Мой милый, если б не было войны…
11 февраля в конференц-зале областной научной библиотеки имени Д.И. Менделеева прошла «Встреча памяти» — белорусское землячество пригласило для дружеского общения ветеранов Великой Отечественной.
Девушка и юноша в национальных костюмах читали стихи и отрывки из произведений о войне. Звучала красивая белорусская речь, голоса пронзительно поднимались вверх. Проектор высвечивал кадры фронтовой хроники.
В зале было много школьников десятых-одиннадцатых классов. Спокойные хорошие лица, немного скучноватые, но вежливые, внимательные.
Все было «правильно», от чистого сердца, как и задумывалось. Но вышло почему-то пафосно и не затрагивало сердце. Мысли витали где-то вдали, рассеянно цеплялись за блики на потолке, перепархивали с лица на лицо. Долго и торжественно шел спектакль.
А потом дали слово ветеранам. Они говорили совсем по-другому. Они не хотели никому нравиться, не было ни назидательности, ни важности. Голоса звучали тихо, но очень волнующе. Гости рассказывали о том, как выжили в войну. Многие из них были в ту пору совсем маленькими детьми или подростками.
Любовь Алексеевна Лузина была узницей концентрационного лагеря.
«Мы не знали детства, — так она начала свой рассказ. — В три-четыре года уже стали почти взрослыми и все понимали. Было так неимоверно страшно и голодно, что сами не знаем, как выжили! Постоянное чувство голода преследовало всегда и всюду. Если выпускали нас из-за проволоки ненадолго, бросались есть траву, поганки. Сметали все. Фашисты не были заинтересованы в нашей смерти. Не берегли, но и не губили специально. Они брали кровь, чистую, невинную, без всяких болезней, у детей для своих солдат».
Любе было пять лет, опекала ее в лагере десятилетняя девочка, кто она и почему заботилась о ней, Лузина не знает. Однажды утром старшая подружка не встала, хоть Люба и тормошила ее, пока сил хватило. Пятилетняя малышка не понимала, в чем дело. А накануне у старшей взяли кровь, и она умерла…
Другая бабушка — Софья Григорьевна Дмитриева — рассказала на встрече историю про то, как повезло ей остаться в родном селе. Мать посадила ей на ногу с десяток пчел, и те искусали икру. Нога распухла. И фельдшер перед отправкой в лагерь сумел убедить немцев, что у девочки гангрена, что не доедет она. Мать ночью заколола поросенка — единственную живность, которая осталась в хозяйстве. На себе уволокла фельдшеру тяжелую тушу, только бы девочка осталась дома. А ведь у нее еще было трое ребятишек.
Было тяжело, говорит Софья Григорьевна, но еще тяжелее пришлось матерям, у которых отняли детей, увезли в концлагерь: «Вот это горе не с чем не сравнится.»
И снова в продолжение вечера рефреном звучало: «Чтобы не было войны. Никогда больше».