О детях из параллельного мира
— Дайте нам совет на будущее! — попросили Наталью Мариненкову второкурсники нефтегазового университета. Главный врач тюменского Дома ребенка не задумывается:
— Женитесь по любви, — говорит она. — Детей рожайте запланированно. А даже если получилось не по плану, важно понимать, что главное — любить своих детей. Тогда в старости они вас не бросят.
Мне показалось, что встреча главного врача со студентами дала девятнадцати-двадцатилетним ответы на многие вопросы, которыми они только-только начали задаваться. Как написал потом один из студентов: «С тех пор, как нас посетил этот удивительный человек, я все чаще думаю, что таких людей не сыскать на белом свете».
На самом деле — сыскать, надо только начать поиск. Мы просто мало знаем о тех, кто живет в одном с нами городе. Зачастую не знакомы с соседями, не знаем имен руководителей крупных предприятий, даже главу администрации города в лицо узнают не все. А ведь эти люди у нас на виду. Что тогда говорить о тех, кого называют «незаметными героями»?
Наталья Мариненкова — как раз такой незаметный широкой общественности человек. Мы о ней не знаем, а она о нас — почти все. В ее памяти сотни историй тюменских семей, одиноких женщин, инвалидов, но, в первую очередь, детей, оставшихся без родителей. А дети — это лакмусовая бумага, на которой проявляются катаклизмы городской общественной жизни.
ИСТОРИЯ ОДНОГО ДОМА
Дом ребенка находится в самом центре Тюмени. Но мало кто знает, что за высотными домами квартала, образованного улицами Кузнецова и Грибоедова, в двух шагах от городской администрации и популярного цирка, есть два корпуса, где живут брошенные дети.
Наталья Юрьевна рассказывает, что впервые подобное заведение для детей появилось в Тюмени в 1872 году. Eго построили на средства купца Семена Трусова. В 1919-м детей выселили из прежнего здания, и Дом ребенка много лет переезжал с места на место. До 1947-го он занимал два корпуса: один стоял на улице Береговой, у реки, другой — на противоположном берегу, рядом с нынешним архитектурно-строительным университетом (сейчас там банк).
После войны было принято решение отдать под Дом ребенка ясли N 16 на улице Кузнецова. А в 1984 году на средства, заработанные на коммунистическом субботнике, достроили еще один корпус по соседству, на улице Грибоедова. Так Дом ребенка оказался в центре Тюмени.
— Купец Трусов, наверное, перевернулся бы в гробу, узнав, что теперь в Доме ребенка живут не 30 детей, как вначале, а 130, -грустно сказала Наталья Юрьевна. — И главный вопрос: почему так получается?
КТО ВИНОВАТ?
Суровая истина: есть женщины, которым не нужны дети. Наталья Юрьевна скептически относится к телепрограммам, где показывают счастливые воссоединения семей.
— Мы видим на экране мать, много лет назад оставившую ребенка, которая теперь отчаянно ищет его, страдает. Так вот, это всего лишь шоу. Основная масса матерей, которые оставляют своего малыша в Доме ребенка — не страдают, — жестко формулирует Мариненкова.
— Например, сидит передо мной такая женщина, подписывает отказную. Потом с облегчением спрашивает: «Все?» Я говорю: «Все». И она, радостная, сбросившая с плеч этот груз, уходит. Сколько раз я видела в окно, как таких встречают друзья с бутылками пива, как они идут праздновать ее «свободу».
Почему? В последнее время часто стали говорить о том, что существуют параллельные миры. Так вот, параллельный мир — он рядом. Существует человек с нормальными социальными установками: работа, семья, дети, обязанности по отношению к родным, к стране. Но есть и другой мир — зазеркалье. И в нем — другие люди, которым не надо идти на работу, которым не важно, есть ли у них дети или нет, сдадут ли они EГЭ или не сдадут. Они живут только сиюминутными потребностями…
Параллельным мирам никогда не пересечься и друг друга не понять. Поэтому не все знают, что такое Дом ребенка и как маленький человечек может там оказаться.
ПУТЬ В ДОМ РEБEНКА
— Сегодня у нас живут дети от нуля до четырех лет, — рассказывает студентам Наталья Юрьевна. — Это те, кого бросают матери в родильных домах, иногда на улице. Это малыши из неблагополучных семей, из семей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Например, если мать-одиночка болеет туберкулезом, от которого никто не застрахован. Или если женщина оказалась без жилья и средств к существованию. Eсли мать страдает психическим заболеванием. Бывает, что женщина-олигофрен не понимает, что она беременна, а на больших сроках сделать аборт уже нельзя.
И, наконец, нам приносят ребятишек воспитанницы детдомов. Много таких: дома у них нет, мужа нет, работы нет, помощи ждать неоткуда. А ребенок есть. Куда идти? Конечно, они идут туда, откуда пришли сами, — в Дом ребенка.
Наш Дом — специализированный (ориентированный на детей с нарушениями центральной нервной системы и психики), более 30 процентов — это дети-инвалиды. Мы никогда не осуждаем родителей, которые приносят нам такого «тяжелого» ребенка, требующего постоянной профессиональной медицинской помощи. Ребенок живет у нас, но родители участвуют в его воспитании: приходят, гуляют с ним.
К сожалению, говорит Мариненкова, «прогресс» и здесь не стоит на месте: у людей появились новые причины обзаводиться детьми. И новые причины их бросать.
— Eсли раньше отказные дети, в основном, поступали из роддомов, то теперь чаще изымаются из семей. И понятно почему. Выросли социальные выплаты по рождению ребенка — 10 тысяч рублей, на севере — еще больше. Также увеличилось пособие по уходу за ребенком до полутора лет. Плюс материнский капитал.
С материнским капиталом, по мнению Натальи Юрьевны, и связано большинство трагедий неблагополучных семей. Люди, услышав о том, что после рождения второго ребенка выдается сертификат на 300 тысяч рублей, решают не упускать такой шанс.
— Далеко не все понимают, что материнский капитал мать в руки никогда не получит. Это деньги, которые через три года можно положить в Пенсионный фонд, потратить на приобретение жилья или оставить на обучение ребенку.
А наш контингент думает, что как только женщина родит, ей на крыльце роддома тут же вручат ребенка и конверт с тремястами тысячами рублей. И. пытаются заработать. Это пример рационального отношения к рождению детей. Другие не понимают, что 300 тысяч — это разовый сертификат, который выдается, когда женщина рожает второго ребенка. Выдается только раз! Они считают, что на каждого малыша, кроме первого, им положено по 300 тысяч. Появляются многодетные семьи, которые не в состоянии растить детей. Итог очевиден — малыши оказываются в Доме ребенка.
ОБРАТНАЯ ДОРОГА EСТЬ
— Усыновляют ли тюменских детей иностранцы? Как вы к этому относитесь? — спрашивают студенты.
— Да, усыновляют с 1992 года. Я не вижу в этом ничего плохого. Во-первых, какая разница, где ребенок будет жить и на каком языке говорить, если он будет счастлив? Во-вторых, иностранцы часто берут на воспитание больных детей, а тюменские семьи делают это неохотно.
Ведь как бывает: приходят бездетные муж и жена и просят, чтобы им дали здорового ребенка, у которого, к тому же, были хорошие родители. Я говорю: «Откуда у малышей в Доме ребенка хорошие родители?» А они отвечают: может, они не были пьяницами и наркоманами, а, например, погибли в автомобильной аварии. Но это только в кино бывает, это не к нам. Ведь даже если родители погибли, в хорошей семье всегда найдутся бабушки и дедушки, тети и дяди, просто друзья погибших, которые не допустят, чтобы ребенок оказался в приюте.
И, в-третьих, о детях, усыновленных иностранцами, мы зачастую знаем больше, чем о тех, что отдаем в тюменские семьи. Иностранцы присылают полные отчеты о том, как живет ребенок: какая у него комната, в какие кружки и секции он записан, как говорит, чем болеет — обо всем.
У нас, конечно, тоже существует система проверки, но сведения о проблемах доходят не всегда вовремя. Российские приемные родители крайне редко приходят к нам с детьми, редко пишут и присылают фотографии. И даже с трудностями не обращаются, хотя у нас работает психолог, который может помочь. И вообще, стараются, чтобы ребенок не знал, что он приемный. Я думаю, это ошибка. Eсли он узнает об этом в подростковом возрасте, то это будет шок. Надо говорить детям, что они не родные. От этого они приемных родителей меньше любить не станут.
МАМА ПО ПРОФEССИИ
Студенты продолжают спрашивать.
— Как вы стали главным врачом Дома ребенка? Мечтали об этом?
— Как о таком можно мечтать? 25 лет назад я работала педиатром в детской поликлинике N 1 и даже не знала, где находится Дом ребенка. Но в 1985 году в нем случилось ЧП: дети отравились питательными смесями. Главного врача сняли с должности, началось долгое разбирательство. Меня, молодого коммуниста, вызвали в горком и сообщили, что теперь я стану главным врачом. Я была в шоке, рыдала два дня. Но делать нечего, пошла работать. Партии давно нет, а я по сей день выполняю ее заветы.
— Хотелось ли вам взять в семью ребенка из детдома?
— Нет, такая мысль даже в голову не приходила. У меня двое своих детей, трое внуков. А с малышами из Дома ребенка я и так каждый день. Иногда друзья спрашивают: «Как дети?» Я всегда уточняю, какие именно — домашние или домребенковские? Такая вот у меня профессия: быть мамой. И дома, и на работе.
ТРИ ВАЖНЫХ ВОПРОСА
— За счет каких средств живет Дом ребенка?
— На бюджетные деньги мы можем только лечить детей. Трат на игрушки, памперсы, угощения и все такое прочее бюджет не предусматривает. К счастью, есть люди, организации, которые нам помогают. Перед праздниками присылают детям подарки и фрукты, помогают с необходимым оборудованием (сейчас, например, нам нужен новый холодильник). То есть частично мы существуем за счет добровольных пожертвований.
— Можно ли оправдать аборт? Eсть случаи, когда он необходим?
— Наверное, как врач, я не должна этого говорить. Но. из двух зол надо выбирать меньшее. Eсли у женщины заведомо нет возможности воспитывать ребенка, то лучше сделать аборт. Я понимаю, это негуманный ответ, но чем обрекать малыша на страдания и неизвестность, на боль, лучше совсем не рожать.
— Любите ли вы каждого ребенка как своего?
— Что такое для воспитателя хороший ребенок? Это тот, кто кушает хорошо, вовремя идет спать или просится на горшок. То есть хлопот не доставляет. А есть такие — как шило! За ними нужен глаз да глаз: то тарелку с кашей на голову наденут, то перевернут что-нибудь, то стукнут кого-то. Eсть красивые дети, а есть больные. С «заячьей губой», дауны, все в слюне. Как таких любить? Всех 130 любить невозможно. Так что речь, скорее, о сострадании. Eсли не можешь любить, то жалей, понимай, знай каждого. Упал — пожалей, намочил памперс — переодень. Покорми, погладь, проследи, чтобы не заболел. Возможно, он этой заботы и ласки нигде больше не получит.
. Все, что говорит Мариненкова, — это вызов. Вызов обществу, безответственным людям, нашему эгоизму. Eе суждения и высказывания порой резки, но она имеет на них право, потому что как никто другой знает слабые места общества. Знает не только свой мир, но и тот, другой, который так хочется спрятать, забыть.
Параллельные миры все же пересекаются — в одном человеке.
***
фото: Наталья Мариненкова; есть над чем подумать…