя не успела сожрать мошка. И при этом хохотать так, будто ты самый счастливый человек на свете. А еще, когда едешь на машине, а на дороге человек стоит. И ты останавливаешься, даже если нет места в машине, даже если не один человек, а пять. Особенно если зима. И не потому, что так положено или таков северный закон, а потому, что ты просто не можешь проехать мимо, не можешь поступить по-другому.
Про Сашку и «Урал»
Кто давно меня знает, для того не секрет, что родилась я с ключами от замка зажигания в руке, но мало кто знает, что первой моей машиной был «Урал»! Да, ни много ни мало. А что, какие края, такие и машины — большие, суровые и надежные. Хозяином машины был Сашка, лучший друг мужа, такой же надежный, как и его машина. Муж почти всегда был на работе, где-то на вахте, а я с маленькой дочкой совсем одна в чужом городе. Вот Сашка и взял над нами шефство. На этом самом «Урале» мы втроем исколесили всю округу: от полярного круга, который был от нас всего в 90 километрах, до южного околотка округа. А когда дочке выделили место в детском саду, он возил нас через весь город, чтобы мы не мерзли на остановке и не толкались в автобусе. Каждое утро в течение нескольких месяцев, пока мы с мужем не переехали в тот район около садика…
Eще он мог прибежать к нам среди ночи и разбудить, если вдруг северное сияние, или приехать в свои выходные и заявить с порога: «Срочно собирайтесь, едем есть бруснику из-под первого снега». Так лучший друг мужа стал и моим лучшим другом. С него, наверное, и начался мой Север.
Времена те были тяжелые, 90-ые, в магазинах пустые полки, да даже если бы и не пустые, денег все равно нет, то есть совсем, зеро. Зарплату не платили, выдавали раз в месяц листочки, где ты мог посмотреть, сколько заработал и жене показать, что мой муж и делал.
И вот в то время, когда в магазине нельзя было купить даже хлеба, Сашка всегда появлялся у нас с гостинцами: то шоколадку принесет, то печенье, то каких-нибудь батончиков заморских вроде сникерса или марса. По тем меркам это было из разряда фантастики. Откуда он их доставал, он не говорил, а мне было неважно. Главное, он приходил с конфетами. Я была снова беременна, кушать было нечего, а есть хотелось все время.
Только спустя время я узнала правду. «Урал» тот был не простой машиной — это был мусоровоз. Поэтому и в городе для него везде был проезд. Сашка обслуживал магазины, вывозил коробки, строительный мусор и… залежавшийся товар. Учитывая безденежье того времени, такого добра в магазинах было немало, — у людей просто не было денег покупать. Сашка вывозил товар на свалку, но перед тем как избавиться, внимательно осматривал и все ценное, у чего срок годности еще не вышел, забирал и раздавал потом людям. Вот такой вот местный Дед Мороз.
Про людей
В дверь неожиданно постучали. Я слышала, конечно, и как стукнула входная дверь в подъезде, и скрип лестницы, и мужские голоса, и смех, но не придала этому значения. Для нашего деревянного барака, в котором жило несколько семей, это было обычным делом, но к нам редко кто захаживал.
Мы коротали обычный вечер втроем: я и мои маленькие дочери. Младшая спала, это было ее основное занятие, так как от роду ей было всего пару месяцев. Старшая занималась своими игрушками, я хлопотала по дому. Все как обычно.
Самой большой проблемой того времени было — что приготовить поесть. Ассортимент продуктов был такой: мешок риса, грибы замороженные, грибы сушеные, грибы, обжаренные в масле, икра из грибов, сырок, засоленный в бочке (перед употреблением вымачивать сутки), ягоды замороженные (брусника, клюква, морошка), икра красная — трехлитровая банка, а то и две. Все.
Все это добывалось летом и осенью своими собственными руками, ну кроме риса, конечно. Иногда появлялись заготовки для супов: борщ или солянка в банках, их выдавали мужу на работе, и иногда оленина, которую мы обменивали на водку у ненцев. Водка была самой лучшей валютой того времени, к тому же это было единственное, что можно было в любой момент взять в счет зарплаты.
Когда муж был дома, с едой было проще: он как-то где-то что-то добывал, но иногда он уезжал надолго, мы подъедали все запасы и оставались с обычным продуктовым набором, который назывался «что бог летом послал». Бывало, откроешь холодильник и… плакать хочется. Рис этот осточертел так, что смотреть на него было невозможно, не то что есть. Достанем мы тогда с дочкой банку икры трехлитровую и едим прямо из банки столовыми ложками… без хлеба… вот и весь обед или ужин.
И вот в один из таких вечеров к нам в дверь постучали. Я открыла. На пороге стояли два совершенно незнакомых парня. Один с полным мешком, другой — с полным пакетом.
— Ты Юля? — спросил один. -Вот, возьми, в пакете мясо, отрежь, сколько надо. Мы с мужиками на шашлыки собрались, все равно под водку сметем и не заметим, а тебе детей кормить.
— Как?.. — только и смогла вымолвить я в ответ.
— Просто возьми нож и отрежь, да не стесняйся, режь побольше. И мешок принеси или пакет, картошки отсыплем.
Парни отсыпали мне полмешка картошки и лука репчатого сверху доложили. Я отрезала кусочек мяса небольшой с салом, чтобы засолить можно было, но они вытащили и подали мне еще грудинку и ребрышки.
И удалились так же, как и пришли.
Я какое-то время стояла в оцепенении.
— Мама, кто это был? — спросила дочка.
— Я не знаю, милая, — я сказала правду.
Я не знаю этого до сих пор. Ни муж, ни наши друзья, ни друзья друзей — никто не признался. Это были просто обычные люди, из тех, кто не смог пройти мимо.
Про детский сад
Детский сад мужу предложили, когда старшей дочери было около двух лет. Необходимости в нем не было, я не работала, и мы с дочкой проводили вместе все время, но в скором времени я должна была снова стать мамой и решила немного передохнуть и выспаться. Да и дочке так будет лучше, решили мы. В детском саду обширная программа, музыкальная и театральная студия, общение с другими детьми и… хорошее питание.
В общем, согласились мы на садик, но сад выбрали в том районе, где нам должны были дать квартиру в скором времени, а это на другом конце города, в Заозерке. Северные города небольшие, но только не Новый Уренгой. Город состоял из двух частей, по-местному: Северки и Южки, которые были разделены рекой, лесом и тундрой. Добраться с одного конца на другой — минут сорок. Мы жили на Северке. Первые месяцы нас возил Сашка на своем «Урале», а потом мы переехали и стали добираться в сад своими силами. Своими силами — это на санках, минут пятнадцать-двадцать. Стояла обычная для Севера зима, холодная и снежная. Температура выше минус 30 градусов не поднималась. Минус 35, 40, а то и ниже — обычное дело. Выходишь на улицу, и ресницы сразу распушаются и склеиваются. А если ветер, то вообще высший пилотаж, никакой физзарядки не надо, добрался до садика — полтора килограмма как не бывало.
Дочку я одевала в кисы, шубу и меховую шапку, завязывала сверху шаль, потом этот меховой комок счастья усаживала в ватное одеяло, расстеленное на санках, и завязывала сверху узлом. Вот такая карета для Золушки. Сама впрягалась в эти санки и — вперед. Зима все холоднее, а живот у меня все больше.
Но ехать было зачем. В садике я… завтракала (кто про что, а больной про здоровье). Но, теперь-то уж что, можно, а может быть, даже и нужно про это рассказать.
Когда мы только начали ходить в сад, я оставалась с дочкой на пару часов, чтобы она привыкала. Детей ходило в сад немного, а завтраки были ресторанные! Каша на молоке, хлеб, масло, фрукты. Фрукты давали через час после первого завтрака. Это были и яблоки, и апельсины, и бананы, но больше всего запомнился виноград — крупный, сладкий, красный виноград. Дети отщипывали его с веток, запихивали в маленькие ротики и с причмокиванием разжевывали. Самые заевшиеся бросались ягодками друг в друга, пока воспитатели не видели.
Воспитательница, видя, что я в интересном положении, всегда усаживала меня завтракать с детьми. А когда дочь стала оставаться на весь день, она ко мне подошла потихоньку и сказала: «Приходите с дочкой ближе к завтраку, когда родители уже все разойдутся, и завтракайте вместе с детьми, все равно много еды остается, и каши всегда добавка есть». Иногда она даже давала мне с собой яблоко или апельсин. Так я и ходила в детский сад, как на работу, — завтракать.
Сейчас, вспоминая эти дни, всякий раз думаю, как бы я выжила тогда без всех этих людей. Наверное, не продержалась бы. Но они не просто помогали, они умудрились превратить тяжелые будни в праздники. И даже муж мне не верил, как я могу любить этот город, в котором холодно, голодно и ничего нет, одни трудности. А я всегда улыбалась и думала: есть вещи, которые ну невозможно объяснить словами. Люди делились со мной не продуктами, они отдавали мне свой свет и тепло, которые согревали меня и тогда, и потом еще долгие годы. И даже воспоминания о тех днях до сих пор вызывают в моей душе улыбку и великую благодарность.
ФОТО ЮЛИЯ КИВИ
***
фото: